«Похоже, он не получил то, что хотел».
Брюс сидел внутри автомобиля. Устройство слежения сообщило ему, что жемчужины его матери были через дорогу. Он обдумывал свой следующий ход, когда Селина Кайл вышла из таунхауса и остановила такси. Она была одета словно для модного свидания или вечеринки. Жемчуг элегантно висел на ее шее.
Брюс должен был признать, что ей он очень шел.
Он немного посидел в машине, прежде чем отъехать от тротуара. Маячок подал звуковой сигнал на приборной панели.
«Посмотрим, куда она пойдет в этом жемчуге», – подумал Брюс.
Таксист высадил ее перед музеем искусств Готэма, где проводился какой-то роскошный праздник. Свет фар промелькнул по изящному неоклассическому фасаду музея, пока лимузины извергали элегантных мужчин и женщин в официальной одежде. Толпы папарацци выстроились вдоль красной ковровой дорожки, делая снимки светской хроники для колонок и сайтов завтрашнего дня. Вспышки не прекращались ни на минуту, практически ослепляя прибывающих гостей. Брюсу поневоле захотелось, чтобы Селина Кайл выбрала несколько менее публичное место для своей ночи в городе.
«Хорошо, что я сегодня надел приличный костюм», – размышлял он.
Он подъехал к тротуару и передал «Ламборджини» парковщику, который был приятно впечатлен плавным ходом. Сжав зубы в ожидании внимания, которое он вот-вот получит, Брюс взял трость с заднего сиденья.
– Посмотрите на это, – прокричал поблизости папарацци. – Еще один богатый человек, неспособный вылезти из своей спортивной машины.
– Нет, это Брюс Уэйн! – взволнованно сказал другой фотограф. Он рванул вперед, чтобы сделать снимок знаменитого отшельника. – Привет, мистер Уэйн! Где вы прятались?
Десятки камер повернулись к Брюсу, который тихо нажал кнопку на своем брелоке. Вдруг все ближайшие камеры перестали работать. Разочарованные папарацци бесполезно щелкали и проклинали свое снаряжение. Брюс подавил улыбку.
Поднявшись по ступенькам, он подошел к главному входу.
– Я не уверен, что мой помощник внес меня в список гостей, – сказал он человеку, стоявшему в дверях.
– Не проблема, – заверил его удивленный встречающий. – Проходите, мистер Уэйн.
Брюс вошел и обнаружил со вкусом проходящий благотворительный маскарад. Мерцающие белые огни вечеринки растекались по стенам и потолкам. Лепестки роз падали, как конфетти. «Сливки» Готэма, в разноцветных масках и нарядах, смешались и столпились на галерее. Главный выставочный зал, расположенный ниже мезонина, был превращен в танцпол. Группа с живой музыкой выступала на сцене перед выставкой голландских полотен шестнадцатого века.
Жаждущие пьяницы собрались в открытом баре. Шипучее шампанское в хрустальных бокалах. Мраморные скульптуры на пьедесталах. Как ни странно, Брюс был единственным человеком без маски.
«Жаль, что я оставил свою маску дома», – подумал он.
Но где же Селина Кайл?
Вежливо кивая любому, кто пытался вовлечь его в разговор, Брюс с легкостью пробирался сквозь толпу в поисках неуловимой воровки. Он посмотрел на бесценные шедевры, висящие на стенах. «Кошка» планировала еще один изощренный грабеж?
«Конечно, – подумал он. – Это ее почерк».
Поднявшись по лестнице в мезонин, он оперся на перила и осмотрел главный зал. Море гостей в масках, по крайней мере четверть из них в маленьких черных платьях, затрудняло поиск одной женщины. Всего на мгновение, но вскоре он заметил Селину на площадке, где она танцевала медленный танец с сытым пожилым джентльменом в простой белой маске домино. На ней же была кружевная черная маска в комплекте с бархатными кошачьими ушами. Украденный жемчуг все еще блестел на ее шее.
Он отошел от перил, пытаясь перехватить ее. Но прежде чем он успел добраться до лестницы, прозвучал голос:
– Брюс Уэйн? На благотворительном балу?
Он обернулся и увидел привлекательную брюнетку в красном платье, удивленно смотрящую на него. Вычурная венецианская маска была ее единственной уступкой теме вечеринки. Ее поразительные сине-серые глаза показались ему смутно знакомыми. Ему потребовалось время, чтобы узнать ее по различным деловым статьям и биографиям.
– Мисс Тейт, не так ли? – спросил он.
Она казалась пораженной, увидев его здесь. Когда она говорила, в ее голосе слышался намек на экзотический акцент.
– Даже до того, как стать затворником, вы никогда не приходили на такие сборища...
– Верно. – Он оглянулся с презрением. – Выручка в основном пойдет на оплату этой жратвы, а вовсе не на заявленную благотворительность. Речь идет не о ней, а о подкормке эго какой-нибудь скучающей светской ведьмы, которая все это устроила.
– На самом деле, это моя вечеринка, мистер Уэйн, – сказала она.
Брюс редко краснел, но на этот раз был близок к этому.
– Оу.
– И выручка пойдет туда, куда надо, потому что я сама расплатилась за жратву.
У него не было причин сомневаться в ней.
– Это очень щедро с вашей стороны.
