Здесь все было гораздо строже. И хотя в Конфедерации отсутствовало такое понятие, как социальный рейтинг, с моим доступом найти полную версию закона через поисковик я просто не смог. То, что мне было доступно, напоминало «краткое содержание» для тех, кто не хочет читать классику, но желает ухватить суть отношений между Татьяной, Онегиным и Ленским. Поэтому, чтобы прочитать обе версии закона, пришлось привлекать Мустафу-Планшета.
Сириец, кстати, был сильно расстроен как своим новым позывным, так и необходимостью обработать поставки веществ, но принял информацию стоически. И с ним мне все же было легче общаться, чем с фон Колером после памятных разборок.
Когда прилетел Демидов, разговор произошел тот еще, и по общему итогу я сумел сохранить паритет в отношениях. Причем получилось это так, словно я смог удержаться на стыке притяжения сразу нескольких крупных магнитов, да еще именно их силу притяжения для этого и использовав. Ну или смог раскорячиться, как знаменитая корова в самолете, тут уж как посмотреть. Тем более что дело мое еще в подвешенном состоянии — как я понял по нескольким вскользь брошенным ротмистром фразам и намекам фон Колера в последующие дни. Но сильно уже не переживал, привык.
Так что сейчас, двигаясь среди толпы будущих одноклассников, я был неплохо подготовлен с теоретической точки зрения. Проблемы были в другом. Я банально забыл, как общаться с подростками. И если в разговорах с такими хищниками, как Демидов или фон Колер, моя часто проглядывающая «взрослость» не вызывала удивления, то в общении со сверстниками может стать именно той мелочью, на которую обратят ненужное внимание. Да и вообще, даже по обрывкам фраз рядом — вроде на русском все разговаривают, но оттенки тона, интонации, интересы — мне мало понятны. А опыт Олега, выросшего в протекторате, тут не помощник — даже наоборот.
Кроме этого, я уже чувствовал, как непросто будет в окружении столь большого количества красивых девчонок. В моем классе был двадцать один ученик — я уже по головам посчитал, из них пятнадцать — девушки. Каждая из которых хоть сейчас на обложку журнала, причем без предварительной работы с Фотошопом.
Если б еще на меня никто из них не обращал внимания, было бы попроще. Но нет — к моему удивлению, практически каждая успела осмотреть меня как минимум с интересом, а несколько взглядов я и вовсе назвал бы многообещающими. От таких говорящих намеков любому, кто хоть сколько-то разбирается в оценке женского интереса стало бы понятно, что свести тесное знакомство мне возможно практически с любой из одноклассниц. И в этом-то и вырисовывается проблема.
Подержаться за ручку, поцеловаться — даже, возможно, по-взрослому, — это максимум, на что я могу рассчитывать ближайшие несколько лет. С учетом привычки, что в прошлой жизни даже случайное свидание в большинстве заканчивается вопросом: «Ко мне или к тебе?», общаться с одноклассницами мне точно не стоит. В нужном месте желания точно не пересекутся.
Но то, что интерес есть, это точно. Не только ко мне, но и к остальным парням в классе. К ним — понятно, богатство или родословная, а то и все вместе. Но я-то каким боком попал в прицел внимания незнакомых девушек, явно принадлежащих к высшему обществу? Пусть и к среднему его эшелону, если вспомнить слова директрисы. Попал несмотря на то, что на лице у меня видно отсутствие генетической модификации, а сам я настолько залетный в этом кругу, что с полувзгляда заметно любому. Как, впрочем, и появившийся в зале Валера — вдруг догадался я. Которому директриса даже замечания не сделала после его эффектного появления в зале.
Пока размышлял о заботивших меня проблемах, мы в сопровождении учителя уже пришли и располагались в предназначенном нам непривычно просторном классе, больше напоминавшем аудиторию. Стараясь не сильно привлекать внимание, я сразу отправился на дальнюю парту. В крайнем ряду, только в этот раз — в отличие от недавнего турнира, приземлился у окна. Учитель, сопроводивший нас, понаблюдал, как мы рассаживаемся, после чего озвучил несколько элементарных вещей — о статусе сегодняшнего дня как подготовительно-ознакомительного, а также о необходимости выбора старосты, после чего покинул помещение.
Миниатюрная девушка с необычайно большими глазами — та самая, которой совсем недавно в зале указал сохранять тишину растрепанный Валера, поднялась и осмотрела присутствующих.
Сейчас, по положению устава гимназии, должны были состояться выборы старосты класса. При том, что сам «класс» в гимназии был несколько аморфным образованием. Нам, одноклассникам, предстояло встречаться друг с другом пять дней в неделю только по три часа, посещая основные предметы. Предполагалось, что каждый ученик утром час тратит на физическую подготовку, а после к восьми утра прибывает на учебу. Здесь класс встречался в полном составе, присутствуя на обязательных предметах. Причем шли они в связке — к примеру, в понедельник и четверг часы были заняты изучением истории, географии и политологии, а во вторник в обязательном расписании стояли социология, философия и искусства — современные и классические.
