Она еще и шить умеет? Просто кладезь талантов.
Поскольку дальше этот кладезь талантов в привычном несмолкаемом ритме тараторил на маэлонском, я решила, что мне все равно. Нет, в самом деле все равно, не буду же я слушать их разговоры. У меня есть дела поважнее – например, крем сбивать.
В сердцах ляпнула с венчика на притаившуюся в стороне чистую тарелку приличный шмат крема, сунула в него чесночную гренку и откусила. М-м-м… Вкусно-то как! Они уверены, что крем лучше мазать на печенье с предсказаниями? Яростно хрустела сухариком, собирая остатки будущей глазури, и чувствовала себя почти в раю.
– … не сможете прийти?
Вот почему она не стала оперной певицей? Ее голосом можно барабанные перепонки взрывать!
Тем не менее почувствовала, как уши сами собой разворачиваются в сторону холла. Подкралась к двери – благо, она тут сделана на совесть, и затаилась.
– Передай Альбе и Вито, что мы с радостью встретимся с вами завтра за обедом. Я принесу запеченного поросенка и бутылочку lircolette, а еще кекс с кремом.
– Ох, матушка и отец наверняка расстроятся. Они думали, что мы соберемся сегодня вместе, как всегда…
– Думаю, они поймут, милая. Нашим девочкам будет неловко встречать праздник с незнакомыми людьми.
После слов «нашим девочкам» мне почему-то захотелось потереть глаза. К счастью, платочка под рукой не оказалось.
– Ох, вот как! Матушка и отец теперь незнакомые люди? – в голосе не слышалось обиды, скорее легкие игривые нотки.
– Фран, вы для нас как родные. Но и Тереза с Софи теперь наша семья, а им нужно время, чтобы привыкнуть.
– Конечно, тетушка! Надеюсь, они полюбят нашу Лацию всем сердцем! Хотя иначе и быть не может, они же любят Анри…
Голос ее весьма театрально сел, а я скривилась: наверное, крем был слишком сладким.
– Ладно, ладно, милая.
Они притихли, а потом, судя по звукам, расцеловались. Хлопнула дверь.
Я едва успела отскочить и сделать вид, что увлечена порученным мне серьезным занятием, когда синьора Фьоренчелли вернулась на кухню.
– Ну, как вы тут поживаете?
– Крем неплохо.
– А ты?
– Рука устала.
Лорена привычно широко улыбнулась.
– Давай-ка вернемся к нашему плану, девочка. Мы садимся за стол, а потом…
– Я передумала.
– Что? – женщина нахмурилась и отставила миску в сторону. – Почему?
– Потому что…
Ответ пришел сам собой, и он был искренним. Дело не в крыше, не во Франческе, не в прошлом или в чем бы то ни было еще.
– Вы его семья. Так же, как и мы с Софи.
Синьора Фьоренчелли всплеснула руками.
– Но как же… ты ведь хотела…
– Я привыкла к тому, что наш мирок разделен на троих. Почти всегда… Но Анри будет по-настоящему счастлив встретить эту ночь с вами.
Они не виделись столько, сколько я даже представить себе не могу. Для меня несколько месяцев без родных – ужас, а он в последний раз приезжал три года назад.
– Надеюсь, вы не против? Мне бы тоже очень этого хотелось.
Я даже на карнавал после ужина пойду, если придется. Подумаешь, стошнит на кого-нибудь.
– Что скажете?
– Скажу, что до ужина еще дел полно, а мы еще и половины не сделали, – синьора Фьоренчелли отвернулась – пожалуй, слишком поспешно, и промокнула уголки глаз фартуком. – Давай-ка продолжим, скоро уже наши должны вернутся.
И она принялась хлопотать так быстро, что я едва успевала со своей нерасторопной помощью. Впрочем, это было и неважно, потому что на сердце стало удивительно тепло.
– Не могу на тебя наглядеться, – Анри обнял меня за плечи и коснулся губами шеи.
Одеваться мне помогал он, и он же минуту назад защелкнул застежку тяжелого, притягивающего взгляд украшения. Сегодня я впервые за долгое время надела «наше» платье. Только к нему идеально подходил подарок мужа: колье с крохотными капельками бриллиантов и сапфиром. Хотя я и не была уверена, что когда-то снова смогу его надеть – после страшного бала в Шато ле Туаре. Точно так же, как не была уверена, что его вообще стоит надевать. Лорена и Энцо люди простые, зачем и для кого мне наряжаться?
– Давай снимем, – негромко сказала я и потянулась к колье.
За окном, в непроглядной ночной тьме, тихо плескалась вода. Ближе к вечеру город затих, словно затаился – перед тем как взорваться оглушительными хлопками фейерверка, множеством голосов, шуршанием платьев и подошв, радостными криками и смехом. В небольшом арочном зеркале над туалетным столиком мы отражались вдвоем: Анри в темных брюках и светлой, расстегнутой на две пуговицы рубашке, которая мало вязалась с небрежно накинутым фраком. И я, вся такая красивая, со шпильками в туго завитых волосах. Муж перехватил мои руки прежде, чем успела коснуться замка.
– Не вздумай. У меня есть для тебя подарок.
– Но подарки разворачивают все вместе. После ужина в гостиной.
