От Биби пришло сообщение. Майя взглянула на экран телефона.
— Беру свои слова обратно. — Писала подруга.
— Какие именно?
— Что Хьюго втрескался в тебя.
— Ха-ха. Почему?
— Он спрашивал меня про школьную вечеринку в честь «Приветствия весны». Кажется, собирается меня пригласить.
— А ты?
— Не стала навязываться, включила дурочку. — Биби добавила кучу разных эмодзи к сообщению. — Похоже, Хьюго нужно набраться смелости, чтобы произнести это вслух.
Майя бросила взгляд на темную улицу, затем снова посмотрела на экран и, немного подумав, написала:
— Рада за тебя!
И следом отправила несколько реакций, чтобы сообщение казалось эмоциональным. На самом деле, мысли о Хьюго были вытеснены из ее головы последними событиями. Зная отца, она чувствовала, что он многого не договаривает, и переживала, как бы он не вляпался в неприятности. Внимание к их семье со стороны Совета тоже лишь добавляло тревоги.
Майя легла в постель, и тут же к ней запрыгнул черный кот. Она похлопала по одеялу рядом с собой, и тот, словно послушный пес, разлегся возле нее.
— Хороший мальчик. — Она потрепала его шею, почесала лоб и за ушами, затем погладила спинку. — Мой красавчик.
Он затарахтел, и под эту мелодию Майю начало клонить в сон.
Глава 12
Микке смотрел на оковы на своей правой руке. Такие не удержат вампира, если он захочет освободиться — нужны лишь силы, а это — чья-то кровь и чья-то жизнь.
— Давай, малыш, — зазвенел в голове противный голос древней вампирши, — возьми своё, съешь этого жалкого человечишку!
Микаэль зажмурился, слушая, как она хохочет. Это было невыносимо. Возможно, он болен, его разум отравлен и медленно погибает. Он так устал от этого, устал от мучений, от голода, который, приходя, истязает все тело. Такой ли вечной жизни он хотел, когда решил стать вампиром? Таких ли сил просил у Адельгейд? Сил, что оборачиваются проклятьем для всего живого, что оказывается рядом в моменты его слабости.
Возможно, поэтому он решил остаться здесь еще ненадолго. И поэтому доверился этому чудаку Хабергу, который, как ему кажется, скрывает не меньше него самого.
Послышался скрежет ключа в замке, затем скрипнула дверь. Микке приподнялся и сел. На лестнице раздались шаги, затем щелкнул выключатель, но свет не загорелся.
— Черт. — Пробормотал Хассе. — Лампочка перегорела.
Она и так мигала — то светила, то гасла. Видимо, закончился ее ресурс.
— Сейчас.
Микке слышал, как мужчина дышит, как бьется его сердце. Он ощущал запах мыла и зубной пасты, исходящие от него, но было и что-то такое, что-то непривычное, ягодное, сладкое, чем тянуло сверху, что немало смутило вампира.
— Так лучше. — Прошептал Хассе, включив фонарик и направив луч вниз. Заперев дверь изнутри, он стал медленно спускаться. — Как тебя? Микке?
— Я здесь. — Усмехнулся парень.
— Ты согрелся?
— Да. Твой плед помог. — Ответил он, глядя на свет. — Хоть, и воняет кошатиной.
— О, прости. Это, наверное, Готтфрид на нем полежал.
— Твой кот?
— Да. — Хассе остановился в трех метрах от него и опустился на стул. — Слушай, я хочу осмотреть твои раны, но мне в голову пришла вот какая штука.
— Какая же?
Хаберг сделал глубокий вдох.
— Ну, же. — Поторопил Микаэль. — Я чувствую, как растет твое волнение.
— Я хотел сказать. — Доктор поежился, все-таки, в подвале было прохладно.
— Говори.
— Все слишком просто. — Выдохнул он, поправив очки. — Ты слишком просто отреагировал, когда очнулся и обнаружил себя в кандалах. Я имею в виду… ты слишком спокойно отреагировал на то, то стал моим пленником. Собираешься убить меня, как только я подойду ближе?
— Для начала перестань светить мне в глаза. — После паузы сказал Микке. И после того, как Хассе опустил фонарик, продолжил. — Так-то лучше.
— Прости.
— Не извиняйся. — Сев удобнее, сказал вампир. — Во-первых, док, я и так знаю, что у тебя поджилки трясутся. Ты меня боишься. Во-вторых, я чувствую, что твое любопытство намного сильнее твоего страха, и это мне нравится. Я для чего-то нужен тебе, и, будем честны — ты меня спас. Хотя, мог и не делать этого. А я никогда не был неблагодарным.
— Так, значит…
— Я не договорил. — Парень остановил его движением головы. — Итак. Ты прав — я могу сожрать тебя, если дотянусь. Разорву шею, и ты очень быстро потеряешь сознание от потери крови. И для этого мне даже не нужно будет избавляться от оков. А, выпив всю твою кровь до последней капли, я смогу разорвать эти оковы так легко, будто это тонкие нити.
— «Но». — Подсказал Хаберг хрипло.
— Но ты мне действительно нравишься. — Пожал плечами Микке. — И мне нравится твоя идея насчет моей крови. Я хочу, чтобы ты помог мне разобраться, как контролировать одержимость. Я действительно хочу остановить это и не зависеть от приступов.
— Значит, я могу взять у тебя сегодня немного крови?
— Взамен на твою. Или на чью-то еще, которую ты добудешь мне в клинике.
