«Моему Анри».
Почерк леди Николь – по-женски изящный, мелкий, был из тех, которые забыть невозможно. Аккуратный, буковка к буковке. Вздохнула и вернула письмо на место. Случись все иначе, я бы ей понравилась? Ведь она желала сыну такой же любви, как у них с лордом Адрианом, а мы с Анри были обручены, хотя друг друга даже не знали. Не говоря уже о том, что не сумели бы дать нашим родителям внуков.
Минуточку…
Я развернула конверт и достала письмо, быстро пробежала строчки глазами.
Последние – несколько раз.
«Надеюсь, что однажды рядом с тобой появится женщина, которую ты будешь любить так же, как я люблю твоего отца, и как он любит меня. Не обращай внимания на титулы и ранги, выбирай сердцем. Живи этим чувством, и пусть ваша жизнь пройдет в стороне от магии и дворцовой роскоши, она будет принадлежать только вам».
И как это понимать? То, на что я изначально не обратила внимания, сейчас казалось, мягко говоря, странным. Лорд Адриан и леди Николь женятся по большой любви. У них рождается мальчик, которому они искренне и от души желают счастья, а потом внезапно заключают договор с моим отцом, согласно которому их сын должен жениться на какой-то девице. Ну ладно, это была я, но они-то тогда не могли знать, что из меня вырастет что-то путное. Знали только, что я некромаг, и силы во мне немерено. Может, я была бы со вздорным характером, и…
Ладно, забыли.
С моим отцом все понятно, он таким вот странным образом искал для меня защиты. А чего искали граф и графиня де Ларне? И как тогда понимать пожелание «не обращай внимания на титулы и ранги, выбирай сердцем»?..
– Тереза? Мэри, ты не видела миледи?
– Нет, граф. Она собиралась вас встречать, была в спальне, а потом…
В этот миг я поняла, что прозевала возвращение Анри, поспешно сложила письмо обратно в конверт, быстро захлопнула сундук.
– Я здесь!
Эхо подхватило мой крик. Раздались шаги, муж взлетел по лестнице. Уставший с дороги, с привычно перехваченными лентой волосами, такой родной!
– Тереза!
Вскочила и бросилась к нему. Прильнула, обняла, утонула в глубоком поцелуе – пронзительно-нежном. Переплетенные пальцы и одно дыхание на двоих. Долгая упоительно-сладкая радость встречи. С трудом нашла в себе силы, чтобы оторваться от таких желанных губ, встречаясь глазами.
– Ты что тут делаешь одна?
– Тебя ждала.
Всевидящий, хорошо-то как! Наглядеться не могу. А когда поняла, что он смотрит так же – жадно, словно целый год не виделись, на сердце стало совсем тепло. Сейчас главное не растечься по чердаку неудачно выставленным на весеннее солнце снеговиком.
– Я наведался на кухню и немного не понял… Мы встречаем короля?
– Графа. Зато какого! Голодный?
– Самую малость, – Анри коротко улыбнулся, но тут же снова стал серьезным. – Нам о многом нужно поговорить, Тереза.
Вот не понравились мне эти слова. Не понравились.
Не знаю, почему.
Но еще час-другой спокойной жизни рядом с любимым мужем одна леди точно заслужила.
– А обед? – негромко спросила я и сделала большие глаза.
Анри привлек к себе, перебирая мои волосы. Снова прильнул к губам в коротком поцелуе и ответил:
– Думаю, разговор подождет.
Перед кабинетом мужа мы столкнулись с Жеромом. Камердинер напоминал снеговую тучу, из которой вот-вот повалят крупные молочные хлопья, а когда увидел меня, стал еще мрачнее.
– Если у вас есть, что мне сказать, месье Шеар, можете сделать это прямо сейчас.
– Я уже сказал вам все, что думаю. История в Лигенбурге вас вообще ничему не научила. Добровольно лезете в самое пекло, да еще и графа подставляете.
– Чем именно, позвольте узнать?
– Не считая авантюры с Эльгером? Вечно встреваете не в свои дела, с которыми должно разбираться мужчинам.
– Вы случайно не из Энгерии родом?
– Нет, оттуда родом вы. Хотя иногда я в этом сомневаюсь.
– Вот как! Между прочим, оттуда родом еще и моя камеристка, а именно ко мне вы придете просить ее руки.
Жером осекся, я же быстро добавила:
– К тому же, это решение графа – держать меня в курсе всех дел!
– Еще бы. Он же хочет спать спокойно.
– Что вы сказали?
Камердинер сделал вид, что оглох. Я раскрыла рот, собираясь сообщить этому наглецу, что кое-кто зарвался, но тут из-за двери донеслось:
– Я все слышу.
Гм… Кажется, мы немного увлеклись и не заметили, как перешли на повышенный тон. Подавив желание показать язык, я вскинула голову, позволила Жерому открыть дверь и гордо прошествовала к столу, за которым нас уже ждал Анри. Демонстративно уселась в кресло рядом, предоставив камердинеру выбирать: устроиться на диванчике или стоять столбом.
За моей спиной щелкнул замок.
Анри подозрительно прищурился.
– Все? Я могу начинать?
