Захотелось съежиться и заползти в накидку, почему – и сама не знаю.
Я не боюсь герцогов и королей, но боюсь родителей… людей, воспитавших и любящих моего мужа. Определенно, со мной что-то не так.
– Анри, Тереза! Добро пожаловать! А это, должно быть, Софи? Ну-ка, дай на тебя посмотреть!
Мужчина, который едва доставал мне до плеча, протянул Анри руку, и они по-мужски крепко обнялись. После чего Софи оказалась у него на руках. Поразительно, но они были как родные дед и внучка: проседь в его волосах была едва заметна, а глаза черны как ночь. Смуглый и крепкий, он беззастенчиво поцеловал дочь в щеку и отпустил.
– Энцо! Анри! Что встали на пороге? Видишь, ballarangos втащить не могут!
Его жена была еще ниже, коротенькая толстушка с добродушным лицом и глазами темными, как маслины. Широко улыбнувшись, она с легкостью отволокла мужчин в сторону, попросту дернув их за рукава и притянула меня к себе. Так, что из меня разом вышел весь воздух вместе с заранее заготовленным приветствием. Потом та же участь постигла и Софи, которая не успевала здороваться и раздавать реверансы. Впрочем, вряд ли они кому-то здесь были нужны. Я знала, что у воспитавших Анри людей нет титулов, что они зажиточные люди, даже не особо богатые, и достаточно простые. Но оказалась к этому слегка не готова.
– Рада наконец с тобой познакомиться, детка! Пойдем-ка, покажу тебя комнату.
– Лорена, не торопись, дай девочке осмотреться, – фыркнул муж.
– Тебя не спросили! – беззлобно огрызнулась женщина. Приложив ладонь ко рту и понизив голос, добавила: – Пусть поговорят по-мужски, а то столько времени не виделись.
Глаза у Софи стали большие, как плошки. А еще она широко улыбалась – сразу видно, что ей здесь понравилось. И что она ничегошеньки не понимает, кроме искренних порывов души встречающих: маэлонский в программу обучения в Равьенн не входил. А говорили они тут быстро, мало того, что часть слов ускользала от моего сознания, приходилось еще поспевать за чересчур шустрым темпом.
– Там у нас кухня, – Лорена ткнула рукой в сторону невысокой дверцы. – Готовлю сама, иногда Селеста помогает, но это когда гостей много. – Она указала в другую сторону. – Она же гостиная, ничего festallinco.
Заглянула: да уж, действительно ничего. Большую часть столовой-гостиной сейчас занимала пушистая елка, разряженная серебристыми и красными шарами, уткнувшаяся макушкой в потолок. Вообще дом очень напоминал наш в Лигенбурге. С той лишь разницей, что тот не удерживали соседние. Так плотно, словно двое пьянчуг пытаются куда-то оттащить менее выносливого товарища. Неудивительно, что Анри с детства привык к… простой обстановке. Надо бы только узнать, кто такая Селеста, и где можно нанять прислугу: под платьем Лорены не угадывалось корсета, а вот мне со своими нарядами надо как-то управляться. Не буду же я постоянно просить Анри: так мы из спальни не вылезем.
– Ну, как добрались? На пароме, говорят, не всем хорошо бывает.
Мне по-прежнему было не совсем хорошо, но к такой откровенности за пять минут не привыкнешь.
– Это было очень интересно.
В отличие от Лорены, говорила я медленно, подбирая слова.
– Да уж думаю! Анри говорит, ты bellavelento сидела за каменными стенами? Ничего, здесь у нас есть что посмотреть и verna pescotti.
Я мысленно пожелала мужу всего самого хорошего. Интересно, что он им еще говорил?
Кошмар высунулся из моей накидки, и тут же был обласкан широкой рукой Лорены – прямо между ушей. Такого надругательства не стерпел, просочился вниз, выскользнул вдоль платья и рванул по лестнице туда, где остались Анри и Энцо. Снизу донеслось сначала шипение, потом отчаянный мяв, заставивший меня подскочить и перегнуться через перила. Софи последовала моему примеру в тот миг, когда внизу раздался скрежет когтей по полу и что-то разбилось.
– Кьяра!
– Кошмар!
Вопли мужчин снизу слились воедино.
– Ничего страшного, – Лорена поймала мой взгляд и махнула рукой. – Это Кьяра, она здесь rivenita.
– Кьяра? Rivenita?
Лорена прищурилась, потом поняла.
– Rivenita, – обвела руками дом, из чего я сделала вывод, что это слово означает хозяйка. И что мне как можно скорее нужно учить маэлонский. – Иньфайская кошка, нам Анри ее привез во-от таким котеночком, – Лорена чуть развела ладони в сторону. – Но messtola устанавливает здесь она, так что вашему парню придется немного sitci.
Софи поплотнее прижала к себе клетку с Лилит, а я мысленно пожелала Кошмару удачи c sitci, что бы это ни значило, и взяла дочь за руку. Нам показали спальню – небольшую, но удивительно уютную комнатку с бледно-золотистыми занавесками и таким же покрывалом в цветочек. Вот все в ней хорошо, но я даже примерно не представляла, как в крохотный стенной шкаф уместить свои наряды. И как Анри поместится на этой кровати, если не по диагонали. В ширину она вполне себе ничего, а вот в длину…
Ладно, с нарядами мы, предположим, справимся. Необязательно доставать их все, потому что скоро нам снова переезжать.