— Я… попробую что-нибудь придумать. Раздобуду допуск в банк крови, ну, или… могу взять немного мертвой крови. Это… у покойников. Знаешь, ее активно используют для переливаний, просто это не афишируется, так как звучит не очень. Кровь из яремной вены трупа в первые шесть часов после смерти сохраняет все структурно-функциональные свойства своих клеточных элементов.
— Только свежая и желательно горячая. — Поморщился Микке.
— Понял.
— А теперь ты можешь посмотреть мои раны. — Он отогнул плед и скинул с плеч плащ, которым укрывался.
— Сейчас. Возьму инструменты. — Хассе поднялся, взял свой пластиковый ящик.
Микаэль почувствовал, что мужчина разволновался сильнее, и стиснул челюсти. Ему приходилось отчаянно сопротивляться своей природе, чтобы не наброситься на него, но после дневной дозы крови это было намного легче делать.
— Ну, как? — Сжал кулаки, вампир.
Доктор опустился на колени, чтобы осмотреть его шею и грудь. В этой позе он был так уязвим, что все мысли вампира принялись крутиться вокруг возможной атаки на него. А еще эти вены на шее — они были так близко ко рту Микаэля, когда Хассе наклонялся, что у него от голода закружилась голова.
— Это потрясающе. — Произнес доктор. — Я никогда такого не видел. Позволишь?
— Угу.
И он коснулся краев самой глубокой раны, что почти затянулась.
— Удивительно. — Прошептал он, подсвечивая фонариком места ран на коже. — Человеческому организму понадобились бы месяцы на такое.
— А у меня даже шрамов не останется.
— Можно спросить? — Хассе посмотрел на него.
— Вопрос за вопрос.
— Что это за татуировка?
— Саамский знак «Солнце в ночи». Таким отмечают шаманов.
— Ты саам?
— Да.
Хассе заметил, как у парня дернулся кадык.
— И у тебя есть шаманский дар?
— Был. — Горько усмехнулся Микке. — С тех пор, как стал вампиром, я не чувствую его, и не слышу духов рода.
— Понятно.
— А ты был жив, когда тебя обратили?
— Да.
— Но я не вижу ран.
Микаэль опустил на него недовольный взгляд.
— Мне это нужно для исследования. Для понимания процессов.
— Она мне подсадила что-то. Эта древняя вампирша. — Он скривился. — Влила мне в рот какую-то белую гадость, которую изрыгнула из себя.
Хаберг уставился на него в изумлении.
— Ты исчерпал свой лимит по вопросам, доктор. — Напомнил Микаэль. — Теперь моя очередь.
— Спрашивай. — Он принялся обрабатывать его раны.
— Кто там у тебя? Наверху.
Хассе замер. Он сделал вдох, затем продолжил обработку.
— В смысле, в доме?
— Да.
— Никого.
— Неправда. Я слышал голоса, ты с кем-то разговаривал.
Хаберг шумно выдохнул.
— Это соседи заходили.
— Когда ты лжешь, у тебя пульс зашкаливает.
— Но я не вру. — Нахмурился доктор.
— Боишься, что я съем его? Того, кто тебе дорог.
— А теперь я возьму немного твоей крови. Самый минимум, который нужен для первичных исследований.
— Твоя жена? — Вытянул руку Микаэль.
— Дочь. — Нехотя ответил Хассе.
— Она знает, что ты держишь вампира в подвале?
— Нет. Но она умная. Догадается.
— Познакомишь нас?
— Даже не думай к ней приближаться.
— Я интересуюсь девушками исключительно в качестве еды. — Усмехнулся он. — О, пардон. — Кашлянул Микке. — Ты это и имел в виду, да?
— Будет больно. — Глухо произнес Хаберг, вводя иглу.
— Не так больно, как человеку. — Улыбнулся вампир. — У нас с этим проще.
— Я рад.
— Так она красивая?
— Забудь.
Майя проснулась от какого-то шороха. Она точно не поняла, что это было. Открыла глаза, в комнате было темно. Закрыла их, и тут ей показалось, что она слышит чье-то дыхание в противоположном углу комнаты. Размеренное, но тяжелое: вдох-выдох, вдох-выдох. Словно ужаленная, девушка подскочила и включила ночник. Спальню озарил слабый свет, его было достаточно для того, чтобы убедиться — в комнате пусто.
— Готтфрид? — Позвала она.
Но кота нигде не было видно, и дверь осталась приоткрыта — значит, это он издавал шум, покидая ее спальню.
Майя посмотрела на часы: половина пятого утра. Затем выключила ночник, откинулась на подушки и закрыла глаза.
Утром девушка проснулась от звонка будильника. Отключив звук, с трудом поднялась с постели.
Зевнула, потянулась и в недоумении уставилась на ковер, лежащий на полу. Один его край — тот, что возле кресла в углу, был отогнут. Поправив его ногой, Майя отправилась в душ. Выйдя из спальни, девушка заметила, что в коридоре как-то прохладно. И действительно: створка окна, которое выходило в сад, была опущена не до конца.
Майя открыла его и высунулась наружу. Она и сама не знала, что хотела там увидеть — может, оставленные кем-то следы, но талый снег, кашей растекшийся под старым деревом, вряд ли, выдал бы ей свои секреты — грязные снежные разводы облюбовали вороны, ищущие, чем бы поживиться. Один из них клевал ягоду рябины, оставшуюся с прошлой осени, а другие наперебой кричали, требуя, видимо, с ними поделиться.