Нам удалось покинуть горящий вертолёт незадолго до того, как рванули топливные баки и сдетонировал боекомплект. Я еле успел вытащить из машины кейсы погибших ассистентов и прыгнуть в извилистую ложбинку, где Настя и сталкеры уже укрылись, как в окопе. Ещё свистели осколки, и разлетались в стороны дымящиеся куски погибшей техники, а мы уже во всю прыть мчались по заросшему низенькими кустами овражку – прочь от бушующего огня, почти что артиллерийской канонады и близкого соседства с неизвестной, а потому пугающей «паутинной плесенью». Пожалуй, мчались – это сильно сказано. Скорее, шли быстрым шагом, насколько позволяла раненая нога Бульбаша.
Овражек становился менее глубоким, травяные козырьки изрытых эрозией склонов уже находились на уровне глаз. Мы уже готовились покинуть временное убежище, как вдруг из густого кустарника в конце понижения (а может, в начале, смотря что брать за отправную точку) раздалась пулемётная очередь. Пули срубили ветки с осинки недалеко от оврага. Сорванная листва ещё, кружась, падала на землю, а я уже лежал в траве, прячась за чемоданчиком, как за бруствером, и всматривался в кусты в поисках цели.
Бульбаш среагировал более оперативно. Он зарядил подствольник сразу, как только бухнулся на землю. Через мгновение в кустах прогремел взрыв, и сразу же затрещали автоматы Бульбаша и Гиви. Я тоже внёс свою лепту: сжёг почти полмагазина, кромсая и без того поредевший орешник, а потом, когда ребята прекратили стрелять, жахнул ещё раз из гранатомёта, чтобы уж наверняка.
После оглушительного хлопка гранаты наступила звенящая тишина. Вернее, это у меня в ушах звенело от грохота близких выстрелов. Кусты, голые, лишённые листвы, зияли пробелами сорванной коры. Липкий тягучий сок капал из них на жухлую траву. В зарослях кто-то зашевелился. Гиви нажал на спусковой крючок, грохнул выстрел.
Мы подождали ещё несколько секунд. Потом Гиви привстал на колено, ещё раз полоснул очередью из автомата и, пригнувшись, медленно двинулся вперёд, не сводя глаз с истерзанного орешника.
– Порядок, – крикнул он, зайдя в кусты. – Здесь пятеро зомбарей, вернее, то, что от них осталось.
– Бульбаш, ты как? – поинтересовался я, слегка повернув голову в сторону сталкера.
– Нормально, слава Зоне, дырок в шкуре не прибавилось.
Я кивнул и громким шёпотом позвал:
– Настя!
Она не отозвалась. Полный дурных предчувствий, я приподнялся и оглянулся. Настёна обнаружилась в метре от меня. Она как будто присела отдохнуть, удобно прислонившись спиной к склону оврага. Я так бы и подумал, если бы не расплывшиеся на её груди тёмные пятна.
– Настя!
Я кинулся к жене, прижал два пальца к её шее. Пульс едва прощупывался.
– Гиви, аптечку! – крикнул я.
Пока сталкер вкалывал Насте лекарства, я приготовил перевязочные пакеты и, когда Гиви посторонился, стал накладывать тугую повязку. «Главное, чтобы лёгкие не сжались», – твердил я про себя, стараясь по максимуму герметизировать пулевые отверстия. В ход пошла даже сорванная с пакетов упаковка: ею я накрыл пришитые к бинтам марлевые тампоны, чтобы избежать доступа воздуха в рану извне.
Напарники не теряли времени даром. Пока Гиви ударами ножа рубил молоденькие осинки, что росли неподалёку от оврага, Бульбаш нарезал гибкие ветки орешника. Вдвоём парни быстро оплели заготовленными вицами тощие жердины, сообразив на скорую руку подобие лежанки. Спереди и сзади плашмя примотали кейсы.
Я осторожно поднял Настю, с помощью Гиви вытащил её из оврага и положил на самодельную переноску.
– Шагайте вперёд, парни, я вас догоню.
Сталкеры подхватили носилки и направились на запад, где по моим прикидкам находился лагерь учёных. Я же набрал в КПК сообщение для Семакина, где сообщил о гибели вертолёта и тяжёлом состоянии Насти. А ещё попросил светило науки о помощи: раз ему с «вертушкой» не отказали, то и насчёт патруля наверняка получится договориться.
Я отправил письмо адресату, нагнал ребят и сменил Бульбаша, но перед этим заломил берёзку с раздвоенной вершиной и обрубил всё лишнее. Сталкер хромал всё сильнее.
– Держи, и не вздумай раскисать, – я сунул в руки Бульбашу импровизированный костыль. – Нам двоих не утащить, так что не заставляй меня выбирать между женой и другом.
– Не дождёшься, – осклабился тот, приноравливаясь к самоделке. – Эх, подушечку бы поролоновую под мышку, чтобы помягче было.
– Без подушечки обойдёшься, а то привыкнешь на трёх ногах костылять, никакого толку от тебя не будет, – добродушно проворчал Гиви.
Я присел возле Насти, снова проверил пульс. Он по-прежнему едва прощупывался, и моя девочка всё ещё была без сознания, но вроде как её лицо слегка порозовело. Я посчитал это добрым знаком. Мы подхватили носилки и двинулись дальше по шелестящему травой полю к маленькой рощице на пригорке.
Скопление тонких осинок и берёз служило ориентиром ровно до тех пор, пока на горизонте не появились обугленные скелеты деревянных домов. Я планировал дойти до давно сгоревшей деревни и уже оттуда повернуть к заросшему рогозом болотцу, от которого до лагеря учёных было рукой подать, если километр можно подогнать под это определение.
