Не дожидаясь ответа, схватила за руку и потащила за собой, прямо к поручням, указывая на сливающийся с морем золотой горизонт.
– Смотри!
Они любовались морем, а он любовался ими. До той минуты, пока не почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Повернулся – и за лестницей, ведущей на нижнюю палубу, увидел мужчину. Привалившись к поручням, сунув руки в карманы пальто, он смотрел на него еще несколько мгновений, после чего ухватился за перила и ловко скользнул вниз.
– Девочки, справитесь тут без меня? – Анри обнял жену и дочь, заглядывая Терезе в лицо. Сейчас она и впрямь выглядела получше. – Я ненадолго.
– Справимся, – гордо заявила Софи.
– Возвращайся, – Тереза обняла его в ответ и тут же отпустила.
Анри легко поцеловал ее и направился к лестнице. Народу даже на верхней палубе становилось больше, а внизу было не протолкнуться. Оглядевшись, он направился на корму – туда, где особенно многолюдно. Здесь от ветра укрывала только верхняя палуба, толпились мужчины, женщины, дети всех возрастов – в грязно-серых и темных одеждах сомнительной чистоты и свежести. Грузный толстяк намотал на кулак веревку, у его ног переминалась белая, с черными пятнами, козочка. Когда мимо протиснулась дородная дама, мужчина вдавил животное в поручни. Коза отчаянно заблеяла.
– Демоны знает, что такое! – прорычал стюард. – Дайте дорогу!
– Кофе принеси! – донеслось ему вслед. – Час назад просили.
Мужчина в пальто обнаружился слева, стоял между невесомой просвечивающей на ветру девушкой, такой же худосочной и блеклой как ее мамаша или старшая сестра, и семейством, в котором участь козы грозила четверым детям, прижавшимся к перилам. Один из мальчишек выразительно ковырялся в носу и размазывал сопли по одежде брата. Над паромом тянулся дымный шлейф, растекаясь по небу чернильной полосой.
Анри пробился к поручням, не обращая внимания на окрики и тычки, которыми его награждали недовольные пассажиры. Остановился рядом с мужчиной – невысоким, с перебитым носом, не говоря ни слова. Тот тоже молчал, только когда очередная волна приподняла паром над морем, хмыкнул, покачнувшись и налетев на него.
– Извините, – буркнул по-маэлонски, оттолкнулся от поручней, позволив скользнуть туда старухе с корзиной.
И вскоре скрылся в толпе.
В кармане обнаружился конверт, который Анри вертел в руках, поднимаясь наверх.
Тереза с Софи прогуливались по палубе, и он обогнул ее с другой стороны – встал там, где двое представительных мужчин курили сигары и негромко переговаривались.
Капля крови проявила на абсолютно чистом листе заключенный в коронационный круг цветок аламьены – гербовая бумага, и личную магическую подпись его величества, перекрытую размашистым широким почерком Веллажа. Еще до того, как проступили первые строки, Анри почувствовал холодок, впивающийся в позвоночник цепкими крючьями. Тот, что не имел никакого отношения к ветру.
И чувство это только усилилось, когда он прочел выведенные магическими чернилами слова: «Ваша супруга, Тереза Феро, графиня де Ларне…»
21
Какое же счастье – оказаться на твердой земле! Когда под ногами ничего не шатается, а тебя не опускает и не подбрасывает постоянно, как мешок с крупой на ухабистой дороге. Когда не хочется зажать рот рукой и быстро искать ближайшую уборную. Несмотря на волнение по поводу предстоящей встречи, на усталость, я была счастлива, как младенец. Софи озиралась по сторонам, дожидаясь возвращения Анри, и глаза ее горели восторгом. По-моему, последний раз она так радовалась в тот вечер, когда впервые приехала в наш дом.
Кошмар недовольно распушился – хотя я выпустила его из клетки и взяла на руки, кот продолжал дуться и всячески изображать оскорбленное достоинство, Лилит спала. А я любовалась видами Лации: с портовой пристани были видны мосты над каналами. Последние уходили в город, вспарывая его пронзительной синевой, напитанной солнцем. Домишки здесь ютились так тесно друг к другу, словно держались за руки, чтобы не потеряться. По описаниям из книг я знала, что здесь есть и роскошные дворцы, и великолепные соборы. Правда, знакомиться с красотами Лации сейчас не тянуло. Хотелось немного отдохнуть после изматывающего морского путешествия.
Вот уж не думала, что я такая неженка!
В порту не оказалось ни одного экипажа, зато было море лодок. Длинных, словно их растягивали за нос и за корму два великана. Больших, с высокими бортиками, с удобными мягкими сиденьями, как в карете, поверх которых были сложены пледы. И попроще, со скамейками или даже без. Кто-то из пассажиров садился в такие лодки, и тогда управляющие ими мужчины ловко отталкивались шестами от причала. Кто-то топал пешком, взвалив на плечи нехитрые пожитки и волоча за руки маленьких детей – в сторону узеньких улочек, жавшихся к домам.
К счастью, мы отдыхали под навесом, на скамейках – там, куда вся эта суета не доходила. Но плеск воды снова и снова вызывал у меня нездоровые чувства, когда желудок поднимается к горлу, и ты думаешь только о том, как бы не опозориться на глазах у всех.
