и ни одной попытки срыва. Даже более того — наверняка ведь княгиня думает, что это фон Колер погасил созданное мной поле подавления, а барон, наоборот, считает, что мои действия пресекла Анна Николаевна. А на самом деле в тот момент, в комнате, из серого сумрака я вышел самостоятельно!
— Последние три дня вы занимались с Мустафой Аляминым, принимая вместо ускоряющих психостимуляторов пилюли с сахаром.
«Так-так-так. Стоп. Еще раз», — прокрутил в уме я фразу Демидова.
— А-астанавитесь…
Да, я все же сделал это — произнес вслух.
— Понимаю ваше удивление, — кивнул ротмистр.
— Но… холодный разум, боевой транс…
— Это ваше самостоятельное достижение.
— Ускорители отсутствовали полностью?
— Практически, лишь самый минимум — разогнать вас до боевого транса. Понимаете, ваша уникальность сама по себе ничего не значит. Мы вели вас с самого детства, и видите результат — помноженные на волю и многолетний упорный труд и обучение, ваши способности имеют весьма внушительный фундамент. Будь у вас инициирован источник, экзамен на первый, если даже не на второй ранг, вы могли бы сдавать уже сейчас.
От услышанного испытал смешанные чувства. Конечно, облегчение — сидение на веществах радости не приносит, даже несмотря на возможность полностью обновить организм; разум-то не обновишь. Но кроме облегчения почувствовал настороженность и даже тревогу: просто так подобные разговоры не ведутся. Да и вряд ли Демидов стал бы приезжать сюда просто для того, чтобы засвидетельствовать мне свое удивление.
Как показали дальнейшие слова ротмистра, я был прав.
— Коллеги из Собственной Его Императорского Величества канцелярии, — кивок в сторону фон Колера, — предоставили нам весьма ценную информацию. Это… бомба замедленного действия в мировом масштабе. Если, конечно, мы сможем ее получить, как и возможность использовать.
При упоминании мирового масштаба я пристально посмотрел на фон Колера. Шашни со студенткой, значит… ну-ну. И столь умело разыгранное смущение — даже покраснеть ведь тогда сумел. Обычный профессор, даже темных искусств, попавшийся на интрижке с подопечной, не обсуждает бомбы замедленного действия мирового масштаба. Тем более не обсуждает их как уполномоченный представитель Собственной Е. И. В. канцелярии.
Но в тот момент, когда я только перевел взгляд на барона, понял — даже без слов могу рассказать ему о своих догадках. Поэтому изобразив сложную фигуру, словно отказывающийся от лягушки журавль, кашлянул и побарабанил еще пальцами по столу, демонстрируя нервное напряжение.
И да. Такие, как я, тоже не обсуждают бомбы мирового масштаба. За исключением одного случая — если сами являются исполнителями.
— Артур.
— Слушаю внимательно, — прекратил я скрывать за маской напряжения догадку о роли и статусе фон Колера и посмотрел на Демидова прямо.
— В Высоком Граде Волынского протектората через полторы недели произойдет нелегальный выставочный ивент-турнир, сопряженный с закрытой вечеринкой для избранных.
— Как это связано со мной? — дежурно поинтересовался я, в принципе заранее зная ответ. По поводу моих последних дней жизни я рассказывал на беседах, больше напоминающих допросы, после воскрешения поминутно — и о том, что после поединка в «Яме» некий господин с позывным Хозяин пригласил меня заходить на огонек, я не промолчал.
— Ответственный за организацию вечеринки — Герхард Шикльгрубер, он же Герхард Мюллер, более известный в Высоком Граде как Хозяин.
Ну да, несложно было догадаться.
— И вы предлагаете мне вернуться в протекторат и обратиться к Шикльгруберу по старой памяти, чтобы поучаствовать в этой закрытой вечеринке? Вернее, в нелегальном турнире?
— Именно так.
— То есть, — решил я подытожить, — Канцелярия получает суперсекретные данные о… вероятно, важных гостях на вечеринке, и мне надо добыть какие-то сведения или…
— Ничего добывать нет необходимости. Тебе нужно лишь поучаствовать в турнире и потом, возможно, подтвердить увиденное.
— Перед кем?
— Перед заинтересованными людьми. В идеале — без огласки.
— Не очень понимаю. Я — единственный, кто способен попасть на этот турнир и вечеринку? Вот так легко пришел и попал?
— Турнир тематический, проводится в честь начала учебного года. Так что да, сложностей с попаданием не будет, учитывая твой возраст. Насчет первого вопроса. Да, ты единственный, кто сможет попасть на эту вечеринку. Из наших сотрудников там не будет никого. Абсолютно никого, и никто не сможет тебе помочь.
Ротмистр говорил это таким тоном, как чиновник рассказывает о том, что он против коррупции, успешный спортсмен осуждает допинг, а лоббист табачных компаний агитирует за здоровый образ жизни.
— Все ясно, — прервал я пытающегося достучаться до меня ротмистра.
Понятно, что на этой вечеринке точно будет не один и даже не два агента ФСБ — если была бы только парочка, Демидов не повторял бы с таким выражением раз за разом «никого-никто».
— Возвращаясь к вопросу. Почему именно я?
