— Ты государственный дрон, — сказала она. — А сам смотришь, как совершаются преступления, и ничего не делаешь. Почему?
— Тут не Государство, и не каждый ИИ стремится достигнуть святости, — парировал дрон. — Нет, серьезно, что можно сделать с этим месивом, называемым человечеством, если оно не желает вылезать из столь любезной ему трясины? В смысле, посмотри на себя, Изабель. У тебя есть богатство, власть, способности хаймана, а ты продолжаешь преследовать свои низменные цели — хотя открывающиеся тебе возможности простираются практически в бесконечность.
Изабель с трудом подавила вспышку безумной ярости, заставившей ее корчиться на заднем сиденье такси. Справившись наконец, она выдавила:
— У меня тут специфическая проблема, как ты, верно, заметил, причина которой — Пенни Роял. И я пытаюсь разобраться с этим.
— Конечно, и все же ты — глава человеческой организации, потрошащей и обращающей в рабство других человеческих существ для продажи их прадорам.
— Пошел ты.
— Только не в этой вечности, моя маленькая многоножка. — Дрон помолчал секунду, после чего добавил: — Кстати, тебе стоит заглянуть в «Горючку Тэйкина», всего в нескольких сотнях ярдов от Риверсона. Там ты найдешь все, что нужно твоему кораблю. Ну, увидимся, Изабель, а может, и нет.
И дрон оборвал все линии связи, оставив Изабель пыхтеть от злости. Чертовы надменные государственные разумы! Все–то они знают, все понимают, только вот насчет нее заблуждаются. Что им известно о ее связях, поруках, обязательствах, о мучительной необходимости отказаться от того, что было так тяжело создавать, и о том, насколько она будет уязвима, если пустит все на самотек? Они никогда не проходили через такое — а только приспосабливались, физически или ментально, чтобы соответствовать текущим обстоятельствам.
— Проклятье, — рявкнула она вслух и велела таксисту: — Едем к «Горючке Тэйкина», ВродеВосток, четырнадцать.
Лучше высадиться в стороне от склада Риверсона, чтобы произвести разведку.
— Ладно, — выдавил водитель.
В этот момент Изабель почуяла гнусный влажный запах в салоне и заметила капли пота на шее таксиста.
Она и не подозревала, что, ворочаясь тут сзади и щелкая ротовым аппаратом, так действует мужику на нервы.
Район товарных складов совершенно не менялся уже много веков. Широкие, предназначенные для больших контейнеров улицы пролегали меж двух– и трехэтажных незамысловатых строений. Сейчас тут все обветшало; из огромных ржавых баков сыпался мусор, устилая дороги. Пустые упаковочные ящики и бочки для химикатов загромождали все свободное пространство. Изабель выползла из такси и расплатилась с водителем — после того как тот выгрузил ее грависак. Когда же машина, взвизгнув исстрадавшимися колесами, умчалась, Изабель повернулась к стеклянной витрине павильона «Горючка Тэйкина». Человек — «моллюск», сидящий на корточках на чем–то вроде платформы, уставился на нее, уронив жвала и разинув человеческий рот. Не обращая на него внимания, Изабель зашагала назад, к Риверсону, но остановилась за сломанным автоукладчиком, чтобы обдумать свои следующие действия. А еще ей требовалось подавить желание просто ринуться напролом.
После побоев и первого допроса Трента оттащили к выстроенной из ящиков стене. Вначале Изабель показалось, что трое громил удерживают его там, но тут бандиты отступили, и она поняла, что люди Столмана намазали ее помощника каким–то клеем, поскольку он застыл на месте, раскинув в стороны руки и ноги. Столман придвинул поближе стул, а его подручный тем временем раскладывал на столике рядом с боссом некие предметы. Сфокусировав камеру, Изабель разглядела стандартные пыточные инструменты, а также «форс» — резак. На самом деле достаточно было бы одного резака. Виброшелушитель, термофен, маленькие атомные ножницы и терка предназначались для доставления удовольствия лично Столману. Изабель поняла это, потому что и сама не раз участвовала в подобных сценах, но сейчас, как ни странно, она ощущала презрительное отвращение.
Как же ей проникнуть туда? На складе и вокруг него — восемнадцать вооруженных головорезов, плюс голем и сам Столман. Плюс два пулемета. Наружные камеры наверняка подсоединены напрямую к «форс» — сетн Дракокорпа, а каждый вход прикрывают суб-ИИ, охранные дроны. Если она хочет спасти Трента — а она должна, иначе чем оправдать ее присутствие тут, — то нужно действовать быстро, и голем станет проблемой. Даже с ее оружием на то, чтобы расправиться с ним, уйдет время — и в эти минуты один из подчиненных Столмана легко может пристрелить Трента. Открыв грависак, Изабель решила, что сперва попробует подключиться к сети Дракокорпа, а через нее — проникнуть в разум голема. Если Столман ухитрился его активировать, то перехватить контроль наверняка будет не слишком сложно.
