ее убить, чем оставить как живое доказательство собственных деяний. Но что самое пакостное, Винсент наверняка в курсе всех дел. Как бы мне ни хотелось думать, что это не так, Фрай не мог не рассказать ему о том, что готовит Эльгер.
Как же я была счастлива, когда жила в подземелье с Луни и ходила рисовать кровавые каляки-маляки, чтобы понять, светит ли мне вечная любовь лорда Фрая.
– Тереза, не смотрите на меня так. Не я отдаю приказы.
– Да что там за презентация такая?
Ивар промолчал.
– Понятно. Леди Тереза, не для ваших ушей.
– Она держится в строжайшем секрете. Презентация изобретения, позволяющего людям передвигаться по воздуху.
От неожиданности я даже рот раскрыла.
– То есть летать?
– Именно. Все испытания уже пройдены, но перед людьми первыми на борт поднимутся монархи и знать. У нас есть подозрение, что показательный полет дирижаблю не пережить.
Название-то какое странное.
– Он настолько ополоумел, что хочет убить всех разом?
– Не уверен, что все так просто. Эльгер не психопат, он политик. Но каков его план на самом деле, предугадать невозможно. Этим занимаются лучшие агенты и аналитики.
– Разве не проще ее отменить?
– Вы не в курсе того, что он недавно устроил в Ольвиже?
О да, я в курсе. Особенно приятно, что сама послужила марионеткой.
– То есть вы хотите утопить его на том, что он готовит весной? Сейчас или никогда?
– Вроде того. Прежде чем низвергнуть его самого, нужно низвергнуть его имя. Это то, чем все это время занимался ваш муж. Единственный агент, которому удалось так близко подобраться к Эльгеру и остаться в живых.
Мой муж… Я вздохнула.
Анри работает на Комитет, и закончится это только со смертью Эльгера. Если вообще закончится.
– Скажите, Ивар… агенты становятся бывшими? Его когда-нибудь отпустят?
Этот вопрос сводил меня с ума. Но кажется, ответ я знала еще до того, как Раджек покачал головой.
– Тереза, позвольте своей хорошенькой голове отдохнуть. Хотя бы немного. За кем вы все-таки гнались, когда упали в мои объятия?
– Почему вы решили, что я гналась за кем-то?
– Потому что мне сложно представить того, от кого вы бежите.
Ну почему же.
Наверное, не стоило этого говорить, не стоило воскрешать в памяти смех дочери и Франческу, перебирающую ее волосы. Букет цветов и солнце, рассыпающее над ними свет, пока я пряталась в тени. Но Ивару можно было рассказать, зная, что дальше оно не пойдет. Что Софи не лишат праздника и что я не пожалею об очередных жестоких словах, сказанных сгоряча. Об очередной преграде, возведенной собственными руками. Поэтому я остановилась. И негромко произнесла:
– Я бежала от своей дочери.
35
До праздника оставалось несколько дней, когда приехали матушка и Лави. Признаться, распахнув дверь, я слегка оторопела: ведь ответного письма не последовало, а леди Илэйн весьма церемонна в таких вопросах.
– Тереза, дорогая моя!
– Сестрица!
Лави сделала реверанс и улыбнулась. Тут только я поняла, что так и не пригласила их войти, поэтому резво отступила в сторону.
– Ох… проходите!
Матушка величественно вплыла в дом, оглядывая наш скромный холл, как военачальник поверженную армию противника. Сестренка скользнула следом, если не сказать – влетела. Яркое платье делало ее похожей на лесную фею. На улице громоздился багаж, который еще нужно будет куда-то разместить, камеристки незаметно озирались по сторонам, не зная, как себя вести. А еще… мы же не подготовили спальни! Прежде чем я успела додумать, матушка шагнула ко мне и сдержанно обняла.
– Почему вы встречаете нас лично? – Леди Илэйн отстранилась.
– Потому что Селеста ушла на рынок.
Брови матушки поползли вверх. Впрочем, ненадолго: очевидно, она вспомнила свой визит в нашу скромную Лигенбургскую обитель и решила воздержаться от комментариев. В отличие от Лорены, из которой мнение выливалось сразу и сплошным потоком, леди Илэйн предпочитала несколько раз подумать. Ох, как же я скучала по родной энгерийской выдержанности!
– Мы не успели приготовить вам спальни, – пробормотала я. – Потому что…
Из-за спины повеяло холодом: решение «призрачной» задачки наконец-то сложилось. Теперь у меня был ручной призрак, который ходил за мной по улицам, витал в спальне, и даже слабо подвинул щетку для волос – все, на что хватило его сил по моей команде. Питать его тьмой я не решилась… пока. Но у меня все еще впереди.
– Не страшно, – матушка улыбнулась – удивительно мягкая улыбка для ее тонких губ. – Мы решили сделать вам сюрприз, поэтому вполне можем подождать несколько часов.
Я махнула мужчинам с лодки, которые переговаривались – чтобы заносили сумки, шляпные картонки и сундуки. Сама же отступила в сторону, сцепила руки за спиной. Прошло-то около полугода, а чувство такое, что целый век. Я так ждала их, но сейчас мной овладело странное смущение, подобие ступора, сквозь который пробивались первые неуверенные ростки неожиданной радости. Я смотрела на своих родных и не могла наглядеться. Если матушка совсем не изменилась, то Лави казалась более взрослой и… женственной, что ли. Возможно, дело было в повороте головы, или в кокетливо сцепленных руках. Или в любопытных взглядах из-под ресниц, которые любвеобильные маэлонские парни восприняли по-своему.