– Это была комната Анри, – подсказала Лорена, словно мысли мои читала. – Правда, он немного farilla с тех пор.
Угу, farilla совсем чуть-чуть.
Но если вспомнить, что Маэлонию он покинул совсем мальчишкой, то ничего удивительного в этом нет. Окна нашей временной спальни выходили на улочку, где пешком было ходить нельзя. Совсем. Невысокие мостики, под которыми даже лодке не пройти, перекинулись прямо между домами, уходили под арки и соединяли две стороны. В этом перехлестье каналов и впрямь гораздо проще было передвигаться по воде, но здесь даже это не представлялось возможным. Несмотря на подступающие друг к другу дома, солнце заливало светом канал, играло на перилах, золотило покрывало и стены. И я вдруг поверила, что это действительно была комната мужа в детстве – просто потому, что другой она не могла быть.
– Vallellerta улыбка, – неожиданно тепло произнесла Лорена, и я поняла, что и впрямь улыбаюсь.
А вот смежная дверь, вела, как выяснилось, не в ванную, а в комнату Софи.
Такую же небольшую, как наша, но в бледно-зеленых тонах. Удивительно, как такая теснота может быть уютной, и все же… я не чувствовала желания бежать отсюда, как в первый день в доме мужа в Энгерии. Наоборот – здесь хотелось задержаться, стало даже немного грустно, что вскоре мы подыщем себе другой дом и переберемся в него.
– Ну, располагайтесь, – широко улыбнувшись, Лорена сжала по очереди сначала мою руку, потом Софи. Я отметила, что улыбается она часто и от души. – А я пойду повидаю своего мальчика.
И столько тепла было в ее словах, что я невольно улыбнулась в ответ. Кажется, я за всю свою жизнь столько не улыбалась, сколько рядом с этой женщиной. Стоило двери за ней закрыться, как Софи поставила клетку и подбежала ко мне.
– Они похожи на нонаэрян!
– Правда?
– Правда. Только я ничего не понимаю, – призналась дочь. – Ни словечка. Но они хорошие, я это чувствую.
– Разве могут быть люди, которые воспитали Анри, другими?
Софи замотала головой, закусив губу.
– А маэлонским мы с тобой будем заниматься вместе.
– Вместе? – она воззрилась на меня так, словно я сказала что-то донельзя странное. – Ты разве…
– Тоже половину не понимаю, – призналась со вздохом.
Дочь хихикнула.
– Что?
– Поверить не могу, что ты чего-то можешь не знать!
Вот тут впору собой гордиться…
– Эти ballarangos сюда! – звучному голосу Энцо из-за двери вторили торопливые шаги и грохот прямо за стеной.
Кажется, я знаю, чем мы с Софи займемся до обеда: будем разбирать вещи. Потому что больше этим заняться некому.
22
Странно было садиться за стол, который накрывала сама хозяйка. Еще более странно, что она сама же и убирала. И не только она, муж поднялся, чтобы ей помочь, следом вскочила Софи и бросилась собирать тарелки. К ним присоединился Анри, и мне не оставалось ничего другого, как последовать его примеру. Складывая салфетки, а затем и скатерть, которая никак не желала складываться правильно, уголок к уголку и ровно, я думала о том, что это самый странный обед в моей жизни. А еще мне почему-то казалось, что весь этот бытовой ритуал, который прислуга каждый день проделывает раз за разом просто ерунда. Так вот, мне казалось.
– Это ты еще постель не перестилала, дорогая, – наблюдая за моим мучениями, добродушно сказала Лорена. – Давай помогу.
Я протянула скатерть, а она ловко выровняла края и убрала ее в шкаф.
– Когда-то я тоже была на твоем месте, – махнула рукой, заметив мое удивление, – да, да. Мой отец был очень богат, и прислуга у нас в доме не permestette, но потом я встретила Энцо, и…
Женщина развела руками.
– Отец был против, а мы себе могли позволить не так уж много, особенно в молодости.
Ее рассказ переполняли маэлонские слова, но я все-таки поняла, что отец Лорены не захотел поддержать брак с выскочкой из провинции, нанявшимся подмастерьем к сапожнику. Сейчас у Энцо была сеть обувных лавок, исправно приносящих доход. Обувь на заказ шили мастера, которых он обучил лично, но в годы, когда они познакомились, ее муж был просто мальчишкой с туманным будущим. Который мог вполне закончить свои дни в какой-нибудь сточной канаве. По крайней мере, именно так считал отец Лорены. Он отказался давать ей приданое, если она решит связать свою жизнь с ним, но она не побоялась выйти замуж за человека, которого полюбила всем сердцем. Наследство разделил между старшей сестрой и младшим братом Лорены, ей же не оставил ничего.
– Я знала, что если откажусь от него, откажусь и от себя тоже, от своего vaharte, – женщина приложила руку к груди. – А еще знала, что он меня никогда не facestano. Не то что этот богатенький talancci, которого прочили мне в мужья.
Эта история подошла бы для романа Миллес Даскер. Хотя вряд ли у нее хватило бы фантазии на такое. Я пыталась представить себе ситуацию, в которой помощник сапожника и его жена познакомились с супружеской четой де Ларне, и не могла. Но спрашивать о таком было бы крайне невежливо, лучше поинтересуюсь у Анри.