– Тереза! Софи! – Анри помахал мне, пробираясь сквозь клубящийся народ.
Скользнувшие из-за спины мужа четверо крепких темноволосых парней ловко сгрузили наш багаж на носилки, умудрившись сверху наложить еще шляпных коробок. Поднатужившись, приподняли тяжелую ношу и поволокли… в сторону другой, маленькой пристани, уходящей в город. Там уже покачивалась лодки: одна большая, другая попроще – видимо, для сундуков.
– Всевидящий, нет, – сказала я.
Лицо мужа на миг озарила улыбка, которая очень быстро погасла.
– В Лации не попутешествуешь на лошадях, – он указал на раскинувшееся за его спиной царство воды. – По крайней мере, в этой части города.
Опираясь о шесты-весла, мужчины в «наших» лодках перекрикивались и смеялись. Маэлонская речь вообще была мне в новинку: быстрая, текучая как… вода… Бррр! И такая же эмоциональная. Кажется, придется нанимать учителя не только Софи, но и себе: больше половины слов я не понимала, а некоторые даже не успевала расслышать.
– А где попутешествуешь? – спросила с надеждой.
– Есть районы, в которых можно нанять экипаж. Но их мало.
Порадовал так порадовал!
Впрочем, предаваться унынию не было ни сил, ни желания. Я соскреблась со скамейки и, опираясь на руку мужа, пошла вслед за ним по каменному мостику. Кошмар вцепился когтями в грудь – к счастью, поверх платья, и теперь никакая сила не могла оторвать кота от меня. Софи шла рядом, грузчики волокли багаж, умудряясь расталкивать зазевавшийся народ локтями, ногами и рогами носилок. Ругательств, видимо, весьма колоритных, я не понимала, но догадывалась, что это они. Пристань стремительно пустела, лодок становилось все меньше. Так же, как и окриков среди многоголосья.
– Устал? – спросила я у Анри, который стремительно шел вперед, глядя куда-то поверх залитых солнцем крыш.
Он кивнул, и я ободряюще сжала его руку.
На пароме мы почти не разговаривали – вернувшись после недолгой отлучки, муж облокотился о поручни и смотрел на море. Взгляд его был холоднее волн, а когда я спросила, что произошло, он ответил, что просто не выспался. Спали мы и впрямь мало: паром из Тритта отплывал рано утром, поэтому в гостинице вскочили ни свет ни заря. Удивительно, что Анри вообще на ногах держится – последние дни в Лавуа выдались для него не самыми легкими. Постоянно в разъездах, постоянно в напряжении.
– Подыщем дом где-нибудь, где… посуше, – сказал он, помогая мне спуститься в лодку. – Хотя до карнавала вряд ли удастся это сделать.
Учитывая, что до карнавала осталось три дня, вряд ли. А вот за «посуше» я была уже ему благодарна.
В этот миг лодка пошатнулась, но мужчина ловко сунул шест подмышку и подхватил меня за руки.
– Спасибо, – пробормотала я.
– Ruo clansa, vallella.
Я улыбнулась в ответ и покосилась на Анри, который подхватил Софи на руки и ловко ссадил дочь рядом со мной.
– Ему в удовольствие, – перевел муж и почему-то нахмурился. – Красавица.
Почувствовав близость воды, Кошмар втянулся под накидку и начал надрывно мяукать.
– Не бойся, – сказала я. – Не утоплю. Если будешь себя хорошо вести.
Хорошо вести себя кот не хотел, он хотел на сушу, и я его прекрасно понимала! Но все же устроилась на удобном сиденье, если не сказать кресле. Софи юркнула ко мне, и Анри укутал нас пледом. Сам сел по соседству, и мы поплыли – снова. Мужчина, орудующий шестом, насвистывал себе под нос какую-то мелодию, одаривал нас ослепительными улыбками и подмигивал дочери, когда она приподнималась, чтобы получше рассмотреть улочки.
Но какие же они были узенькие! Пешеходная часть, отгороженная перилами, лепилась к домикам тонюсенькими полосками. Теперь я понимала, что здесь не только экипажу, человеку пройти сложно. Особенно если кринолин надеть попышнее, поэтому с некоторыми платьями я уже мысленно распрощалась. Сами домики – солнечные, теплые – украшали цветочные горшки, из которых торчали зеленые стебельки, вьюнки зачастую свисали прямо из окон. А еще было тепло – значительно теплее, чем я ожидала. Я вывернулась из пледа, даже захотелось расстегнуть накидку, но там по-прежнему сидел Кошмар, который устал орать и теперь возмущенно сопел. Справедливо рассудив, что хватит с живности потрясений, решила оставить, как есть.
Город и впрямь был пронизан каналами: тонкими и широкими. Навстречу нам попадались лодки, и тогда управляющий нашей мужчина весело перекрикивался с теми, кто ими правил. Арки мостов и столбики перил, ажурные металлические узоры и каменные балясины. Несколько раз приходилось пригибаться, чтобы не зацепить головой камень, а потом мы вышли на один из центральных каналов, где лодочки сновали как муравьи в муравейнике. Широкий, напоминающий разлитую по весне реку.
Да и домики в этой части города были повыше, а издалека виднелся купол Собора Святого Арма и Дворец Лацианских Правителей.
– Почти на месте, – сказал Анри, и у меня внутри все сжалось.