Еще одно отличие Маэлонии от Энгерии: в Мортенхэйме, когда ее величество Брианна ввела традицию отмечать Праздник зимы подарками, их складывали в комнатах. Открывать их нужно было только следующим утром. Разумеется, их никогда не оставляли под елкой и уж тем более не открывали все вместе, потому что показывать свои восторги или открыто выражать радость считалось неприличным. Даже детям, получив подарок, полагалось присесть в реверансе – если ты девочка, либо склонить голову – если ты мальчик, и скромно поблагодарить. А потом радоваться сколько тебе угодно за закрытыми дверями.
– У меня их несколько, поэтому никто не узнает, что мы с тобой…
– Мы с тобой?..
– Пренебрегли традицией.
Прежде чем я успела ответить, на ладони мужа появилась небольшая бархатная коробочка с эмблемой «Колье Арджери», кольца с огромным бриллиантом.
– Что там?
– Открой.
Внутри оказались серьги… видимо, те самые, которые он заказал к колье. Когда только успел? Я смотрела на них со смешанными чувствами: ведь мы вместе должны были забрать их в магазине в Лигенбурге. Но это чувство не шло ни в какое сравнение с тем, что он все-таки нашел время… Подозреваю, что вторым подарком будет обещанный браслет.
– Тебе не нравится? – Анри нахмурился.
– Нравится. Очень, – искренне призналась я.
– Тогда в чем дело?
– Я буду как вторая елка. Софи начнет перетаскивать подарки ко мне.
Он рассмеялся.
– Так дело только в этом?
– А в чем еще? Мне неудобно, что я …
Муж не дал мне договорить. Легко коснулся мочки уха губами – сначала одной, затем другой – перед тем, как надеть серьги. Сочетание ласки и прикосновения холодного металла, отозвались в теле приятной дрожью. Настолько, что все мысли об ужине и нескромных подарках вылетели из головы.
– Ну а ты что мне подаришь? – пальцы его играючи скользнули по плечам и ложбинке между грудей.
– Прекрати, – негромко сказала я, хотя сама невольно подалась назад, позволяя ему выписывать на коже невидимые узоры. Когда его пальцы подобрались к самой кромке лифа, закусила губу.
– Или что?
– Или мы пренебрежем не только традициями, но и ужином.
– Как скажете, графиня.
Муж нехотя отстранился и подал мне руку.
Графине не помешал бы графин холодной воды на голову. Но сдаваться так просто я не собиралась – тем более что помнила об обещании, данном себе в детском магазине. Сама я успела выбрать Анри несколько шейных платков, зажимы и заколки под них, а еще красивые запонки, которые однажды увидела в Ларне и не смогла отвести от них взгляд. Надо отдать должное, с подарками мужу мне здорово помог Жером.
Интересно, как сейчас дела у них с Мэри? Празднуют с остальными, или решили устроить романтический ужин на двоих?
Мы спустились вниз, и оказалось, что я стеснялась зря. Праздничный стол ломился от блюд, сама комната преобразилась еще больше – видимо, пока мы с Анри собирались, чета Фьоренчелли вместе с Софи занялись украшением. Повсюду протянулись гирлянды, стены были украшены снежинками с тонкими растопыренными пальцами. Энцо надел фрак, а Лорена роскошное темно-вишневое платье, в ткани угадывалась столь любимая матушкой парча. Под такое платье рубиновые украшения смотрелись не только уместными, но даже естественными.
– Подарок Анри, – немного смущенно призналась она.
Видеть ее с замысловатой прической было совсем странно, но я вдруг поняла, что все это было сделано ради меня: чтобы не выглядела среди них той самой пресловутой елкой. Софи тоже впервые надела длинное платье, в котором казалась маленькой взрослой, а еще… дочь вдруг шагнула к нам и удивительно точно сделала реверанс. Совсем как тогда, когда пыталась понравиться Винсенту. И улыбнулась, стоило Анри поцеловать ей руку.
– Юная мадемуазель, вы очаровательны.
На глаза снова попытались навернуться слезы. Пришлось быстренько подбежать к Лорене и сделать вид, что я любуюсь ее украшениями и оцениваю игру света на камнях. А потом Энцо привычно улыбнулся в усы, подал мне руку, чтобы проводить к столу, и все мы устроились рядом. Рыдать в соусницу было совсем неприлично, поэтому решила сосредоточиться на еде. Поскольку ухаживать за мной принялись сразу с двух сторон, голодной остаться не грозило. Гораздо актуальнее был вопрос, как не лопнуть по швам от обилия той вкуснятины, которой наполняли тарелку. А если еще вспомнить про горячее…
– Как-то во время праздника, – Энцо поднял бокал, в котором плескалось бледно-золотистое вино. Игристому в Маэлонии предпочитали обычное. – Анри решил устроить нам самодельный фейерверк. Где-то он вычитал рецепт смеси… и вытащил нас на крышу, сказав, что приготовил сюрприз. Кажется, ему тогда было лет восемь или и того меньше. Словом, прежде чем я понял, что юный изобретатель собирается сделать, он уже все это поджег…
– Но фейерверк все-таки был, – с трудом сдерживая смех, произнес Анри.
– Был, – подтвердил синьор Фьоренчелли. – После чего мы весь оставшийся вечер кое-кого отмывали от сажи вместо карнавала.
Теперь уже смех с трудом сдерживала я. Повернулась к Софи, чтобы перевести ей все сказанное и обнаружила, что дочь занята. В ее случае популярностью пользовалось печенье с предсказаниями, которых она утащила себе на тарелку сразу несколько и сейчас отколупывала крем-глазурь, когда думала, что никто не видит. Я негромко кашлянула, и девочка слегка покраснела. Отодвинула от себя запас предсказаний и сделала большие невинные глаза.