Казалось, герметичная маска обладала всеми «прелестями», какие только были возможны: выпученными глазами, треугольной решеткой рта, коротким, похожим на рыло носом и бесцельно скошенными скулами. Вкупе с безвкусно выполненным куполообразным шлемом маска придавала ему неприглядный облик древнего военного дроида ситхов. Темные полусферы, скрывавшие глаза, отфильтровывали свет, который мог нанести еще больший ущерб и без того поврежденным роговицам и сетчаткам, но в режиме увеличения они пропускали только красный цвет; кроме того, Вейдер не мог разглядеть носков своих сапог, не склонив голову почти на девяносто градусов.
Прислушиваясь к жужжанию сервомоторов, управлявших его конечностями, он думал: «Но разве это слух?»
Меддроиды восстановили хрящи наружного уха, но барабанные перепонки, расплавленные в жаре Мустафара, восстановлению не подлежали. Звуковые волны отныне поступали непосредственно на импланты в его внутреннем ухе, и звуки регистрировались, как будто приходили из-под воды. Что хуже, у имплантированных сенсоров была неважная звукоразличающая способность, и многие звуки окружающей среды регистрировались таким образом, что невозможно было определить нужное направление и расстояние до источников. Временами сенсоры изводили его эффектами обратной связи или же прикладывали эхо к малейшему из шумов.
Втягивая в легкие воздух, он думал: «Но разве это дыхание?»
Вот где меддроиды по-настоящему его подвели.
От прикрученного к груди блока управления отходил толстый кабель, который вводился в тело и был подсоединен к дыхательному аппарату и регуляторам сердцебиения. В исполосованную жуткими шрамами грудь был вживлен вентилятор, а вместе с ним - трубки, ведущие непосредственно к поврежденным легким, а также к горлу. Таким образом, если грудная пластина или управляющие панели на пояснице дадут сбой, он по-прежнему будет в состоянии дышать - ограниченное время.
Но панель состояния постоянно издавала звуковые сигналы - как правило, совсем без причины, - а помаргивание огоньков служило назойливым напоминанием о его уязвимости.
Непрекращающееся дыхание в голос изводило его во время отдыха и сна. А сам сон, в те редкие моменты, когда он приходил, превращался в жуткую чехарду искаженных образов и воспоминаний.
По крайней мере, меддроиды вживили эти резервные дыхательные трубки достаточно низко, чтобы обожженные голосовые связки при поддержке усилителя по-прежнему могли формировать звуки и слова. Но без усилителя, наделявшего голос синтетическими басовыми тонами, все, на что он был способен, - это слабый шепот.
Он был в состоянии принимать пищу через рот, но только когда находился внутри гипербарической камеры, где он мог отсоединить треугольный респираторный клапан, придававший маске особую рельефность. Так что ему было куда проще получать подпитку внутривенно и еще полагаться на катетеры, сборные контейнеры и рециркуляторы, чтобы избавиться от жидких и твердых отходов.
Но из-за всех этих устройств ему было еще сложнее двигаться, не говоря уже о том, чтобы двигаться с легкостью и грацией. Бронированный нагрудник, защищавший легкие, тянул вниз, как и усеянный электродами воротник, поддерживавший шлем. Тот, в свою очередь, предохранял от повреждений кибернетические устройства, заменявшие ему верхние позвонки, защищал от воздействий чувствительные системы маски и скрывал под собой рваные шрамы на безволосом черепе, ставшие следствием не столько произошедшего на Мустафаре, сколько попыток экстренной трепанации, которые предпринимались меддроидами во время полета на Корусант на борту челнока Сидиуса.
Синтплоть, заменявшая участки выжженной, нещадно зудела, а тело требовало систематической промывки и отшелушивания омертвелой плоти.
У него даже случались приступы клаустрофобии: в эти секунды ему отчаянно хотелось избавиться от костюма, вырваться из заточения. Он должен был построить специальную камеру, в которой смог бы вновь почувствовать себя человеком...
Если это возможно.
В конце концов он подумал: «Разве это жизнь?»
То была камера-одиночка. Тюрьма своего рода. Непрекращающаяся пытка. Он был не более чем развалиной. Обладал могуществом, в котором не было никакого толку...
Изо рта вырвался подавленный вздох.
Собравшись с силами, он шагнул в люк.
В капитанской рубке его уже ожидал коммандер Аппо, командир 501-го легиона солдат, участвовавшего в штурме Храма джедаев.
- Ваш челнок готов, повелитель Вейдер, - отрапортовал Аппо.
По какой-то неуловимой причине, не имевшей никакого отношения к броне, шлемам и системам визуализации, Вейдер чувствовал себя в большей степени в своей тарелке именно среди солдат, нежели среди других существ из плоти и крови.
В свою очередь, Аппо и прочие штурмовики, похоже, вполне неплохо ощущали себя в компании нового патрона. Им-то как раз казалось вполне разумным, что Вейдер носит бронированный костюм. Некоторые из солдат-клонов всегда удивлялись, почему джедаи намеренно не уделяли внимания проблеме своей уязвимости, как будто пытались этим кому-то что-то доказать.
