— Не волнуйтесь, Алексей Петрович, — негромко произнес фон Колер, заметив мою сосредоточенную отстраненность. — Ваши мысли я могу читать так явно лишь тогда, когда нахожусь в астральной форме. И тогда, когда объект чтения открыт так же, как и вы перед поединком, даже без активации ментальной защиты.
— Следующее занятие мне очень хотелось бы посвятить именно практике ментальной защиты, — ровным голосом проговорил я.
— Всенепременно, — кивнул барон. — Как ваше самочувствие?
Прикрыв на мгновение глаза, прислушался к себе.
— Легкость… даже эйфория, — негромко озвучил я. — Радость, природа которой мне пока не очень понятна. Облегчение. Отсутствие усталости. Словно заново родился, — открыв глаза, осмотрелся я по сторонам.
Удивительное чувство.
Впрочем, меньше чем за минуту эйфория прошла — энергетический слепок чужой души, из которого эта самая душа оказалась изгнана, оставив только энергию, интегрировался с моим телом, растворившись в нем.
Все, сохранился.
За счет чужой жизни. Даже более того — за счет жизни одаренного. Вот он и ответ, почему применение способностей темных искусств карается смертной казнью.
— Максимилиан Иванович.
— Слушаю вас.
— Это же было смертельно опасно для меня. Этот… Сергей, — кивнул я на кучку праха среди остатков одежды, — он же всеми силами пытался воспрепятствовать мне.
— Сережа был одаренным мальчиком. В прямом и переносном смысле, — кивнул фон Колер своим воспоминаниям, — но завладеть твоим телом, тем более поработить или даже изгнать разум, он бы не смог. Максимум — забрал бы тебя с собой.
— То есть я сейчас мог умереть полностью и бесповоротно.
— Именно так.
— А вы…
«Не предупредили», — хотел сказать я. Но не сказал — профессор даже переспросил меня, уверен ли я в первичном действии, а не в правде. М-да, если я еще хоть раз…
— Что — я? — с полуулыбкой поднял бровь фон Колер, заполняя паузу.
— А вы не опасались того, что, если обреченный на смерть заберет меня с собой, у вас будет выговор от руководства за сорванную операцию?
— Сережа был одаренным, а не одержимым — даже без предварительной подготовки вы сильнее, потому что это игра на нашем поле. Ну а кроме того… — Барон на мгновение задумался. — Послушайте историю. В отделе кадров Тайной канцелярии сидят двое сотрудников: опытный в возрасте, с чистым столом, и молодой, недавно начавший карьеру, буквально заваленный стопками личных дел. Опытный сотрудник, отвлекаясь от чтения утренней газеты, предлагает свою помощь и конечно же получает благодарное согласие. После чего берет ровно половину дел со стола молодого и закидывает их в шредер. «Но как же так, я ведь еще даже не просмотрел этих кандидатов!» — изумленно восклицает молодой. «Нам в Тайной канцелярии неудачники не нужны», — отвечает ему на это опытный и возвращается к прерванному чтению. Доступно объяснил? — после небольшой паузы поинтересовался фон Колер.
Намек профессора, кстати, я прекрасно понял и в принципе — принял. И этот его короткий рассказ еще раз подтвердил мне, что участие в турнире на территориях протектората — мое правильное решение. Аристократия этого мира более явно, чем у нас, находится на вершине мира, отделившись от низших сословий, и при этом готова умирать, защищая свое высокое положение. И показательная легкость, с которой барон позволил мне подвергнуться смертельной опасности, здесь в порядке вещей, а отказ от риска в некоторых ситуациях может неприятно удивить окружающих, отразившись на репутации.
— В наш век цифровизации личные дела в Тайной канцелярии хранятся на бумаге, в папках? — поинтересовался я. Намек барона прекрасно понял, вот только в ответ захотелось фон Колера поддеть. Но тот в ответ лишь улыбнулся:
— Вот именно, Алексей Петрович, вот именно. В наш век цифровизации — какое удачное определение, кстати, — в Тайной канцелярии личные дела хранятся только на бумажных носителях; во избежание, так сказать. Но имейте в виду — это информация для внутреннего пользования.
М-да, поддеть не получилось.
— Благодарю за доверие, — кивнул я. — Что ж, настало время правды. Продолжите лекцию здесь или вернемся в зал?
Фон Колер после этих слов как-то странно на меня взглянул.
— Что-то не так? — спросил я.
— Хм. Видите ли, Алексей Петрович, не могу не признаться — вы сумели меня удивить.
«Удивить?» Ну да, действительно. О смерти неизвестного «Сережи» я не то чтобы забыл… просто больше волновался о том, что мне неожиданно помогла мать Олега, и сопутствующих этому проблемах.
— Я, наверное, должен был поинтересоваться, кто это и почему именно он? — кивнул я на кучку праха.
— Вам неинтересно?
— Это не первоочередной интерес, но конечно же я желаю знать, кто это был и какие обстоятельства способствовали тому, что он оказался здесь.