— Твой будущий герб. То, что ты должен увидеть через неделю, сможет пригодиться нам не ранее чем через десять-пятнадцать лет, когда ты будешь обладать силой и влиянием. Безотносительно ведомства. — Короткий взгляд на барона, и вновь прозрачные глаза смотрят на меня. — Я не зря упомянул, что это бомба замедленного действия. Кроме того, шанс ее использовать, будем честны, невысок. Мы с коллегами свои ордена получим сразу, а вот для тебя выгода негарантированная.
— То есть мне орден полагаться не будет?
— Будет. Если ты перед операцией определишься с решением о том, под чьей эгидой начать службу государю-императору. Сейчас твой статус несколько усложняет…
— Может, денежное вознаграждение?
— Обсуждаемый вопрос, — кивнул ротмистр.
Фон Колер, кстати, в этот момент посмотрел на меня с нескрываемым одобрением.
— Турнир — кровавый спорт?
— Да. У всех участников будет защита, кроме того, предполагается присутствие на площадке дежурных целителей. Стандартная смертность на мероприятии такого формата — не более двадцати процентов: убийство противников — не самоцель.
«Не более двадцати процентов?!» Да, действительно не о чем беспокоиться.
— Твоя гибель на турнире крайне нежелательна, — не обратил внимания на мою гримасу Демидов. — Мы, конечно, тебя вытащим, но это будет сопряжено со значительными трудностями и, возможно, будет стоить легенды и даже жизни нашим людям. После окончания турнира Шикльгрубер гарантированно продаст тебя аравийцам, и именно после осуществления сделки мы уже вмешаемся.
В ином случае спрашивать я бы не стал — и так понятно. Но здесь вопрос жизни и смерти, поэтому лучше выглядеть глупо и все же уточнить:
— Моя гибель подразумевает воскрешение?
— Максимилиан Иванович в случае согласия ответственен за создание нового слепка души на тебе. И, Артур, хочу напомнить…
— Да.
— Это дело государственной важности.
— Угу, — кивнул я, опуская взгляд и положив подбородок на сплетенные пальцы.
Пока думал, ротмистр и барон молчали, не мешая мне. А думал я долго.
Десять-пятнадцать лет. Негарантированная выгода. Возможность болезненного проигрыша. И зачем это мне? Дома я даже на другую сторону улицы переходил, если видел впереди пьяные и шумные компании на тротуаре. Нужны мне проблемы на ровном месте? Самая лучшая драка — это та, которую ты сумел избежать.
— Я согласен, — изрек я после продолжительного размышления.
«Ну Олега, ну ты дебил…» — как вживую прозвучал голос Мустафы из воспоминаний.
Нерациональное решение. Неправильное. Но в то же время… рациональное и правильное.
Я в прошлой жизни никогда бы самостоятельно не прыгнул с парашютом или не полетел на вингсьюте. Именно по желанию, для развлечения. Зато, допустим, в клетке к акулам спуститься — почему бы и нет? Безопасная опасность манит.
В Первую мировую гвардейские офицеры, в том числе аристократы, шли в атаку впереди пехотных цепей. В этом мире, когда Первая мировая закончилась, аристократы благодаря магии в первых рядах и остались.
Да, дома я колотил в зале грушу и других людей, но это совершенно не то. В этом мире выражение, что решение вопросов насилием — удел варваров, неприемлемо. Никто просто не поймет. А если кто-то поймет, на дуэль вызвать может — здесь это в порядке вещей до сих пор. Поэтому сейчас мне просто надо проверить себя.
— Прекрасно, — кивнул ротмистр. — Максимилиан Иванович, после наложения слепка души мы готовы начать работу по обеспечению операции.
Фон Колер кивнул и, степенно поднявшись, двинулся к выходу из зала совещаний. За весь разговор он, кстати, ни слова не проронил. Шагая за бароном, я понял, что направлялись мы в подвал здания. И пока спускались по лестнице, я четко почувствовал — именно сейчас получу ответ на вопрос, почему за использование темных искусств введено наказание смертной казнью.
Когда барон открыл массивную дверь камеры, я первым шагнул вперед. Находившегося в заточении узника видел впервые, но, едва столкнувшись со взглядом необычных, неестественного цвета глаз, без лишних слов осознал причину так давно волнующего меня вопроса.
ГЛАВА 12
— Способности делятся на два вида: созидание и разрушение. Для созидания нужна энергия. Самая распространенная, доступная и легкая в освоении — это энергия стихий. Именно ее операторов, наделенных даром, количественно больше среди всех, обладающих сверхчеловеческими способностями. Стихийное созидание — первое из высоких искусств, которое стало доступно человечеству…
— Максимилиан Иванович, а покороче и попроще можете объяснить? — неожиданно перебив профессора, поинтересовался пленник.
Фон Колер едва заметно вздрогнул. Прервавший его заключенный лишь едва улыбнулся, блеснув яркого, ультрамаринового цвета глазами:
— Всегда мечтал вам об этом сказать.
С незнакомцем, кстати, я был согласен. Барон в своих лекциях страдал… не то чтобы излишним словоблудием, но он не передавал знания окружающим, а скорее разговаривал сам с собой, получая истинное удовольствие от процесса.