Мустафа и Олег кроме постоянных совместных делишек побывали в нескольких весьма щекотливых ситуациях. А совместное нарушение закона, как известно, связывает достаточно крепко. Но для меня сириец был чужим человеком — я ведь не Олег. И интерес у меня сейчас только один — личный. Все эти «дружище, ну мы же с тобой когда-то — ух!» я и раньше, в другой жизни, мог легко откинуть в сторону в рабочем общении, а сейчас тем более.
— Мы поняли друг друга? — вопрошающе склонив голову, для пущего эффекта я еще и руки в стороны развел. Зря — пришлось подхватывать едва не свалившееся полотенце.
— Мы поняли друг друга, Алексей Петрович, — проговорил фон Колер. — Я готов дать вам ответ по всей картине происходящего, только будьте любезны — запустите печать одежды, а то аудиенция к княгине может быть сопровождена трудностями.
Полотенце, кстати, для работы сканера снимать было не обязательно. Мои точные размеры и общественный принтер мог рассчитать, даже если бы я стоял в мешковатой робе. Простой общественный принтер, без доступа к Сети — этот же агрегат, как понимаю, в отличие от общественных, и вовсе уже имел доступ к моему базовому аккаунту.
Полученных от Олега знаний для работы с принтером оказалось вполне достаточно. Открыв интерактивное меню, убедился — мой аккаунт, с размерами и доступом к уровням нормативной одежды и униформы Конфедерации, принтер видел. В разделе «Форменная одежда» вариант «Форменный костюм Гимназии имени барона Александра Витгефта для 1-го года обучения» был единственным в списке активных. Присутствовало еще два подпункта: «Спортивная форма гимназиста» и «Полевая форма гимназиста».
Ниже увидел несколько архивных серых табличек. Глянул, оценил — действительно, хорошо поработали над легендой — в списке было сразу несколько школ британской Калифорнии и даже одна гонконгская, откуда я недавно якобы прибыл.
Негромко загудев, принтер выдал классический костюм с эмблемой гимназии на лацкане, форменную рубашку и красно-оранжевый галстук — все прямо на вешалке, идущей в комплекте. Как и вставленные в ботинки шнурки — обувь появилась из нижнего зева камеры готовой одежды. Нижнее белье, как и носки, к наряду гимназиста также прилагалось.
Выбросив полотенце в окно переработки, куда ранее отправилась зубная щетка, я начал одеваться.
— Максимилиан Иванович, можете начинать рассказ, — попросил я, натягивая штаны.
— Мне пришлось покинуть Петербург совсем недавно из-за неприятной истории. Несомненно, вы услышите ее отзвук в нелицеприятных слухах о моей связи с юной студенткой высокого рода. Именно согласие быть вашим наставником и гарантировало мне то, что происшествие было замято, — сдержанно произнес фон Колер.
Оборачиваться я не стал, но беззвучно хмыкнул — ай да господин барон, красавец какой. Учудил со студенткой, а когда булки загорелись, его услугами воспользовались цепкие господа из Собственной Е. И. В. канцелярии.
Так и не оборачиваясь, застегивая рубашку, я усмехнулся. «Не нравится мне», надо же! Припомню господину барону я это при случае, точно припомню. Никогда не был злопамятным — просто злой и память у меня хорошая, а в общении и работе с карьеристами это важно.
В высшем же свете важность шпилек и простых на первый взгляд фраз не может быть недооценена. Даже безобидная ремарка может быть оскорбительнее плевка в лицо — и прощать это никак нельзя. Если принимаешь правила игры, конечно. Впрочем, Максимилиан Иванович продолжал рассказ, так что мысли о мести за его показательное ко мне пренебрежение я оставил. На время.
— По созданной коллегами легенде, — я не видел, но догадался, что профессор кивнул на Мустафу, — вы подвержены тяге к нарушению дисциплины, а также запятнали свою репутацию продажей наркотиков.
«Плохо. Вот это очень плохо», — скривился я, словно от дольки лимона.
— Факты продажи подтверждены?
— Нет, все на уровне слухов серого сегмента Сети.
Серый сегмент Сети. Могло быть и хуже.
Всемирная паутина — в том понимании, к которому я привык в родном мире, здесь отсутствовала. Сеть — официальная, полностью контролировалась правительствами, являясь государственным элементом управления, как федеральные телеканалы в России. Повестка дня на новостных и развлекательных порталах, в справочниках, энциклопедиях формировалась согласно политике партии — не только в Российской Конфедерации, но и в других странах Большой четверки.
Порталы других стран были полностью открыты к посещению, но, если уделять время чужим ресурсам (за исключением развлекательно-популярных) больше, чем посконным, это могло привлечь ненужное внимание Агентства национальной безопасности.
Какая ирония — АНБ, полностью контролирующее российскую Сеть, в этом мире появилось в Российской Конфедерации, а не в США. Впрочем, у всех остальных — Европейского союза, Трансатлантического содружества и Великобритании были аналогичные контролирующие службы для своих сегментов домашней Сети.