Бульбаш хромал всё сильнее. Похоже, в рану попала инфекция, он сдавал на глазах, и я серьёзно опасался, что мне всё-таки придётся делать мучительный выбор. К счастью, Зона сжалилась над нами. Во время очередной остановки мой КПК пискнул и выдал на экран сообщение от Семакина.
– Сегодня удача на нашей стороне, парни! Проф договорился с патрульными, они должны нас забрать.
– Что делать будем, Колдун? Дальше пойдём или здесь ждать будем?
По чумазому от пороховой копоти лицу Бульбаша катились крупные капли пота. Некогда красивые усы теперь свисали грязными сосульками. Сталкер сидел на земле, опираясь спиной о ствол одинокой сосенки, и шумно, с присвистом, дышал, осторожно поглаживая раненую ногу.
Я скептически поджал губы, покачал головой:
– С такой ногой, Бульбаш, далеко не уйдёшь. Будем ждать. Надеюсь, они скоро приедут. – Потом показал на расположенные «галочкой» камни в двадцати метрах от нас: – Гиви, займи позицию у тех валунов, вдруг кто из незваных гостей пожалует, будешь у нас вместо засадного полка.
Тот кивнул и побежал к покрытым пятнами рыжего и серого лишайника огромным булыжникам. Вскоре грузин удобно устроился в заросшей высокой травой ложбинке между камней и скрылся из виду. Если б я сам его туда не отправил минуту назад, ни за что бы не догадался, что там кто-то есть.
Прошло почти десять минут. Понемногу смеркалось. На небе снова начали сгущаться тучи. Ветер усилился, погнал сорванные с деревьев листья и поднятый с земли мусор вроде палой листвы и жухлых травинок. Опять начало моросить.
К счастью, долго ждать не пришлось. Вдали послышался шум мотора, и вскоре на горизонте показался приземистый «Хамви» с пулемётом на крыше. Машина, ловко объезжая редкие ловушки и подпрыгивая на кочках, быстро приближалась к сгоревшей деревне. Сразу за пепелищем патрульный автомобиль повернул в сторону и стал удаляться. Я глянул на пристёгнутый к запястью КПК. Иконка включённого аварийного маячка светилась зелёным в левом верхнем углу экрана.
Сначала я удивился странным манёврам броневика, но потом подумал, что у миротворцев в очередной раз вышла из строя аппаратура. В этом не было ничего удивительного: западная коалиция сплавляла в Зону списанное военное барахло под видом выполнения международных соглашений. Капиталисты всегда умели считать деньги: зачем тратиться на утилизацию выработавшей ресурс техники, когда её можно слегка подремонтировать, заново покрасить и с большой помпой передать папуасам за нехилую долю в предприятии по освоению богатств Зоны. Старый закон – бусы в обмен на золото – и здесь работал как часы, принося баснословную прибыль.
Я вытащил из подсумка сигнальную ракету, скрутил защитный колпачок, резко дёрнул запальный шнур. Зелёный светящийся шар с хлопком взмыл в небо и по крутой дуге полетел к земле. «Хамви» резко затормозил, развернулся и помчался к нам, выбрасывая комья грязи из-под колёс.
Не доезжая сотни метров до нас, машина резко сбросила скорость. Из люка на крыше по пояс высунулся военный в форме НАТО с голубой каской на голове, схватился за ручки пулемёта. Крупнокалиберный «Браунинг» заревел разъярённым драконом, на крышу броневика звенящей рекой потекли золотистые гильзы. Пули порубили в щепу верхушку сосны, под которой сидел Бульбаш. Сверху обрушился дождь из сбитой коры и размочаленной древесины. Мы оба повалились на землю. Я накрыл собой Настю, чувствуя, как по спине барабанят лучинки и даже целые куски несчастного дерева. Краем глаза я увидел, как Бульбаш тянется к подсумку за выстрелом для гранатомёта. Я рявкнул:
– Не вздумай! Нам техника нужна! – Я подтянул к себе автомат и замер, выжидая подходящий момент.
Тем временем пулемётчик продолжал самозабвенно перепахивать свинцом поле. Пучки вырванной с корнями травы вперемешку с комками земли взлетали в небо то впереди, то сзади, то сбоку от нас. Несколько раз длинные цепочки почвенных всплесков прошлись так близко, что меня даже присыпало землёй. «Хамви» медленно приближался, подминая траву широкими колёсами. Наконец грохот прекратился. Струйки сизого дыма плыли вверх от щёлкающего раскалённым металлом ствола. Стрелок высунулся над листами бронезащиты, пытаясь рассмотреть результаты своей работы.
Две коротких очереди слились в одну. Я боялся, что Гиви выберет себе ту же цель, что и я, но он как будто прочитал мои мысли. Боковое окно «Хамви» было откинуто, так что Гиви вышиб мозги водителю, тогда как я прямым попаданием навсегда отбил у пулемётчика желание стрелять по невинным людям.
Нам повезло: кроме этих двоих в машине никого не было. Я помог Бульбашу встать, довёл его до урчащего двигателем броневика, посадил на пассажирское сиденье. Пока Гиви освобождал пулемётную турель от жмурика, я вытащил из-за руля труп водителя, бросил его рядом с передним колесом. Потом мы вернулись за Настей и с трудом загрузили в салон носилки. Пришлось постараться, чтобы не навредить моей девочке. Когда всё кончилось, выяснилось, что для Гиви нет другого места, кроме как на крыше.