– Вы должны инвестировать, если хотите восстановить равновесие в мире, – продолжила она, опуская маску. – Возьмите проект «Чистая энергия», например.
Брюс отметил, что Альфред и Люциус были правы. Она была прекрасна.
– Иногда инвестиции не окупаются, – ответил он беспечно. – Сожалею.
Она задумчиво посмотрела на него.
– Вы натренировались в равнодушии, мистер Уэйн. Но человек, которому нет дела до мира, не тратит половину своего состояния на план по его спасению – и не настолько уязвлен своим провалом, что становится затворником.
Брюсу почувствовал, как соскальзывает его собственная маска. Миранда Тейт явно была женщиной, с которой нужно считаться. Он должен быть настороже рядом с ней.
– Хорошего вечера, мистер Уэйн, – сказала она, поворачиваясь, чтобы уйти.
Он смотрел, как она уходит, на мгновение почти забыв о Селине Кайл. Затем вспомнил, что привело его сюда, и поспешил спуститься по лестнице так быстро, как позволяла его больная нога. К его облегчению, Селина все еще вальсировала в объятиях своего седовласого компаньона, в котором Брюс узнал Горация Гладстоуна, богатого старого придурка, каких поискать.
Пока они кружились, она делала вид, что смеется над его шутками.
– Вы позволите?
Раздраженный, Гладстоун обернулся. Брюс сунул трость в руку другого мужчины и взял Селину за талию. Не упуская ни секунды, он увел ее от закипающего старого джентльмена.
Она смотрела на него, пока они танцевали.
– Кажется, вы не очень рады меня видеть, – заметил он.
Она грациозно скользила на своих высоких каблуках, позволяя ему вести.
– Предполагалось, что вы затворник.
– Да вот, решил проветриться.
Она посмотрела на него с любопытством, скорее раздраженным, чем встревоженным.
– Почему вы не вызвали полицию?
– У меня есть... могущественный друг, который улаживает подобные дела. – Он восхищался ворсистыми ушами, поднимавшимися из ее гладких каштановых волос. – Смелый наряд для воровки.
– Да? – Она бросила ему вызов. – А какой костюм у вас?
– Брюса Уэйна, эксцентричного миллиардера. – Он оглянулся на Гладстоуна. – Кто ваш спутник?
– Его жена на Ибисе, но она оставила свои бриллианты. – Селина ухмыльнулась. – Беспокоилась, что их могут украсть.
«Я должен был знать, – подумал он. – Зачем еще такая женщина, как Селина, тратит время на такого напыщенного хама, как он?»
– Это произносится как «И-би-ца», – сказал он, поправляя ее. – Вы бы не хотели, чтобы эти милые люди поняли, что вы обманщица, а не карьеристка.
Она ощетинилась от этого предложения. Ее глаза сердито вспыхнули.
– Думаете, меня волнует, что обо мне думают здесь? – Он уловил намек на Ист-Энд в ее голосе, хотя она, очевидно, усердно работала, чтобы уничтожить свой акцент. Он восхищался ее умением и умом, если не любовью к присвоению чужой собственности.
– Я сомневаюсь, что вас волнует, что о вас думают в любом месте, – возразил он.
– Не надо снисхождений, мистер Уэйн, – ответила она. – Вы ничего не знаете обо мне.
– Ну, Селина Кайл, я знаю, что вы приехали сюда из своей квартирки в Старом городе. Скромное жилье для профессиональной воровки. Это означает, что вы либо копите на пенсию, либо связались с плохими людьми.
Это было единственное правдоподобное объяснение того, почему такая высококлассная воровка, уже несколько раз по-крупному преуспевшая, ошивалась в Старом городе. Должно быть она пыталась держаться подальше от чьего-то радара, даже если этот прием – и драгоценности миссис Гладстоун – выманили ее из укрытия.
Она нахмурилась от его слов:
– Вы не можете судить меня только потому, что родились в главной спальне поместья Уэйнов.
– На самом деле, это была комната управляющего.
– Я начала делать то, что была вынуждена, – сказала она бесцеремонно. Затем в ее голосе появился намек на сожаление. – Но как только сделаешь то, что должен, тебе никогда не позволят делать то, что хочешь.
– Начните заново? – предложил он.
Она горько рассмеялась.
– В современном мире нет места новому. Любой двенадцатилетний мальчишка с мобильным телефоном может узнать, что ты сделал. Все, что мы делаем, будет собрано и посчитано. Все откладывается в памяти. Мы сумма наших ошибок.
– Или наших достижений, – поспорил он.
– Ошибки запоминаются лучше. Поверьте мне.
Брюс знал все об ошибках ... и сожалении. Он посмотрел на жемчуг на ее шее.
– Вы думаете, это оправдывает воровство?
– Я беру то, что мне нужно, у тех, кто имеет более чем достаточно, – сказала она, чуть обороняясь. – А вовсе не у тех, кто имеет в разы меньше.
– Робин Гуд? – Он не мог представить ее в зеленом лесу. Черный подходил ей лучше.
– Я помогаю людям больше, чем другие в этом зале, – настаивала она. – Включая вас.
– Может, вы слишком много на себя берете, – ответил он.
– А, может быть, вы нереалистичны относительного того, что на самом деле у вас в штанах, помимо толстого кошелька.