Опустив взгляд на Аппо, Вейдер кивнул:
- Идемте со мной, коммандер. У Императора есть для нас дело на Меркане.
11
Шрайн зажмурился, пряча глаза от мягкого золотистого сияния мерканского солнца, только-только выползшего из-за поросших лесом холмов, которые защищали столицу с востока. По его подсчетам, он провел уже порядка четырех недель взаперти, в лишенном окон сарае в компании сотен других пленников. Этим утром их всех вывели из темноты наружу и отконвоировали на посадочное поле из красной глины, втиснутое в один из холмов. К настоящему моменту площадка уже вовсю кишела республиканскими солдатами.
На краю поля на посадочных опорах громоздился военный транспортник, который, по предположению Шрайна, должен был доставить пленников на одну из планет-тюрем Внешнего Кольца. Тем не менее до настоящего момента так и не прозвучало команды начать погрузку, вместо этого солдаты занимались пересчетом военнопленных. Что важнее - они явно кого-то ждали.
Когда глаза Шрайна наконец привыкли к яркому свету, он принялся изучать лица узников по обе стороны от себя, с облегчением отметив, что Бол Шетак и ее падаван по-прежнему здесь: они стояли метрах в пятидесяти от него в разношерстной компании аборигенов-куриваров и сепаратистов-наемников. Он осторожно коснулся их в Силе, предположив, что первой должна отреагировать Шетак, однако сначала обернулась Старстоун, одарив его едва заметной улыбкой. Лишь после этого Шетак посмотрела в его сторону и коротко кивнула.
Сразу после поимки их развели по разным тюремным лагерям. Куриварский головной убор, несомненно, очень помог Бол Шетак, скрыв под собой рудиментарные рожки, по которым солдаты могли выявить ее принадлежность к расе забраков и забить тревогу.
Учитывая, что ее условия задержания были схожи с его собственными, Шрайн не слишком удивился тому факту, что Шетак проглядели. Сразу после совершенно необъяснимого отключения всех дроидов и военных машин Шрайна вместе с сотнями сепаратистских солдат согнали в одну кучу, обыскали, слегка поколотили и в качестве особой пытки, предназначенной исключительно для наемников, запихнули в какое-то темное грязное строение, призванное стать их домом на последующие несколько недель. Любого, кто оказывал сопротивление, казнили на месте, а еще десятки существ погибли в яростных схватках за те жалкие объедки, что им подбрасывали в качестве пропитания.
У Шрайна не было необходимости погружаться в долгие раздумья, чтобы понять: завоевание умов и сердец сепаратистских бойцов больше не входит в приоритетный список канцлера Палпатина.
Помимо всего прочего, он наконец перестал беспокоиться о том, что его могут вычислить. Загон охраняли простые рядовые клоны, которые, судя по пометкам на броне, не имели никакого отношения к отряду коммандера Залпа. Охранники редко разговаривали с заключенными, так что к последним не поступало новостей ни о ходе войны, ни о причинах, побудивших Совет джедаев приказать всем членам Ордена залечь на дно. Шрайну было известно лишь одно: битва за Меркану окончилась, увенчавшись триумфом Республики.
Он как раз раздумывал над возможностью протиснуться поближе к Шетак и Старстоун, когда на поле выехала колонна из военных спидеров и большеколесных джаггернаутов. С головного лендспидера спрыгнул коммандер Залп, вслед за ним - его офицеры; из люка одного из джаггернаутов выбрался командир спецотряда Скалолаз и его Ионный отряд.
Шрайн удивился тому факту, что коммандер решил прибыть именно сейчас. Должно быть, Залп хотел тщательно изучить лица всех пленников, прежде чем их погрузят на транспорт. То, что Шрайн находился дальше от края толпы, чем Шетак и Старстоун, большого значения не имело: они столько времени провели в компании Залпа, что тот не должен был испытать проблем в идентификации всей троицы.
Но на удивление, коммандер не обращал ни малейшего внимания на узников. Его Т-визор был обращен в сторону республиканского челнока, совершавшего посадку на летном поле.
- «Тета», - шепнул один из военнопленных своему соседу-наемнику, указывая на тип челнока.
- Редко такие встретишь, - заметил другой.
- Небось один из палпатинских региональных губернаторов.
Первый мужчина фыркнул:
- Да ладно, сюда не могли направить такую элиту. У нас же задворки цивилизации...
Челнок завис над летным полем. Длинные крылья сложились над фюзеляжем, чтобы открыть доступ к главному трюму, и на одних репульсорах челнок мягко опустился на землю. По съехавшему вниз посадочному трапу наружу промаршировали элитные воины: алые пометки на броне идентифицировали их как корусантских штурм-гвардейцев.
За ними по пятам следовала значительно более высокая фигура, с ног до головы закованная в черные доспехи.
- Что, во имя всех лун Богдена...
- Новая порода солдат?
- Для этого клоноделам должны были подсунуть донора повыше...