Пузырьки пощипывали чувствительную кожу, танцуя и дразня, подобно сотне маленьких пальчиков, пенясь и лаская, подобно прикосновениям язычка. Ленивыми томными движениями Михаил начал мыть ее изящное тело, ее небольшие ступни, ее икры и бедра. Рейвен шевельнулась в его руках, закрыв глаза и отдаваясь чистейшей чувственности. Карпатская кровь горячо текла в ее венах. Карпатские потребности и желания боролись с человеческими ограничениями и запретами, на которых настаивало ее сознание.
Его руки скользили по ее плоскому животу в чуткой любящей ласке, его пальцы с трепетом прошлись по каждому шраму, стирая последние следы припарок и крови. Он уделил тщательное внимание каждому ее ребру, спине, и наконец, лицу и волосам. Михаил был так нежен, что ей хотелось заплакать. Он ни разу не дотронулся до нее интимно, и, тем не менее, разжег медленный огонь в ее крови, растекающийся по ее телу. Она страстно желала его. Нуждалась в нем.
Рейвен открыла свои синие глаза - они были сонными, сексуальными, потемневшими от желания. Откинув голову, она взглянула на него, а затем пошевелилась, чтобы ополоснуть его тело. Она не собиралась быть такой доброй. Целью каждого ее прикосновения было поддразнить его, воспламенить. Кончики пальцев зарылись в его спутанные волосы, почти достигающие его плоского живота, чувственно скользили по твердым мускулам его груди, смывая каждую каплю крови с его кожи. Ее было так много. Это встревожило ее, и она захотела, чтобы он взял питание от нее, восполнил то, что потерял.
Незначительная часть Рейвен понимала, что данная мысль должна была быть отвратительна для нее, но, тем не менее, ее тело так отчаянно нуждалось в его, она так страстно желала почувствовать на себе его губы, ощутить его голод. Ее руки соскользнули ниже, прошлись по его плоскому животу, спустились по краю его тазовых костей.
Рейвен почувствовала его быстрый вдох, напряжение каждой его мышцы. Низкое рычание прогромыхало глубоко в его горле, посылая огненные частички танцевать в ее крови. Ее пальцы нашли очевидное свидетельство его сексуального возбуждения, дразня и соблазняя, интригующе скользя кончиками пальцев, ее ладонь прошлась по всей его длине, обхватывая и пробуя на вес.
Он застонал от усилия, которое ему потребовалось, чтобы взять себя под контроль. На этот раз она собиралась принять участие в ритуале. Не было никакой возможности поспорить о том, что она не знает, что делает. Он шире раздвинул свои ноги, чтобы удержать свое дрожащее тело, поскольку она дотронулась своим язычком до его плеча, проследовала за капелькой воды, которая бусинкой стекала по его шее к груди.
Тело Рейвен сжалось, становясь тяжелее, испытывая желание и пылая. Ее язык скользнул по коже над его сердцем в ленивой, чувственной манере. Ее кровь неслась и пела, соответствуя его. И все это время ее руки ласкали, поддразнивали, обещали. Шелковистая масса ее длинных волос легко касалась его тела, когда она последовала за капельками воды, опускаясь ниже, еще ниже. Она почувствовала его дрожь, в то время как пробовала его на вкус; почувствовала, как его тело подавалось навстречу ее шелковистому рту. Ощущение власти было невероятным. Его руки запутались в ее волосах, низкое агрессивное рычание вырвалось из глубин его горла. Найдя его бедра, она слегка прошлась по ним ногтями, доводя его до крайности, желая, чтобы он сошел с ума от любви к ней, желая, чтобы он потерял рассудок от страсти.
Дернув ее вверх, Михаил прижал ее к себе. Его руки нашли твердые мышцы ее ягодиц и обхватили их, массируя.
- Я объявляю тебя своей Спутницей Жизни. - Шепотом проговорил он слова - заклинание черной магии многовековой давности.
Его рука прошлась вверх по ее спине, вокруг ее полной груди, и спустилась вниз по ее атласной коже, находя завитки полуночно-черного цвета на ее лобке.
Рейвен вскрикнула, когда его пальцы дотронулись до нее под бурлящей водой, дотронулись и начали медленное мучительное исследование. Ее рот напротив его груди раскрылся, а дыхание стало прерывистым, переходящим в легкие вздохи. Страстное желание становилось все сильнее, огонь разгорался - что-то дикое и неконтролируемое в ней рвалось на свободу. Она могла слышать, как в унисон бились их сердца, слышать, как текла его кровь, ее кровь. Она чувствовала, как ее тело запульсировало жизнью, потребностью, голодом, который был таким сильным, что ей требовался весь он, чтобы заполнить ее, сделать целостной. Она нуждалась в нем не только в своем сознании, она нуждалась в его эротично-ненасытном аппетите, в его невероятной страсти, которую он испытывал к ней и которая заставляла его пылать и страстно желать ее. Она нуждалась в его теле, овладевающем ею, берущем ее дико, без всяких сомнений. И она нуждалась в его… крови .
Его рука легла ей на затылок, подталкивая ее к краю воды.
- Я принадлежу тебе, я предлагаю тебе свою жизнь. Возьми то, в чем ты нуждаешься, то, что ты хочешь. - Он прошептал слова, открывая дверь к невероятному желанию.
Его пальцы двигались все настойчивее, его тело прижимало к земле ее, одновременно находясь наполовину в воде.
