злая гримаса уступала место безумной отрешенности.
– Судя по тому, в каком ключе изложены события, это дневник. Да, пожалуй… это больше всего похоже на дневник. Можешь сам убедиться.
Он покачивался с носков на пятки, глядя в одну точку над головой Анри. Строки то приближались, то отдалялись.
– Так будет лучше.
Тихий шепот. Очень тихий.
В дверном проеме были видны ноги одного стражника и неестественно вывернутая рука другого. В том, что они не поднимутся, сомнений не оставалось. В этот миг Анри подумал, что вполне способен свернуть Эрику шею, но проку от мертвого мальчишки никакого. Одна ошибка уже обошлась ему слишком дорого.
В делах, которые он вел, такое происходит сплошь и рядом. Когда кажется, что все под контролем, но упускаешь одну незначительную деталь.
Франческа.
Не будь он так сосредоточен на предстоящем Терезе, наверняка не попался бы так глупо. Вот только то, что Франческа под внушением, осознал уже на краю угасающего сознания. Угасающего мгновенно: не осталось даже сил на то, чтобы дотянуться до противоядия.
Ошибиться второй раз он не имеет права, у него будет всего одна возможность – вырваться и добраться до Симона Эльгера. Одна возможность и очень мало времени. Поэтому пока Эрик говорит…
– Смотри! – рявкнул тот. – Смотри, пока у тебя есть глаза!
Вцепившись ему в волосы, почти ткнул бумаги в лицо.
Инстинкты сработали вмиг – ладонь сомкнулась на тонкой шее мальчишки, и оба замерли. Глядя друга на друга.
– Смотри, – прошипел Эрик, насколько хватило голоса.
Сам не зная зачем, Анри перевел взгляд на бумаги.
«Я помню день, когда мы впервые встретились. Как если бы это было вчера. Ты был такой красивый… Нас представили, и сердце забилось чаще…»
Почерк матери он узнал сразу. Письмо, которое он хранил долгие годы – письмо, которое перечитывал совсем мальчишкой, а потом забыл до встречи с Терезой, отпечаталось в сознании как раскаленное клеймо. Оно несло в себе столько любви, что питать им ненависть было жестоко. Но именно ее прощальные слова он вспоминал снова и снова, когда смотрел Симону Эльгеру в глаза.
Вот только сейчас Анри смотрел в глаза его сыну, и тот отвечал ему.
Жадно, словно искал опровержение чему-то, но не находил.
– Откуда это у тебя? – собственный голос показался чужим. – Откуда у тебя дневник моей матери?!
Смех Эрика перешел в вой.
Звериный, надрывный, оборвавшийся каким-то бульканьем.
Но осознать случившееся Анри не успел: браслет полыхнул огнем, стремительно заполняясь черным, а тело пронзила жгучая боль. Из груди выбило воздух, рука разжалась.
Перед глазами потемнело.
Он учился переносить боль. Свою. Но не ее.
– Ненавижу! – неожиданно заорал Эрик. – Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!
В грудь ударил сгусток магии – швырнул на пол, до боли выворачивая суставы, заставляя цепи натянуться. В горле разом пересохло, внутри словно развели костер, искры которого сейчас рассыпались по всему телу. Золотые искры, каждая из которых разгоралась в пожар.
– Они все любили тебя! Все! Почему? За что? Чем я хуже?!
С ладоней мальчишки сорвались изумрудные молнии, обрушились на него сплошным градом, но их тут же поглотила мгла. Она бежала по венам, обретая свободу, раскрашивая мир в алый и золотой. Сжигая, растворяя остатки реальности.
Тереза.
Единственное, что держало пытающийся ускользнуть разум.
Сгорающий в золоте страшной силы.
– Знаешь, о чем я мечтал с того самого дня, как в меня влили твою кровь? Увидеть тебя таким!
Эрик вцепился ему в волосы, заставляя запрокинуть голову.
– Увидеть в твоих глазах еще не уверенность – нет, сомнения, что тебе осталось совсем чуть-чуть. Что ты не сумел ее защитить. Что ты умрешь, а она останется. В моих руках, или в руках папочки – не суть важно. Это же самая страшная пытка, правда, де Ларне? Ради такого можно было подождать! И я ждал, ждал, ждал… Но демоны тебя раздери, почему я чувствую себя так мерзко?! Из-за нее!
Последние слова взлетели ввысь вместе с его голосом, а вслед отправились превратившиеся в ком листы.
Золотая радужка в бешеных глазах смотрелась жутко.
Золото и зеленый огонь, который больше не мог причинить вреда.
Достаточно было своего собственного.
– Что с ней? – прохрипел Анри, цепляясь за стену и пытаясь подняться.
– Леди Смерть беседует с папочкой. – Эрик сдавленно рассмеялся. – Я оставил их наедине после того, как раскрыл все ее планы. Она пришла сюда за тобой.
Пришла.
За ним.
Доверилась Эрику.
Тереза в руках Симона.
Если до этой минуты у него еще оставалась надежда, что Раджеку удалось увезти ее в Мортенхэйм, сейчас она лопнула. Взорвалась, как снаряд прямо в сердце.
И все остальное стало неважно.
Неважной стала раздирающая на части боль – своя или ее, неважной стала жизнь и огонь мглы, ее пожирающий. Под ноги Эрик не смотрел, поэтому удар нижней цепью заставил его рухнуть на пол. Сковывающую руки Анри набросил на тонкую шею, дернул на себя. Мальчишка захрипел, магия и мгла хлестали в стороны, смешиваясь и сплетаясь в диковинные объятия. Странно, но разум прояснился.