Изабель осторожно подсоединилась к сети и начала понемногу качать информацию и опознавательные коды. И быстро поняла, что не проникнет туда по–настоящему, пока не будет включена в сеть, для чего требуется собственный дракокорповский «форс». Тогда она принялась мысленно моделировать таковой, сматывая в клубок все больше и больше нитей данных. Через минуту она почти достигла уровня, на котором могла осуществлять связь — и действительно стать частью сети. И тут же обнаружила, что, едва она это сделает, Столман узнает, что кто–то к ним подсоединился, — и ее смоделированный «форс» частично подчинится его «форсу». А еще через мгновение мафиози поймет, кто она такая, — и вышвырнет ее прочь.
Однако кое–что она все же могла сделать. Изабель вычислила, как по крайней мере на несколько минут пресечь связь Столмана с големом. Но пойдет ли это на пользу, она не знала. Возможно, голем просто отключится.
А может, останется в сознании и, как бывший раб Пенни Рояла, станет куда опаснее, чем сейчас.
Наконец Изабель решилась; она дала команду «комарику», и автомат, осторожно выбравшись из ящика, поспешил вверх по стене. Сама Изабель нагрузилась гранатами и прочими боеприпасами, а также убрала покрышку с протонной пушки. Выбрав цели для ракет, она вдохнула поглубже, успокаиваясь и перепроверяя свой многоступенчатый план атаки, после чего вышла из–за погрузчика. Наконец ракеты взлетели, оставляя позади огненные хвосты, а в душе Изабель вспыхнула исступленная радость — и она рванулась вперед.
Война: Рисс
— Ты дрон, — проговорил станционный ИИ. — Твои внешность и функции можно изменить, а я сумею переформатировать твой разум.
Рисс помнила последний переполненный сборочный отсек на борту станции–завода Гданьск-12. Сюда ее отправили в конце войны, чтобы ознакомить с будущей судьбой. Тут были тысячи дронов: боевые дроны, созданные по образу и подобию практически каждой из живых тварей, земных и инопланетных. Здесь в изобилии водились гигантские скорпионы, пауки и муравьи, а вот змееподобные формы, такие как ее собственная, оказались не столь популярными — многие дроны предпочитали иметь побольше конечностей. Дроны–убийцы отличались от простых боевых дронов в основном психопрофилем, а не обликом — боевых часто характеризовало немногословие и уныние. Там Рисс отчетливо вспомнился хаотичный исход с первичной фабрики–станции. Она и еще несколько дронов покинули Цех 101 вскоре после выхода завода из У-пространства. Станция была сильно повреждена, ее ИИ обезумел, и все тайны впоследствии погребли под курганом лжи о ее уничтожении.
Рядом с Рисс на Гданьске-12 находилась пара дронов–акул. Они отличались особой вспыльчивостью, эти гигантские хромированные рыбины с атомными пушками в пасти. Но от них Рисс узнала кое–что полезное. Например, что многие дроны, атаковавшие корабли, истребители и даже дредноуты, после объявления об окончании войны ушли в самоволку — в точности как Цех 101, поступивший так еще во время войны. Очевидно, они бежали из Государства, не в силах смириться с утратой своего предназначения. Они презирали «медленное» человечество и намеревались начать нечто новое. Рисс подбивали отправиться к одному из общеизвестных пунктов сбора — но пока не уговорили.
— А ты собираешься? — спросила она.
— Собираюсь — что? — переспросил ИИ Гданьска.
— Изменить внешность, функции и переформатировать свой разум? Ты теперь как–никак устарел.
— Я собираюсь погрузиться в спячку и ждать, — ответил Гданьск.
— Законсервироваться.
— Мне не слишком нравится данное определение, но, даже если и так, не думаю, что это надолго.
— Я тоже, — и Рисс направилась к выходу.
За месяцы, а потом и годы, миновавшие после окончания войны, между двумя мирами, по соглашению нового прадорского короля и Государства, сформировалась некая буферная зона. Пока Рисс добиралась туда, перепрыгивая с корабля на корабль, эта приграничная полоса получила название Погост — надо сказать, вполне подходящее. Здесь прадоры, не экономящие ресурсов для долгих путешествий, нападали на миры Государства. Ближайшие планеты прадоров также подвергались атакам через телепорты с периметра черной дыры: атакам икс–лучей и метеоритов, летящих со скоростью, близкой к скорости света.
Рисс обнаружила разруху — но не только. Здесь по–прежнему находились прадоры и люди, сюда прибывали охотники за утилем и подонки–одиночки обеих рас, тут начала формироваться странная культура отверженных. Рисс ждала — то прицепляясь к кораблям, то просто зависая на орбитах планет, замусоренных титаническими останками индустриализированных боевых действий. С долготерпением машины она ждала возобновления конфликта, а значит — возрождения своей цели. Моменты оживления случались — когда границу нарушали прадоры, достаточно глупые, чтобы не повиноваться своему королю, или люди–мятежники, надеющиеся снова разжечь вражду. Но здравомыслие — в своем роде — все же преобладало.
Спустя тридцать два года после войны Рисс отдыхала над очередной раскуроченной планетой, когда все для нее изменилось. Она заметила внизу утилизаторов, деловито разбирающих на части разбитый ударный корабль Государства. И вдруг они побежали к своему звездолету, обстреливая оставшиеся позади развалины, бросив нагруженные доверху гравивозки. Возможно, под землей спал прадорский дрон — хотя вряд ли, рядом с обломками государственного корабля… Возможно, активировался кто–то из племени Рисс и прогнал мародеров. Впрочем, причиной паники могла стать любая из сотни других опасностей.