После завтрака каждый составлял свое расписание сам, посещая профильные предметы — химия, физика, биология, анатомия, латынь, основы бизнеса, история религий и прочие. У каждого из предметов был необходимый минимум, обязательный к изучению, но никто не заставлял становиться специалистом широкого профиля. Набирая должный уровень эрудиции, каждый из учеников должен был концентрироваться на изучении трех-четырех, максимум пяти предметов — обязательных для поступления в университет.
Особняком еще стояли спортивные занятия — кроме утреннего часа полагалось не менее двенадцати часов в неделю, с выбором определенного вида спорта. Кроме этого, было еще обязательное членство в одном из клубов гимназии, на который также тратилось не менее часа в день. Со спортом, выборными профильными предметами и клубом день был занят до вечера. Причем формально посещаемость гимназиста никто не контролировал. Зато очень пристальное внимание уделялось результатам и общим рейтингам.
В итоге подобной системой образования воспитывались индивидуалисты, при этом заточенные на работу в команде, потому что задачи по основным предметам в большинстве подразумевали совместное выполнение, и на общую оценку. И староста класса выступал в роли свадебного генерала, при этом неся ответственность и являясь организующим звеном. Как президент Германии моего мира, о котором вообще мало; кто знает. Не просто его имя, а вообще знает о существовании подобной должности.
— Предсказуемо ни одного кандидата на должность старосты не наблюдается, — с легкой грустью произнесла миниатюрная девушка.
Что-то мне подсказывает, что в прошлом году именно она была старостой класса. После ее слов повисла тишина. Сейчас, по положению устава, каждый из гимназистов — кандидатов в старосты должен был представиться, в нескольких словах охарактеризовав себя, после чего должно было состояться тайное голосование.
Оглядывая одноклассников, я просто не верил своему счастью. Ни одного кандидата не наблюдалось. Более того, когда я встал с места — поднятые руки здесь не работали в привычном смысле, на меня с удивлением посмотрели практически все. Как на блаженного.
— Артур Волков. Хотел бы выдвинуть свою кандидатуру на должность старосты класса.
«Боже, спасибо тебе за этого идиота!» — прочитал я в глазах девушки.
— Хм… — нахмурилась прошлогодняя староста, оглядывая меня с ног до головы. — Ты новенький?
— Нет, старенький, — не сдержался я. — Мне почти пятнадцать лет.
Несколько человек хмыкнули, а ясноглазая девушка зарделась. Задавая глупый вопрос, будь готов получить глупый ответ — неужели она этого не знает? Более того, даже собиралась было огрызнуться, но под моим внимательным взглядом взяла себя в руки.
— Как считаешь, почему именно ты должен стать старостой класса?
«Потому что другого кандидата не наблюдается», — мог бы я сказать. Но не сказал.
— Потому что я ответственный и пунктуальный, эрудированный и образованный, в меру амбициозный, адекватно воспринимаю мир и прямо сейчас готов дать десятки вариантов понятных мотиваций, которые при этом не могут претендовать на то, чтобы соответствовать настоящей действительности.
Последнюю фразу сказал специально, но никто даже внимания не обратил — все одноклассники воспринимать мои слова перестали на «эрудированном», максимум на «амбициозном». Хотя нет, бывшая староста — единственная, кто внимательно слушала и даже собралась задать сейчас вопрос.
— Этого достаточно или мне продолжать собственную презентацию? Недостаток один, я пока не совсем хорошо танцую, — прервал я не успевшую открыть рот большеглазую одноклассницу, — но ко мне из Петербурга скоро прибудет один из лучших учителей бальных танцев в России.
Да, кстати, если уж зашла речь о танцах, — правила этикета, как и общественная деятельность, также были обязательными в процессе обучения. И балы гимназистов проходили достаточно часто, являясь весьма важными мероприятиями — что подразумевало умение танцевать. Хорошо танцевать.
Девушка между тем задумалась, потом оглядела негромко гомонящий в стиле «ну, может, закончим поскорее?..» класс и задумчиво кивнула.
— Думаю, Артур весьма полно ответил на вопрос. Еще кандидаты есть?
Предсказуемо, больше кандидатов не оказалось.
Голосование проходило через ассистанты — каждому ученику полагалась своя таблетка. Но это не было аналогом личного терминала — выход в Сеть отсутствовал. Из связи с внешним миром за стенами гимназии была возможность добавить лишь контакт ординарца. Также присутствовал доступ к справочным сайтам международной студенческой организации, в которую входили все учебные заведения для одаренных.
Результат голосования оказался предсказуемым — двадцать один голос за Артура Волкова. Да, я тоже голосовал сам за себя — так нельзя было делать лишь при отсутствии других кандидатов.
После выбора старосты формальная обязательная часть закончилась, и класс практически в полном составе покинул помещение. Некоторые одноклассницы по-прежнему кидали на меня взгляды, в которых читался интерес. Но количество их все же поуменьшилось: тронутый слабоумием и отвагой самец — не та человеческая особь, которую самка инстинктивно может рассматривать в качестве кандидата для продолжения рода.