- Я не хочу ставить вас в такое положение, когда вам придется солгать, Отец. Я обнаружила, что и так достаточно делаю для Михаила и даже не знаю почему. Господь знает, он даже не просит меня об этом. - В ее голосе прозвучали печаль, сожаление, замешательство.
- Я бы не стал лгать, - сказал он.
- А упущение - это то же самое, что и ложь, отец? - Слезы, искрящиеся на ее длинных ресницах, сделали ее глаза блестящими. - Со мной что-то происходит, что-то, чего я не понимаю, и это пугает меня.
- Вы любите его?
Она могла слышать громкий звук их шагов в этот предрассветный час. Ритмичное биение их сердец, кровь, бегущую в их венах. Когда она проходила мимо домов, то могла слышать храп, скрипы и шелест, звуки занимающейся любовью пары. Ее пальцы поискали и нашли кольцо Михаила, словно оно было талисманом. Она сжала его в ладони, словно удерживая там Михаила.
Любит ли она его ? Все в ней восторгалось, приходило в приподнятое настроение от Михаила. Безусловно, физическая тяга между ними была сильной, даже взрывной. Но Михаил был загадкой, опасным мужчиной, жившим в мире теней, и который она, вероятно, не сможет понять.
- Как вы можете любить то, чего не понимаете, то, чего не знаете? - Даже задавая вопрос, она могла видеть его улыбку, доброту в его глазах. Она могла слышать его смех, их разговоры, которые длились часами, их молчание, которое компанейски растягивалось между ними.
- Вы знаете Михаила и вы необыкновенная женщина. Вы можете чувствовать его доброту, его сочувствие.
- У него бывают вспышки ревности, и он более чем собственник, - заметила Рейвен.
Да, она знала его, хорошего и плохого, и она приняла его таким, каким он был. Но теперь она поняла, что хотя он и открыл для нее свое сознание, она лишь мельком увидела часть его.
- Не стоит забывать и о такой черте его характера, как стремление защищать, его сильное чувство долга, - возразил отец Хаммер с легкой улыбкой.
Рейвен пожала плечами, обнаружив, что ей вновь хочется разрыдаться. Это было так унизительно для нее - так потерять контроль, при этом зная, что священник был прав. Михаил не умер, он находится в глубоком, вызванном лекарствами, сне и свяжется с ней сразу же, как только будет в состоянии.
- Сила того, что я чувствую к нему, пугает меня, Отец. Это ненормально.
- Михаил отдал бы за вас свою жизнь. Он не смог бы причинить вам вреда. Если я что-нибудь знаю о нем так это то, что вы можете вступить с ним в отношения, зная, что он всегда будет вам верен, никогда не поднимет на вас свою руку, и вы всегда будете у него на первом месте. - Эдгар Хаммер проговорил слова с полной убежденностью. Он был уверен в этом точно так же, как был уверен, что есть Господь на Небесах.
Она вытерла слезы тыльной стороной ладони.
- Я верю, что он никогда бы не причинил мне вреда, я знаю, что он не смог бы. Но как насчет остального? Он обладает столькими необыкновенными способностями, такой властью. Вероятность злоупотребления таким талантом огромна.
Отец Хаммер распахнул дверь в свой коттедж и взмахом руки пригласил ее войти.
- Вы действительно верите в то, что он это сделает? Он их лидер по крови. Его родословная уходит истоками вглубь веков. Они называют его своим принцем, хотя сам он никогда не признается вам в этом. Они обращаются к нему за руководством и рекомендациями, точно также как и моя паства ко мне.
Рейвен нуждалась в каком-либо занятии, поэтому развела огонь в каменном камине, в то время как священник заваривал в чашках травяной чай.
- Он действительно их принц? - По какой-то причине это потрясло ее. Вдобавок ко всему прочему, ей придется разобраться в обязанностях перед королевской семьей. А это никуда не годиться.
- Боюсь, что именно так, дитя, - с сожалением признался отец Хаммер. - Ему принадлежит последнее слово во всем. Возможно, именно поэтому он стремиться выглядеть и действовать так, как если бы он в действительности был важным лицом. У него много обязанностей, и за то время, что я его знаю, он всегда выполняет все их.
Она села на пол, отбросив с лица тяжелую массу волос.
- Иногда, когда Михаил и я находимся вместе, появляется ощущение, словно мы две половинки одного целого. Он может быть таким серьезным и задумчивым, и таким одиноким. Я люблю заставлять его смеяться, люблю привносить жизнь в его глаза. Но потом он делает такие вещи… - Ее голос умолк.
Отец Хаммер поставил рядом с ней чашку чая, занимая свое любимое место в кресле.
- Какие вещи? - Осторожно продолжил он.
Она выдохнула медленно, нервно.
- Почти всю свою жизнь я провела одна. Я всегда делала то, что хотела. Когда захотелось - собралась и поехала. Я довольно много путешествовала, и я ценю свою свободу. Я никогда ни перед кем не отчитывалась.
- И ты предпочитаешь этот образ жизни тому, который могла бы вести с Михаилом?
Ее руки дрожали, когда она обхватила чашку чая, впитывая тепло.
