Я вылезла из своего уголка и осторожно подвинулась к нему.
– Я собирался отправить вас в Иньфай. Тебя, Софи и нашего малыша. Есть место, о котором не знает никто. Кроме Жерома, пожалуй, но и он знает только то, что оно существует. Найти его по карте невозможно, туда можно добраться, только зная особые тропы. Там живет мой учитель, который согласился помочь мне с древним воинским мастерством, научил обращению с шиинхэ. Человек, который готовил для меня настойку, помогающую сдерживать золотую мглу.
Он повернулся ко мне, но не двинулся с места.
– Перед этим нам предстояло развестись. Я действительно собирался убить тебя, Тереза. Для Комитета, для Эльгера, всего мира. В Тритт я ездил ради того, чтобы все подготовить.
Я покрутила кольцо, которое он подарил мне в ночь Праздника зимы.
Пожалуй, теперь все становилось понятно: и его категоричное нежелание нанимать прислугу – совсем как в Лигенбурге, разговоры о настоящей свадьбе, и предстоящий развод, чтобы нас не сумели отследить по браслетам – ведь в случае моей смерти узоры Анри должны были стать черными, как моя тьма. И все поездки, и все отлучки мужа, все стало на свои места. Удивительно сложилось, как узор калейдоскопа, который никогда не повторяется.
– И как же ты собирался объяснить наш развод Комитету?
– Золотой мглой, – хмыкнул он. – Обручальные браслеты мааджари – это единственная магия, которая приживалась на хэандаме. Но мне должно было стать от нее хуже.
– Умно, – сообщила я.
И снова воцарилась тишина. Я думала о том, что узнала. Пыталась осмыслить – и не могла. Умереть для всего мира… И для родных тоже?
– А мои близкие? Что будет с ними? – внутри все похолодело, когда я представила, как страшная новость приходит в Мортенхэйм.
– Им придется похоронить тебя, Тереза. По крайней мере, поначалу.
Меня затошнило. К горлу подкатил ком, руки похолодели.
Вспоминала родные лица и представляла, как им приносят письмо. Как белеют матушкины губы и как Винсент смотрит перед собой невидящим взглядом. Как с лица Лави уходят все краски. Как расширяются глаза Луизы. Нет, это слишком жестоко. Я не могу с ними так поступить.
Ни за что.
– Нет, – сказала я.
Вскочила с дивана, Анри поднялся и шагнул ко мне, но я выставила вперед руку.
– Нет. Я готова на все, чтобы быть рядом с тобой, но это… это слишком. Должен быть другой выход.
– Другой выход есть, – муж смотрел мне в глаза. – И ты его знаешь. Развестись со мной, вернуться в Мортенхэйм. В Энгерии ты неприкосновенна, прямое посягательство на твою жизнь или жизнь твоего ребенка – международный конфликт.
– Ты не можешь ставить меня перед таким выбором, – сдавленно прошептала я.
– Я не ставлю! – сейчас Анри почти рычал. – Да я бы жизнь отдал за то, чтобы все изменить. Чтобы не было этой демоновой встречи с Веллажем, бессильной ненависти и злобы, заговора Эльгера. Но это прошлое – Тереза, а в настоящем… все, что я делаю, я делаю ради тебя. Ради нас. Чтобы удержать то немногое, что могу дать тебе и Софи. Возможность быть вместе.
– Я знаю, – горло словно сдавило стальным обручем, дышать было нечем. – Но мои близкие, Анри… это их убьет. Я не могу… не могу с ними так поступить. Я люблю тебя больше жизни, и последовала бы за тобой на край света, даже на Лагуанские острова, но… не проси меня об этом. Я не могу. Мы должны найти способ поставить их в известность, прежде чем…
– У тебя есть человек, которому ты можешь доверять? Человек, не связанный ни с тобой, ни со мной в глазах общества? Человек, который сможет устроить все так, чтобы никто ничего не заподозрил. Который не предаст.
Я сжала виски, вспоминая залитую солнцем воду, и тень в которой мы стояли с Иваром.
Сердце пропустило удар, а потом забилось как подхваченный ураганом маятник.
– Есть, – сказала я. – И он ближе, чем можно себе представить.
Разумеется, мы поругались. Причем поругались так, как я даже представить себе не могла. Анри отправился в гостевую спальню, а я в нашу. Поразительно: мы пережили мое признание о ребенке, лорда – будь он трижды неладен – Фрая, даже мое потенциальное убийство, порученное Комитетом. Но вот об Ивара Раджека споткнулись. Причем споткнулись так основательно, до звенящего шепота и приглушенной ярости. Расстегивая платье – спасибо тем, кто придумал мои обожаемые пуговицы на груди, я мысленно ругала мужа последними словами. Разумеется, его можно понять, с таким образом жизни недоверие входит в привычку. Но это не значит, что стоило называть меня недальновидной глупенькой некромагессой, которой можно навешать на уши все, что угодно – потому что голова у меня забита магией, и ничего другое в нее не лезет.
Рыкнула и выпуталась из платья как раз в тот момент, когда дверь в спальню недружественно распахнулась, чудом не слетев с петель, а потом так же недружественно хлопнула. Эхо разлетелось по дому, как стадо ополоумевших бабочек.
– А знаешь, ты права, – заявил муж, сверкая глазами. – Пожалуй, я с ним поговорю. Где он остановился?