– Она единственная верила в тебя! – прорычал он. – Смотри на браслет, мерзавец. Смотри, на что ты ее обрек!
Черное кружево оплетало запястье, и боль через него била в сердце.
Снова и снова.
Глаз Эрика он не видел, но губы мальчишки искривились. Веки дрогнули – судорожно.
– Освободи меня, гаденыш.
Одной искры магии искажений будет достаточно, чтобы разомкнуть кандалы.
Мгла уже не причинит ему вреда больше, чем есть сейчас.
– Отпусти его.
Черная Лоза.
Она шагнула в камеру, обманчиво-спокойная и расслабленная. Готовая в любой момент выхватить шаанха.
– Стой. – Держать Эрика было проще простого, а вот за ней надо было следить очень внимательно.
Вероник действительно остановилась.
Рисковать братом она не станет, но это не делает ее менее опасной.
– Освободи меня, – прорычал Анри и сильнее вдавил цепи в тонкую шею.
Эрик захрипел, царапая пальцами пол.
– Больше повторять не буду, – немного ослабил хватку, когда мальчишка вцепился ладонями в его запястья. – Сначала ноги.
От магии искажений в стороны полетели искры.
Следом магией ударило в запястья, а потом Анри надавил чуть сильнее и стряхнул бесчувственное тело в сторону – вместе с оковами. Увернулся от мелькнувшего в дюймах от шеи кинжала, вскочил, уходя от нового удара. Молниеносные движения, мелькающие с двух сторон жала. Капли крови, взлетевшие в воздух, слились с алым цветом мира, боли он почти не почувствовал. Только скольжение смертоносного лезвия, которое едва не зацепило горло. Перехватил тонкое запястье, увернулся и сжал, выворачивая резко, под углом. Раздался хруст, но боль ее не остановила. Здоровой рукой Вероник била наверняка – он едва успел перехватить выпавший шаанха и встретить удар второго.
Лезвия скрестились у самого сердца: на миг, потом он ее оттолкнул.
– С дороги.
– Ты не выйдешь отсюда, предатель. – Неестественно зеленые глаза горели отравой ненависти. – И она тоже.
Вероник перехватила кинжал поудобнее, тонкое запястье уже начинало опухать. Кровь из распоротого плеча Анри – у самой ключицы, пропитывала рубашку. Смотреть в глаза противнику – бессмысленное занятие, важны только движения, каждое из которых может стать для тебя последним. На этот раз он нападал первым, кинжалы звенели, вторгаясь в шорохи быстрых движений и дыхание. Скольжения лезвий перед глазами, короткий взмах, удар, нахлест. Череда смазанных ударов, отраженных с поразительной точностью.
Тени, скользящие по камере.
Браслет налился тяжестью и горел даже сквозь пелену мглы.
Он не мог его видеть, мог только чувствовать, как прожилки тьмы одна за другой втекают в золото. Отслеживал только ошибки Черной Лозы, которых почти не было. На ходу просчитывая тактику боя. Позволил себя зацепить – лезвие вскользь царапнуло ребра, рана на груди раскрылась, мгновенно наливаясь кровью. Миг, когда Вероник снова шагнула вперед, стал для нее последним.
Удар под вскинутую руку.
Один. Точно в сердце.
Она рухнула на пол, Анри метнулся в коридор и замер: в этой части подземелий ему бывать не доводилось. Арки коридора расходились в разные стороны. Стражники уже ничего не расскажут: остекленевшие глаза уставились в пустоту, на лицах – слепок последнего вздоха в миг, когда на них обрушилась магия.
Куда бежать? Сколько времени он потеряет, плутая по лабиринтам?
Шагнул направо, но перед глазами полыхнули огненные искры.
Чуть выше, над головой. За спину. И дальше, удаляясь все быстрее.
Словно кто-то нес невидимый факел, ударяя им о стену.
Словно кто-то указывал ему путь.
На какое-то время комната утратила очертания, превратившись в сгусток раскаленной боли. Ядовито-зеленой, как глаза Вероник. Она вышла, но еще несколько минут назад обвивающий мое тело хлыст остался. Четким было только лицо Эльгера, холодный жестокий взгляд. И свернувшаяся кольцами змея в его руках.
Лицо было залито слезами, и от них щекам становилось холодно.
– Мне повторить вопрос, леди Тереза?
Говорить дальше – значит, предать всех, кто мне дорог.
Винсент тоже будет на той презентации.
Жером и Мэри, Гийом. Ивар…
Никого не оставят в живых, когда случится переворот.
Матушка, Лави и Луиза. Что с ними станет, если его светлость все-таки доберется до брата?
Эти мысли ввинчивалась в мозг раскаленными жалами.
– Мне нечего вам сказать.
По спине струился липкий пот. Бросало то в жар, то в холод, кончики пальцев пронзало искрами смерти. Смерти, которая сейчас не могла помочь.
– Скажете. Расскажете все. – Эльгер отошел в сторону, расправляя хлыст. – Это вопрос времени.
Ядовитый кончик с шипением ужалил пол, и я вздрогнула. Мысленно, потому что по-прежнему напоминала безвольную куклу. Отголоски боли прокатывались по телу, заставляя сжиматься и умоляя о том, чтобы это не повторилось. Там, где хлыст прошелся по коже, горели клейма магических ожогов. Горели так, что мутился разум.