- Вы задаете трудные вопросы, Отец. Я думала, что Михаил и я сможем прийти к своего рода какому-то компромиссу. Но все произошло так быстро, что теперь я не знаю, являются ли те чувства, которые я испытываю, полностью моими. Он всегда был со мной. Но теперь, ни с того ни с сего, его нет, и я не могу этого выносить. Посмотрите на меня - я в замешательстве. Вы не знали меня прежде, но я привыкла быть одна, я полностью независима. Мог он что-нибудь сделать, что привело бы к этому?
- Михаил никогда бы не заставил тебя полюбить его. Я уверен, что он не смог бы сделать такую вещь.
Она сделала глоток успокаивающего чая.
- Я знаю это. Но, как насчет теперешнего положения - почему я не могу находиться вдали от него? Мне нравится находиться в одиночестве, я ценю свою личную жизнь, но все же без его прикосновений я теряю самообладание. Вы представляете, как это унизительно для такого человека, как я?
Отец Хаммер поставил свою чашку на блюдце и посмотрел на нее встревоженными глазами.
- Нет никакой необходимости так себя чувствовать, Рейвен. Я понял, что имел в виду Михаил, говоря, что когда мужчина их расы встречает свою истинную Спутницу Жизни, он может сказать ей ритуальные слова и связать их воедино, как им и следовало бы быть. Если она ею не является, то никакого эффекта не будет, а если является, то один не может существовать без другого.
Рейвен прижала руку к горлу в оборонительном жесте.
- Какие слова? Он говорил вам точные слова?
Отец Хаммер с сожалением покачал головой.
- Только то, что однажды сказав их правильной женщине, он привяжет ее к себе, и она не сможет исчезнуть. Эти слова наподобие нашей свадебной клятвы. У Карпатцев другие стандарты ценностей, другое понимание правильного и неправильного. У них нет такой вещи как развод, этого слова даже нет в их словаре. Два человека - это фактически две половинки одного целого.
- Что если один будет несчастлив? - От беспокойства она переплела пальцы.
Она помнила, что Михаил говорил что-то необычное. Воспоминания были смутными, словно это был сон.
- Карпатские мужчины сделают все необходимое, чтобы обеспечить счастье своей Спутницы Жизни. Я не знаю и не понимаю, как это работает, но Михаил говорил мне, что связь настолько сильна, что мужчине не остается ничего иного, кроме как заботиться о счастье своей женщины.
Рейвен прикоснулась к своей шее, ее ладонь задержалась на пульсе.
- Чтобы он ни сделал, это работает, Отец, потому что я не тот тип женщин, которые бросаются с балкона лишь потому, что находятся всего пару часов вдали от мужчины.
- Я думаю, что мы оба должны надеяться, что Михаил испытывает то же самое, - сказал отец Хаммер с небольшой улыбкой.
Сердце Рейвен неистово забилось в груди, а тело вскрикнуло в мгновенном протесте. Мысль о страданиях Михаила по любому поводу ужасно расстраивала. Она постаралась выдавить ответную улыбку.
- Почему-то я уверена, что он обезопасен испытывать что-либо вообще.
Священник изучил ее потемневшее, убитое горем лицо поверх своей чашки.
- Я думаю, что Михаилу очень повезло найти вас. Вы сильны сами по себе, точно так же, как и он.
- Ну, тогда я продвинулась далеко вперед…, - Рейвен протерла глаза костяшками пальцев, - потому что чувствую себя так, словно внутри я разбита. И я не очень счастлива с Михаилом.
- Я думаю, что вы и не должны быть, хотя вашим первым желанием было защитить его. Вы были напуганы мыслью, что Михаил может испытать ту же боль, что и вы.
- Мне вообще не нравиться, когда кто-либо испытывает боль. В Михаиле есть что-то печальное, словно он несет на своих плечах всю тяжесть мира очень долгое время. Иногда я смотрю на его лицо и вижу там такое уныние - но оно запечатлено не в его глазах, а во всех чертах его лица. - Рейвен вздохнула. - Мне кажется, что в этом нет никакого смысла, но он нуждается в ком-то, кто бы убрал эти тени прочь.
- Это интересное мнение, дитя, и я должен сказать, что понимаю, о чем вы говорите. Я вижу тоже самое в нем. Убрать тени прочь. - Повторил он эти слова вслух, обдумывая их. - Совершенно точно.
Рейвен кивнула.
- Похоже, он видел слишком много жестокости, слишком много ужасных вещей, и это затаскивает его все глубже и глубже в темноту. Когда я приближаюсь к нему, то могу чувствовать это. Он словно страж, стоящий в воротах перед чем-то дьявольским, злобным, и не дающий монстрам войти, чтобы остальные из нас могли прожить свои жизни и никогда не узнать, что нам даже угрожали.
У отца Хаммера перехватило дыхание.
- Вы видите его таким? Стражем на воротах?
Рейвен кивнула.
- Эта картина такая яркая в моем сознании. Я знаю, что возможно это и звучит несколько мелодраматично для вас…
- Жаль, что я не могу сказать эти слова лично ему, - тихо проговорил священник. - Он много раз приходил сюда, ища успокоения, и все же я никогда не знал, что точно сказать. Я молил Бога, чтобы он помог ему найти ответ, Рейвен, и возможно он послал вас.
Она дрожала, непрерывно борясь с мукой в своем сознании, с потребностью дотронуться до Михаила, с мыслью, что он, возможно, покинул землю. Рейвен сделала глубокий, успокаивающий вдох, благодаря за это священника.