От одних только слов мои уши начинает жечь. И тут, будто мое тело и ум отсоединились друг от друга, рука размахивается сама собой и бьет Дориана по щеке с небывалой силой, заставляя его отшатнуться. Не понимая, как мне удалось обрести такую силу, я хватаю ртом воздух, но все еще полна гнева.
Дориан моментально приходит в себя, хотя я вижу маленькую струйку крови в углу его рта. Он сосет внутреннюю сторону губы, чувствуя металлическую субстанцию, его ноздри раздуваются от ярости. Мы оба тяжело дышим и яростно смотрим друг на друга, порождая практически осязаемые молнии. Напряжение в комнате превращается в гул, воздух вокруг наших пылающих тел мерцает всеми цветами радуги.
– Габриэлла… – шепчет он срывающимся голосом.
Я качаю головой, услышав мое имя на его языке. Это неправильно, теперь все не так. Все было ложью. Я знала, что он никогда по-настоящему не заботился обо мне. Я понимаю, что он никогда не воспринимал глубину моих чувств к нему. Даже сейчас, принимая его обман за истину, я не могу не любить его, хотя каждой гребаной клеточкой своего тела желаю его ненавидеть.
– Я ненавижу тебя, – шепчу я, надеясь, наконец, убедить себя, произнеся это вслух. – Я тебя ненавижу и больше никогда не хочу видеть снова. Ты для меня умер, Дориан.
– Ты сама в это не веришь. Это не…
– Забери это, – говорю я, поднимая руку. Хватаю ожерелье на шее и тяну. Цепочка царапает мою кожу, пока я расстегиваю ее трясущимися руками. На секунду сжав драгоценный бриллиантовый кулон в ладони, я запускаю им в его грудь. – Вали к чертовой матери. И никогда не возвращайся.
Всё ещё прижимая цепочку к груди и глядя на меня с миллионом мучительных эмоций в глазах, Дориан проливает одинокую слезу, скользящую по его покрасневшей щеке. Это зрелище вызывает еще один спазм в разрушенных останках моего сердца, но всё же его недостаточно, чтобы поколебать решимость. Мы мертвы и потеряны. Дориан и я уже не сможем воскреснуть.
Дориан смотрит на Нико, скатывается ещё одна слеза, но он не делает никаких попыток смахнуть её.
– Останься с ней… пожалуйста, – хрипит он.
Нико кивает и хлопает по плечу Дориана, выглядя так, будто борется с собственными слезами при виде боли своего брата. Все внутри меня кричит, принуждая подойти и обнять его. Дать ему шанс объясниться и простить его. Поцелуями осушить мучительные слёзы и прижимать к себе до тех пор, пока мы оба не погрузимся в сон. Но я не могу. Не могу дать ему этого потому, что мне, честно говоря, больше нечего дать.
Дориан оглядывается на меня, слёзы бегут по его лицу. Его сломленный вид почти заставляет броситься к нему с утешениями, но я борюсь с этим чувством, закрывая глаза, чтобы скрыть его ранящую красоту от свого взора.
– Я люблю тебя, малышка, – слышу я надтреснутый шёпот.
Приоткрываю глаза только для того, чтобы увидеть перед собой рассеивающиеся серые тени. Он ушёл. Всё кончено. Мысль о том, что все безвозвратно, разрывает меня пополам.
С громким, душераздирающим криком, я падаю на четвереньки и обхватываю грудь рукой, все мое тело бешено трясется, гигантские слезы попадают в рот, заливают рубашку. Я кашляю и задыхаюсь, грудь болит все сильнее с каждым болезненным рыданием. Чувствую, как умираю самой медленной, жестокой смертью.
Нико опускается на колени и сгребает меня в свои объятия. Он воркует и шепчет соболезнования, отчаянно пытаясь успокоить меня.
– Тссс, все хорошо, малышка. Все будет хорошо. – Он укачивает меня, позволяя спрятаться на его груди.
– Я… не… он… почему? – бессвязно бормочу я сквозь душераздирающие рыдания.
– Знаю, знаю, – шепчет он, целуя мои волосы, – знаю, тебе больно.
Чуть-чуть переведя дыхание и преодолев дрожь, я, наконец, могу встать. Нико отводит меня к кровати. Очень нежно он помогает мне освободиться от одежды, даже не пытаясь сказать какую-нибудь пошлость. Когда на мне остается только нижнее белье, он помогает мне сесть и идет к шкафу, чтобы найти футболку. Он одевает мне ее через голову и даже проталкивает мои руки, как будто я совершенно беспомощная. Впрочем, именно так я себя и чувствую. Беспомощной, безнадежной и абсолютно безжизненной.
Нико кладет мою голову на подушку и от нескончаемого потока слез наволочка быстро становится мокрой. Он укутывает меня в одеяло, подоткнув со всех сторон, и мягко целует мою мокрую щеку.
– Пожалуйста, – хриплю я с заложенным носом, глядя на него опухшими глазами. – Пожалуйста, не уходи. Не оставляй меня. Пожалуйста.
Нико смотрит на меня с состраданием и пониманием. Он кивает, потом раздевается и проскальзывает под одеяло в футболке и боксерах. Друг подтягивает мое тело к себе и прижимает обеими руками к своей груди. Его тепло и утешение вызывают новую волну слез, однако он не выпускает меня и не отталкивает. Нико обнимает меня даже крепче, целует мой лоб и волосы и шепчет успокаивающие слова, пока я не выплакиваю все слезы и не погружаюсь в забытье.