Под собой Рейвен чувствовала мягкую почву, а сверху ее придавило его тяжелое тело. Какая-то беспощадность сквозила в его темных чертах, в безжалостном разрезе его рта и в горящих голодом темных глубинах его глаз. Когда она коснулась его сознания, то там присутствовала дикость, примитивное сексуальное возбуждение, животное стремление заклеймить, безжалостно-неумолимое решение мужчин-карпатцев владеть своей спутницей. Но там также была и любовь - такая сильная, что она с трудом могла ее постигнуть. Нежность. Мужское благоговение к одной единственной, которую он когда-либо хотел.
Михаил раздвинул ее бедра, видя очевидное свидетельство ее готовности в глубинах ее глаз. Она была горячей, пульсирующей от желания, приглашающей в свое тело. Он вошел в нее одним мощным ударом, глубоко погружаясь в ее горячие внутренности. Ее специфический женственный запах смешался с его мужским, распространяясь и смешиваясь с их желанием. Его язык и зубы плавно скользили по ее горлу, и, спустившись вниз, обхватили ее ноющую грудь. Его руки прошлись по ее телу, не пропуская ни одного дюйма, возбуждая, исследуя, заявляя свои права. Он был груб, его зубы покусывали ее нежную кожу, но язык облегчал каждую боль. Ему казалось недостаточным быть рядом. Ее тугие ножны обхватили его, сжимая и обжигая, подпитывая его дикость.
Его тело двигалось в ее. Медленно, глубоко, заполняя каждую ее частичку, увеличивая трение, а затем сознательно снижая ритм. Она издала небольшой плаксивый звук, ее тело требовало облегчения, бархатные мышцы горячо сжали его.
Расстроенная, Рейвен лихорадочно двигалась навстречу ему, заставляя его прижиматься ближе, двигаться глубже, быстрее, сильнее. Ее кровь была похожа на расплавленную лаву, и ей все больше требовался он. Весь он. Она жаждала более глубокого соединения, жаждала ощутить его рот, питающийся от нее, обжигающий ее, ставящий на ней свою метку, соединяя их вместе на вечность.
- Михаил, - взмолилась она.
Он поднял голову, голод горел в его темных глазах.
- Я принадлежу тебе, Рейвен. Возьми от меня то, в чем ты нуждаешься, точно так же, как я возьму это от тебя. - Он прижал ее голову к своей груди, и все внутри у него сжалось, когда ее язычок прошелся по его мышцам.
И именно в этот момент, - сердцеостанавливающий, интимный, - он почувствовал осторожное царапание ее зубов. Это была раскаленная добела боль, синяя молния эротического удовольствия. Он стал еще больше - огромный и напряженный, возбужденный, в то время как ее зубы глубоко погрузились в него.
В экстазе Михаил откинул голову назад и издал стон чистого удовольствия. Его тело пригвоздило ее к земле, мощно погружаясь, все сильнее и сильнее, пока ее тело не изогнулось вокруг него, обхватывая и крепко сжимая, вновь и вновь достигая оргазма. Михаил контролировал себя. Ритуал должен был быть закончен, а обмен сделан добровольно. Сжав ее волосы в своей руке, он повторил слова, которые должны были связать их воедино.
- Я даю тебе свою защиту, свою верность, свое сознание, свою душу и тело. И я обязуюсь хранить то же самое, что принадлежит тебе. Твои жизнь, счастье и благополучие будут защищены и поставлены превыше моих на все времена. Ты моя Спутница Жизни, связанная со мной навечно и всегда находящаяся под моей защитой.
Он потянул ее за волосы, заставив поднять голову, наблюдая через полуприкрытые глаза, голодные и настороженные, как она закрывает ранки от укусов своим языком, посылая пламя танцевать по его разгоряченной коже. А затем он поцеловал ее с каждой унцией мужского превосходства, которой обладал. Его рот обжигающе прошелся по ее горлу, остановившись на бешено бьющемся пульсе. Его руки сжались вокруг ее бедер. Его тело покоилось в разгоряченных загадочных глубинах ее женственности. Он ждал.
Она повернула голову, предлагая свое горло.
- Возьми свое, Михаил. Возьми то, в чем ты нуждаешься.
Она пробормотала слова, затаив дыхание в агонии ожидания и потребности. Она дрожала от ожидания, от страстного, присущего Карпатцем, эротического голода.
И как только его бедра мощно подались вперед, его зубы глубоко погрузились в нее. Она вскрикнула, обвив его руками, выгибаясь ему навстречу, когда он утолял свою жажду, когда его тело дико входило в ее, ставя свое клеймо, заявляя на нее свои права и унося их за пределы земли. Ее тело сжало его крепко, настойчиво. Михаил отринул любое притязание на контроль и взял ее так, как хотел, - все двигаясь и двигаясь, пока она не стала дикой и разгоряченной, требовательной, пока ее хныканье и сладкий пряный вкус ее крови не подвели его возбужденное тело к краю. Он излился в нее, впервые в жизни ощутив полное пресыщение, полное удовлетворение. Они лежали соединенные, их сердца бились в унисон, а легкие работали, словно принадлежали одному человеку; остаточные отголоски сотрясали и покрывали рябью их тела. Михаил перевернулся так, чтобы его большое тело оказалось под ее изящным. Ее груди были мягкими и теплыми, укрытыми спутанными волосами, которые спускались до самого его живота. Ее голова покоилась на его груди.