– Эй, красавица, прогуляемся вечером?
Лави ничего не поняла, но смутилась. А вот матушка поняла и поджала губы.
– Вдвоем прогуляйтесь, – привычно ответила я на маэлонском, и указала им на дверь.
Моему ответу вторил дружный хохот в две глотки, после чего лодочники и впрямь вывалились за дверь, не преминув по очереди подмигнуть молчаливо замершим у стен камеристкам. Последние вели себя в точности как Мэри, которая впервые оказалась в доме Анри в Лигенбурге. И глаза у них были такие же. Каждый размером с антал.
– Невозможная страна, – сухо сказала матушка, когда я заперла дверь.
И посмотрела на меня так, что я прикусила язык. Надо же было такое ляпнуть!
– К ней просто нужно привыкнуть.
– К такому невозможно привыкнуть.
Не сказать, что мне не хотелось порассуждать на эту тему, но я подозревала, что рассуждения могут затянуться. А Лави с матушкой наверняка устали с дороги, да и девушкам-камеристкам неплохо бы отдохнуть.
– Анри вот-вот вернется, – сказала я. – И я попрошу его найти помощников, чтобы подняли багаж. Проходите пока в гостиную. Чая у нас нет, но…
– Нет чая?!
В глазах матушки это было преступление похуже того, что я лично встречаю гостей и помогаю им снимать накидки. Которые были с моей же легкой руки водружены на вешалку, по-простому – накинуты на крючки.
– Да. Его здесь очень мало, маэлонцы любят кофе. Но думаю, мы это решим.
– Какой кошмар.
Пожала плечами. В последнее время жить не могла без кофе с густыми сливками и тремя ложечками сахара.
– Кошмар! – позабыв обо всем, Лави протянула руки вальяжно спускавшемуся по лестнице коту.
Тот немедленно приблизился, чтобы ее обнюхать, доверчиво взобрался на руки, после чего наша странная процессия двинулась в сторону небольшой гостиной. Камеристки смотрели на леди Терезу во все глаза: видимо, запомнилась я им по вздернутому носу и сцеженным на бегу словам. Сейчас же они не могли взять в толк, как такое возможно, что сестра герцога и жена графа носится с гостями, как служанка.
Ох, быстрее бы Селеста с Софи вернулись. Тогда бы я не чувствовала себя настолько странно. При мысли о дочери ощутила едва уловимый укол ревности, но тут же прогнала это чувство. Разговор с Иваром помог мне успокоиться и не наделать глупостей. В свете проблем, которые вырисовывались, Франческа казалась наименьшим злом. Возможно, поэтому я ни словом не обмолвилась Анри об обмане дочери, что позволило нам неплохо провести выходные вместе и избежать очередной неприглядной ссоры. Избежать-то избежала, но забыть не смогла.
Каждый раз, когда Софи с Селестой возвращались с «прогулки на рынок», каждый раз, когда от дочери пахло цветами, внутри поднималась волна ярости, которую я гасила мыслями о нестабильной магии и о ребенке. Несмотря на то, что царапающая обида вылезала частенько не к месту и не ко времени, я старалась не обращать на нее внимания. Софи очень похожа на меня, упреки или запреты, не говоря уже о наказаниях, ее только ожесточат или заставят замкнуться еще больше. Я тому прекрасный пример: воспитание отца не лучшим образом сказалось на моем характере.
Возможно, матушка подскажет, как поступить?
– Как здесь прохладно, – Лави поежилась.
Мысленно выругалась и отправила призрака наверх – нечего ему тут холод наводить. Не успела дымка растаять в рукаве коридора второго этажа, как я почувствовала на себе пристальный взгляд Гардении, матушкиной камеристки. Эта темноволосая высокая женщина была уже в возрасте и держалась соответственно своему статусу – с достоинством, с которым могла поспорить сама леди Илэйн. Разве что Гардения всегда оставалась в ее тени. Но это совсем не мешало смотреть на меня вопросительно, испытующе, даже в чем-то изумленно. Я что, о чем-то еще забыла?
– Простите, графиня… – подала голос камеристка Лави, молоденькая девушка. – А где разместиться нам?
Всевидящий! Если я посажу их в одной гостиной с нами, матушку точно удар хватит.
– М-м-м… на кухне. Я вас провожу.
Девушка неуверенно посмотрела на Гардению. Я же взметнула юбками и кивнула им, предлагая следовать за мной. Не знаю, кто в этом случае переживал большее потрясение: прислуга, матушка с Лави или моя гордость. Подозреваю, что досталось всем одинаково. Пока Гардения осматривалась по сторонам с таким видом, словно не представляла, куда ей сесть на этой ущербной кухне, я указала на графин с водой и дверцу в стенной холодильник, где хранились продукты.
– Вот. Если хотите перекусить, там можно найти все.
На меня посмотрели, как на сухопутного осьминога. Примерно с тем же осмысленным выражением полного непонимания – то есть как, им самим доставать продукты и себе готовить?