— К теме нашей сегодняшней лекции это имеет прямое отношение. Сергей Готфрид. В недавнем прошлом — мой ученик, подающий весьма серьезные надежды. Вот только он решил не двигаться по дороге обуздания одержимости, ограничившись использованием стихийного дара.
«Одержимость и одаренность связаны между собой?»
Вслух спрашивать не стал — фон Колер сильно не любил, когда его перебивали. Любой уточняющий вопрос об очевидном часто приводил к тому, что уже ранее сказанное нудно повторялось несколько раз. И если обычно барон делился информацией разными словами, по сути повторяя одно и то же, но хоть как-то разнообразя объяснение, то после ненужных, на его взгляд, вопросов банально переключался в режим заевшей пластинки.
— У вас, несомненно, возник вопрос о связи одаренности и одержимости, — произнес между тем фон Колер. — Это действительно так. Каждый одержимый может освоить искусство управления стихией и стать одаренным. Даже более того — развивая навыки управлениями стихиями, можно укротить собственную одержимость. Но есть нюанс. Любой, абсолютно любой одержимый может стать одаренным. Но ни один развившийся до получения первого ранга одаренный никогда не сможет стать одержимым.
«Получается, что я могу избавиться от одержимости?»
— Освоив контроль и концентрацию, каждый одержимый может овладеть искусством управления стихиями. В этом случае, правда, настоящих высот не достичь — тем, кого коснулась одержимость, выше пятого ранга не подняться.
Фон Колер сделал паузу, дожидаясь, пока я взглядом дам понять, что усвоил сказанное, и продолжил:
— В последние годы, после принятия резолюции ООН, запрещающей изучение темных искусств, освоение управления стихией для нас необходимое условие. Потому что чернокнижникам, как и демонологам, приходится маскироваться под слабых одаренных. Основная стихия, которой учатся владеть одержимые, — огонь. Он близок к темной ветке развития «разрушение», а для того чтобы скрывать темные искусства, достаточно получения первого ранга способностей стихийного огненного мага. Как правило, демонологи останавливаются на первом, чернокнижники могут развивать владение огнем вплоть до третьего, без потери сил в основных талантах. Сережа был очень способным учеником, но во время прохождения практики на факультете стихий он решил выбрать синицу в руках. Четвертый серебряный ранг водной стихии. Его потолок.
Фон Колер замолчал, сделал два шага к кучке истлевшей одежды и выудил из нее запонку, а также перстень с гербом.
Неожиданно. Я прекрасно помнил, как оценил часы и запонки пленника. И готов поклясться — перстня на руке обреченного не было. В кармане лежал? — пришло вдруг на ум простейшее объяснение.
— У одаренных негласная традиция — иметь при себе отличительный знак ранга, сопряженный с гербом — если герб есть конечно же. У нас негласная традиция — этот знак забирать.
Барон продемонстрировал мне запонку, на которой я даже на таком удалении заметил римскую цифру «IV» на синем фоне. Запонка оказалась брошена в кучу полуистлевшей одежды, а вот перстень полетел ко мне. Поймав, я раскрыл ладонь, изучая его. Печатка в виде синего щита, а поверху, как и на запонке, серебряная римская цифра «IV».
Четвертый серебряный ранг управления водной стихией. Просто и понятно.
— Почему он оказался здесь, обреченным на смерть? — кивнул я на кучку праха.
— Вот этого я не знаю, — пожал плечами фон Колер, — приехал по моему запросу, а в разнарядке причину приговора не указывают. В новостях ничего не было, да я сейчас и не слишком слежу за хроникой.
Это мне показалось лукавством — барон, который свободно участвовал в обсуждении «замедленных бомб мирового масштаба», никак не может не держать руку на пульсе событий в государстве; Хотя дальнейшие слова фон Колера вполне убедили меня в том, что о причинах приговора Сергею Готфриду он действительно мог не слышать.
— Четвертый ранг, даже серебряный, совсем не тот уровень владения, который помогает добиться многого благодаря своим способностям. Сережа был способным учеником, но он всегда искал легкие пути — обещающие мало работы и несопоставимо более высокий результат. Такие пути, как правило, предполагают опасность, и, видимо, очередная ставка не сыграла. Может быть, стал жертвой клановых разборок, может, купил жизнью благополучие семьи.
— Благополучие семьи?
Никогда не стеснялся переспрашивать. Одно дело задавать уточняющие вопросы по известной теме, а совсем другое — по тому, чего совсем не понимаешь.
— Сережа — из мещан. А как ты уже знаешь, ни один одаренный не может существовать сам по себе, без привязки к роду либо императорской службе. Государь-император дает гарантии долгих лет жизни и стабильность, но не обещает славы и богатства. Принося же присягу верности одному из владетельных родов, шанс увеличить свое влияние и благосостояние несоизмеримо выше. Как и уровень риска конечно же.
— Он очень спокойно отнесся к своей смерти, — глянул я на кучку праха в истлевшей одежде.
— А как еще ему было относиться, кроме как принять ее с достоинством? — показательно не скрывая удивления, посмотрел на меня фон Колер. — К тому же не забывайте, ему ведь выпал шанс, пусть и призрачный, забрать вас с собой. Сережа за него и уцепился.