Кроме первых двух уровней — свой и чужой, был еще серый сегмент Сети, еще называемый грязным. Если продолжать аналогию с российскими каналами — в своем роде аналог Рен ТВ, только потяжелее. Здесь уже присутствовали «шок-контент», откровенная дичь и даже легкая противоправная деятельность. Контролировался, конечно, серый сегмент государственными ведомствами также полностью. И именно в нем наличествовала грамотно составленная информация о моих похождениях в прошлой жизни. Причем наверняка названия учебных заведений, которые я по легенде посещал, даны в заметках неверно — не те, где действительно в учетных данных значилось мое имя. Так что раскрытия истории можно не бояться — думаю, что господа из ФСБ сделали все красиво.
Тот же, кто рискнет копать глубоко насчет меня, совершит большую ошибку. В мире полностью контролируемой Сети — с регистрацией по биометрии, сохраняющей любые следы истории активности пользователей, попытки раскопать мою историю сразу станут явными и привлекут ненужное внимание. Риск того не стоит — даже в Волынском протекторате активность положительного гражданина в сером сегменте Сети может принести ему проблемы с рейтингом. Здесь же, в Конфедерации, посещение грязного сегмента может аукнуться еще хуже. Тем более что Сеть и «товарищ майор» все помнят. Вернее, если по духу нового для меня мира, — «господин ротмистр». Так что можно быть вполне спокойным — те, кто будет черпать слухи обо мне, серым интернетом и ограничатся.
Был еще темный, глубокий сегмент Сети. Именно в нем Олег искал информацию о подробностях гибели отца, но даже одно его посещение уже грозило серьезными последствиями. При воспоминании о ярком пиксельном тексте на темном фоне и нелегальном форуме в памяти всплыла новостная заметка, «Трагедия в Высоком Граде». Именно наследник рода Юсуповых убил моего опекуна. Сразу же вспомнились слова фон Колера: «Род Юсуповых-Штейнберг к роду Юсуповых больше отношения не имеет».
Больше не имеет отношения, значит. Раньше, получается, имел.
Сразу два вывода из сопоставления.
Первое. Еще один довод к тому, что в теле Олега сейчас я, а не сам парнишка. Олег любил Войцеха Ковальского как родного отца, и наверняка на ближайшие годы месть наследнику Юсуповых стала бы для него смыслом жизни. Мне, опять же, что убийца, что убитый — люди посторонние, и это знание жить и мыслить не сильно помешает.
Второе. Подобных совпадений не бывает. А если даже бывает, то это уже не совпадения. Я вспомнил холодный взгляд специального агента Демидова. Молодой по сравнению с графом Безбородко ротмистр был хищником не менее опасным, чем тайный советник. А учитывая методы — может, даже и поболее.
ФСБ ведет меня с момента рождения. Уверен, что убийство наследником Юсуповых моего «отца» и последовавшее воскрешение — часть ведущейся ими партии. Даже если действительно это совпадение, то оно уже наверняка встроено в план происходящего со мной.
Интересно, Безбородко знает о том, что моего опекуна убил именно наследник рода Юсуповых? Если еще нет, это значит, что у него очень плохие аналитики.
Или я переоцениваю свою значимость? Да нет вроде, и присутствие на разговоре именно тайного советника, его эмоции, как и все последующие действия по созданию легенды это подтверждают. Или мое участие — просто элемент клановых разборок, а я — очередная карта, даже не козырная?
Вопросов много, ответов пока нет. Но надо работать над этим.
— Еще что-то по теме я должен знать? — поинтересовался я задумчиво, завязывая красно-оранжевый галстук. Гриффиндор практически — хорошо хоть герб не похож совершенно: у гимназистов Витгефта орел и солнце, а не лев из популярной у меня дома серии книг.
— Может быть, вам еще интересно, что господин Мустафа по легенде состоял в подчинении у вашего отца и также обладает не лучшей для общества Елисаветграда репутацией, даже учитывая его статус.
«Какой статус?» — обернулся я с молчаливым вопросом во взгляде.
— Ваш денщик, — ответил за сирийца Максимилиан Иванович, а Мустафа лишь развел руками и кивнул подтверждающе.
— Ясно, благодарю, — поправил я галстук и одернул пиджак, наблюдая за собой в отражении. На меня смотрел бледный худой подросток, с красными от румянца щеками. Выбивался из образа взгляд — слишком, наверное, взрослый. Но убирать и добавлять волоокости не стоит — трудное детство, недавние потрясения — и так сойдет.
Весьма положительный момент в том, что я оказался в окружении общества, абсолютно незнакомого с прежним Олегом. И мне совершенно не нужно подстраиваться под его старую модель поведения. Можно жить так, как привык, — с поправкой на возраст и отношение окружающих, конечно.
Ровно через полчаса после утренней встречи с Анной Николаевной я стоял у двери ее рабочего кабинета. Как сюда попасть, подсказал и даже проводил Мустафа — в его личном терминале был план поместья с предметным указателем. У меня вот личного терминала до сих пор не было — еще один вопрос, который надо срочно решить.
Постояв немного, собираясь с мыслями, я стукнул два раза в дверь, по привычке уже отметив, что материал — натуральное дерево.