– Кричи громче, – не осталась в долгу. – Половина Лации тебя не слышит.
Анри шагнул ко мне, сдвинув брови.
– Ты хоть понимаешь, что мы не можем доверять первому встречному просто потому, что тебе понравилась его смазливая мордашка?
– А ты понимаешь, что мы не можем не доверять человеку просто потому, что тебе не понравилась его смазливая мордашка?
Анри сжал руки в кулаки, я вооружилась щеткой. И принялась ожесточенно расчесывать волосы. Так, что от них полетели искры.
– Ты поразительно доверчива, Тереза.
– А ты поразительно недоверчив. Если бы не твое загадочное молчание, мы могли бы переговорить с матушкой без игры в шпионов.
– Поправь меня, если ошибаюсь, но мы и есть шпионы.
Я не нашла ничего лучше, кроме как показать ему язык. Отвернулась к зеркалу и уставилась на свое отражение, стараясь не смотреть на застывшей за спиной золотой монумент. Признаюсь, сегодня на причале я сама была далека от того, чтобы доверять Ивару. Но если хорошенько рассудить, будь он мне врагом, будь он врагом нам – разве сейчас мы бы стояли в этой спальне и ссорились? Или же я бы была уже на пути в Энгерию, накачанная чудо-разработками лабораторий Королевской службы безопасности. Сонная и столь же стремительная, как мухи поздней осенью.
– Зачем ему было обо всем мне рассказывать? – хмыкнула я.
Крючки корсета щелкали, разрывая тишину.
Анри подошел, чтобы помочь мне с завязками кринолина, но я шлепнула его по руке.
– Этого я не знаю. Возможно, чтобы ты больше ему доверяла.
– Тогда почему он не сказал мне об этом сразу?
Справедливости ради стоит отметить, что лорд Фрай тоже вел себя довольно по-дружески. До тех пор, пока не посадил меня на «Стрелу Загорья» и не спустил тетиву в сторону Вэлеи.
– Тереза, малейшая оплошность может разрушить все.
– Понимаю, – сказала я. – Но Ивар меня ни разу не предал.
– Потому что это было выгодно ему!
У-у-у, твердолобый.
Я вылезла из колец кринолина, выпуталась из нижнего платья и завернулась в халат.
– Доброй ночи.
Анри перехватил меня за руку.
– Мне нужно в ванную. Пусти!
– Мы не можем так рисковать. Пойми уже наконец!
– Не можем рисковать? – я вырвалась. – Да мы с тобой только и делаем, что рискуем. Каждую минуту, каждый день. У меня до сих пор дрожь по телу, когда я вспоминаю, что нам пришлось пережить в замке Эльгера. Но такова наша жизнь, Анри. Я верю, что ты хочешь все изменить. Верю, что хочешь, чтобы мы могли спокойно жить, без оглядки, чтобы у Софи и у нашего малыша был дом, который не придется менять каждый месяц. Но если ты сможешь спокойно спать – зная, что Лорена и Энцо с почерневшими от горя сердцами вспоминают, как ты поджигал их крышу, или как они желали тебе доброй ночи – их маленькому непоседе с золотыми волосами, то я со своими родными так поступить не смогу. Прости. И не проси меня об этом. Я уже сказала, что поеду за тобой на край света. И да, мы рискуем, доверяя Ивару наши жизни, но… другого выхода нет. Для меня нет. И не будет.
Уставшая, отняла руку и опустилась на край кровати.
Эта перепалка меня вымотала, и хотелось только одного – заснуть. Заснуть дней так на десять, а может быть, на месяц или на год. Чтобы проснуться в другом мире, где во мне нет крови Дюхайма, где я не мешаю королевским особам и не являюсь целью озабоченного мировым господством герцога. Вот только вряд ли мне это удастся, потому что так бывает только в сказках. А моя сказка с самого начала страшная.
– О чем ты думаешь? – Анри опустился рядом со мной.
Я сказала.
– Заснуть? На год?
– Почему нет. Можно даже на два.
– Но тогда ты пропустишь рождение нашего ребенка.
Я повернулась к нему, и Анри мягко коснулся пальцами моих губ.
– Ты же этого не хочешь?
– Нет, – призналась я. – Не хочу. А еще безумно хочу, чтобы в эту минуту ты был рядом.
Муж молчал долго. Молчала и я, потому что все уже сказано. Осталось только принять решение. Мы смотрели друг другу в глаза, такие близкие и такие далекие. Сейчас, как никогда остро, я чувствовала, что не готова с ним расстаться. На день, даже на два. Не говоря уже о долгой, безумно долгой жизни без единственного любимого мужчины. Но согласится ли он на то, что предлагаю я? И согласится ли Ивар нам помочь?
– Я поговорю с Раджеком.
Сердце затопила радость (странная, смешанная с тревогой: пути назад нет) но все-таки радость.
– С ним лучше поговорить мне.
– Нет. С ним поговорю я, Тереза. Обещаю, что все будет хорошо, и все останутся живы.
На смешок это было не похоже – то, что слетело с моих губ. Так, слабая попытка улыбнуться на выдохе.
– А потом поговорю с Лореной и Энцо. Ты права, они должны знать.
Сильные ладони легли на плечи, притягивая к себе.
Положила голову мужу на грудь и закрыла глаза.
– Какое оно? Место, где мы будем жить?
– Очень светлое. Там много солнца, а вода прозр