Я кивнула, и над нами сомкнулся полог безмолвия. Камердинер прерывисто вздохнул и прошелся по кабинету – от окна к двери, и обратно. Отодвинул тяжелую портьеру и замер. Анри же старательно выровнял подставку для перьев, переставил чернильницу и переложил перья ровнее. После чего выложил на стол знакомую нам газету «Ольвиж сегодня». То, что ничего хорошего в ней нет, стало понятно сразу. Еще раньше, чем я увидела заголовок.
«РЕБЕНОК В РУКАХ ЧУДОВИЩА»
«Не так давно общество задавалось вопросом, на что же способна некромаг, не умеющая держать свою силу под контролем. Все мы спрашивали себя – что может сотворить эта женщина в приступе ярости или гнева? И пусть последствия ее первого деяния не столь катастрофичны, как могли бы быть, одну жизнь она уже разрушила. Сегодня у нас в гостях мадам Сандрин Горинье – женщина, посвятившая всю себя детям и оказавшаяся на улице благодаря чудовищной, вопиющей несправедливости, проявленной графиней де Ларне».
У меня похолодели руки и отчаянно захотелось убивать.
«С ранней юности и по настоящее время мадам Горинье была воспитательницей, последние несколько лет она провела в школе-приюте Равьенн, долгое время находившейся под патронажем его светлости герцога де ла Мера. Она не видит своей жизни без детей…»
Дальше следовали несколько абзацев, превозносящих достоинства мадам Горинье. Со слов журналиста она получалась чуть ли не светлой, исполненной кроткой радости от сознания того, что на земле ей предстоит дарить сиротам свое душевное тепло. После шло небольшое интервью:
«Они совершили ошибку, вручив ребенка в руки этой женщины. Она импульсивна и спонтанна, совершенно не умеет принимать чужое мнение и привыкла к тому, чтобы все и сразу было по ее. Очевидно, что в семье де Ларне заправляет она, и что муж исполняет все ее прихоти, пусть даже от этого зависит судьба ни в чем не повинной девочки. Девочки, которой должно дать достойное воспитание».
– Я оторву ему голову, – прошипела я, – все равно он ей не пользуется.
– Нос я ему уже свернул, – холодно заметил Анри. – И вот что из этого вышло.
Так это не Аркур… Я перевела взгляд на подпись.
Рено Фортискье!
– Жаль, что не шею!
В статье во всех подробностях расписывалось, как я появилась в Равьенн впервые и стала наводить свои порядки. Во что могут вылиться мои послабления для детей-сирот в будущем, и как это отразится на их жизни, когда они ступят в большой мир.
«Разумеется, мне доводилось быть строгой – ведь любое дитя без направляющей руки превращается в неуправляемого и избалованного маленького человека, который не видит перед собой границ. Но это не значит, что мое сердце не обливалось кровью, когда мне приходилось прибегать к наказаниям, пусть даже достаточно мягким для тех проступков, что совершали эти дети…»
– Мягким? – прорычала я.
Хотелось схватить газету, добраться до станции и сесть на первый поезд до Ольвижа. Найти эту «добропорядочную мадам с огромным сердцем» и отхлестать газетой по лживому жестокому лицу! А еще лучше – розгами по спине, и поставить на центральной площади голышом, чтобы все на нее глазели! После этого можно и поговорить о милосердии.
«Пока добропорядочные горожане задаются целью, что правда и что ложь, что может случиться, если импульсивность графини де Ларне вырвется из привычного нам обыденного мира и перейдет в сферу магии, мадам Горинье приглашает любого побеседовать с ней через нашу редакцию или лично. Она открыта для разговоров – в отличие от четы де Ларне, ограничившихся карамельно-сказочным интервью, которое все мы имели удовольствие читать в «Ольвижском вестнике…»
– Вот же…
За чтением не заметила, что Жером подошел и стоит за моей спиной.
Схватила газету и рванула так, что в одной руке остался только отдельный клок с уголком интервью и половиной физиономии мадам Горинье, перекошенной от внутренней злобы. А во второй все остальное, включая адрес безработной вдовы, готовой принять всех желающих за чашечкой кофе, чтобы рассказать о своей нелегкой доле и обо мне, остался у него.
– Я ее навещу. Лично! – Прорычала я.
– Тереза, в Ольвиже я встречался не с адвокатами.
– А…
Я даже вопрос задать не успела: до меня дошло. За спиной хмыкнули – вероятно, потому, что кое-кто был в курсе, зачем и куда именно ездил мой муж. Ладно-ладно. Об этом мы еще поговорим, попозже.
– Рекомендации Аркуру дал Флориан Венуа.
Жером нахмурился, словно ожидал услышать совсем другое, я же только приподняла бровь. Анри облокотился о стол и пристально посмотрел на меня.
– Мальчишку допросили в присутствии его величества. Придворный целитель выяснил, что парень не под внушением, но на нем сильнейший ментальный блок. Вскрыть его не получится. Юный граф сам просил о таком, чтобы не подставлять тех, кто согласился ему помочь отомстить за мать. Альтари в ярости.
– Ну… мы могли бы его убить, а после я его подниму и допрошу.
После этих слов на меня как-то странно посмотрели.
– Не короля. Графа.
На меня посмотрели еще более странно.