***
Я просыпаюсь прижатой к теплой, твердой груди и только тонкая ткань футболки является преградой между нашим телесным контактом. Сильные руки крепко держат меня в своих объятиях, а моя нога покоится на голом, мускулистом бедре. Я с трудом разлепляю веки и яркий солнечный свет режет мои заплаканные глаза, отчего у меня вырывается стон.
– Ты в порядке? – спрашивает хриплый, но в тоже время сексуальный голос. Я приподнимаюсь, чтоб посмотреть на Нико. Он позволяет мне подняться, но не убирает от меня своих рук. – Как ты сегодня себя чувствуешь?
Друг одаривает меня легкой, полной надежды улыбкой и пробегает рукой по моим спутанным волосам. Парень, как всегда, выглядит абсолютно идеально.
Пожимаю плечами и кладу голову ему на плечо, отказываясь врать ему в лицо.
– Я в порядке.
– Мммм, – мычит он. – Что ж, я здесь. Если тебе что-то нужно, я в полном твоем распоряжении.
Киваю и закрываю глаза.
– Спасибо, Нико. Правда. Большое спасибо. – Вдыхаю его запах и тихо вздыхаю. – Просто продолжай меня обнимать. Главное, не отпускай. Сейчас ты единственный, кто держит меня целой.
Потом я опять засыпаю, не в состоянии пока встретиться с миром.
Когда я наконец-то просыпаюсь во второй раз, уже полдень. Я до сих пор прижата к груди Нико, наши ноги сплетены под простынями. И хотя это можно было истолковать неправильно, но его прижатое ко мне тело ощущается невинно и успокаивающе. К счастью, я не вижу у него утренней эрекции.
– Эй, чувствуешь себя отдохнувшей? – бормочет Нико.
Хотя я чувствую тяжесть и изнеможение во всем теле, а в голове все пульсирует от плача и годовой дозы Джека Дэниэлса
[12]
я сажусь и киваю.
– Да. Спасибо за все. – Стараюсь изобразить хотя бы подобие улыбки, но мне просто не хватает сил. По-прежнему слишком больно, чтобы притворяться.
Нико ухмыляется, и он с любовью треплет меня за щеку.
– Отлично. Ты голодна?
Качаю головой, не в состоянии переварить даже саму мысль о еде.
– Неа, я в порядке. Просто хочу принять душ и решить, что делать дальше.
– Что ты имеешь в виду? – спрашивает он, вставая.
– Нужно собрать вещи и вернуться домой.
Я смотрю на свои руки и прикусываю дрожащую губу, отчаянно пытаясь отогнать боль.
– Габс, ты не можешь этого сделать. Это небезопасно. Ты должна оставаться здесь до своего дня Рождения.
Я резко поднимаю на него глаза.
– Почему?
Нико вздыхает.
– Потому что приближается твое восхождение, и ты можешь навредить своим человеческим родителям. Помимо этого, так тебя будет легче выследить. Ты можешь привести кого-то прямо к ним. Особенно сейчас, когда ты не хочешь Дор…
– Не говори этого! Просто… не говори! – приказываю я, качая головой. – Хорошо, я все поняла. Но с чего ты взял, что я в безопасности здесь? Кто вообще может быть в безопасности рядом со мной?
– Квартира зачарована. Мало кто способен пробиться через защиту. И Морган, вероятно, защищена лучше всех, кого ты знаешь. Никто из нас не может понять, откуда это у нее и уже тем более не в силах изменить. – Нико берет мои руки в свои. – И сейчас это просто не самая лучшая идея. Я понимаю, что ты расстроена и ранена. Это понятно. Но ты должна быть осмотрительна. Тебе осталось всего несколько месяцев. Потерпи. Потом, если ты почувствуешь, что больше не хочешь быть здесь, ты сможешь уехать, куда пожелаешь.
– Ранена? – усмехаюсь я. – Расстроена? Нико, ты понимаешь, что… он сделал? Ты хоть осознаешь, сколько раз он меня убивал разными способами? Прежде у меня была отличная жизнь. Мне не нужно было встречать его. Я была вполне всем довольна. Но он просто не оставлял меня в покое. Даже после первого предательства, когда я наконец-то узнала кто и что он, все равно не оставлял меня. Он постоянно причиняет мне боль, растаптывает, и с каждым разом ему это удается все лучше. – Я быстро моргаю и пытаюсь проглотить узел эмоций, застрявший в горле. – И я, как дура, всё время позволяю ему.
Нико мрачно кивает, неспособный сказать что-либо в защиту своего брата.
– Я понимаю. Правда. Но думаю о том, кто ещё мог бы пострадать от всего этого. Насколько бы тебе было труднее, если бы пострадала твоя семья. Просто подумай над этим, пожалуйста.
Я опускаю глаза на свои руки, на голубой якорь, выжженный на моей коже. Постоянное напоминание о человеке, которого я любила и потеряла. До сих пор люблю.
Может, я все это просто придумала. Может, только я чувствовала этот голод по нему, может, меня заставили быть с ним любыми способами. Для него это никогда не было по-настоящему, теперь-то я знаю.
– Ты когда-нибудь любил, Нико? – спрашиваю я, не сводя глаз со своей руки, проклятой навечно носить это напоминание.
Он отодвигается и кивает.
– Да.
– По-настоящему любил? Такой любовью, что сама мысль потерять любимого человека, разрывала тебя на части? Настолько сильно, что ты предпочел бы смерть, лишь бы только избавиться от боли?