— Господа, вы меня неправильно поняли, — дрожащим голосом проронил Мосин. — Хорошо. Мы попытаемся разделить его на части, применим газосварку (благо блок не в центре куба, а с краю). С помощью водолазов зацепим, отбуксируем и вытащим на берег. Но как мы его разобьём? Это железобетон!
— Придумаете, что-нибудь, Павел Петрович. На то вы и инженер, — Добраго усмехнулся, — и надворный советник. — Соблаговолите приступить немедленно.
— Ладно. Даст Бог, к вечеру управимся.
А вечером пошёл дождь.
Казалось, сама природа оплакивала профессора Поссе, найденного в середине железобетонного блока. Первичный осмотр трупа показал, что смертельный удар был нанесён чем-то тяжёлым сзади по голове. Затем, к ногам покойника привязали гирю и поставили вертикально в блок куба, который тут же залили бетоном и опустили на дно. У приехавшего на осмотр трупа судебного медика, создалось впечатление, что профессор не сразу умер. Вполне вероятно, он пришёл в себя, когда на него лился раствор и принял мученическую смерть.
При наружном осмотре в нагрудном кармане пиджака были обнаружены очки в роговой оправе, те самые, без которых учёный никуда не выходил. Они лежали в чехле-коробке и потому совсем не пострадали.
Ардашев внимательно их осмотрел и спросил Добраго:
— А как найти в Туапсе окулиста?
— Проще простого. Напротив вашей гостиницы находится кабинет частнопрактикующего доктора Фонберга. А зачем он вам?
— Нужно подтвердить или опровергнуть одну догадку. Правда, для этого мне придётся прихватить с собой очки профессора. Не возражаете?
Пристав и судья переглянулись. В глазах обоих представителей власти читалось недоумение.
— Смею предположить, что ваша догадка связана с раскрытием данного убийства. Назовёте имя убийцы? — предположил пристав.
— Я вам покажу его.
— То есть как? Разве он не отправился в столицу за выигрышем?
— Смогу ответить на этот вопрос только после беседы с врачом.
— Тогда я поеду с вами.
— Отлично.
Соприкоснувшись с воздухом, труп стал быстро чернеть и его увезли в морг.
XI
Он смотрел на снующих по перрону Новороссийска пассажиров и вновь возвращался к недавним событиям.
О том, что надо бежать, он понял сегодня, когда увидел, как из бетонной могилы вызволяли тело его жертвы, — профессора Поссе. А ведь как всё прекрасно складывалось! После смерти сводного брата, заболевшего тяжёлой формой чахотки, немалая часть облигаций «Общества Армавиро-Туапсинской железной дороги», согласно духовному завещанию последнего, перешла к нему. И первая серьёзная выплата процентов по облигациям за прошедший год должна была состояться пятнадцатого июня. «Всего через пол-апреля, май и половину июня, то есть через два месяца, моя жизнь должна была измениться до неузнаваемости, и я покинул бы этот неумытый городишко с покосившимися заборами Полтавской улицы, вечными вымоинами Казачьей, свалками мусора на Тенгинской и бесконечными грязными кабаками на Екатерининской, — мысленно рассуждал он. — Для начала я бы женился, а потом купил бы себе уже не облигации, а пакет акций «Общества Армавиро-Туапсинской железной дороги» и переехал бы с молодой женой в меблированные комнаты на Невском проспекте. А позже, к сентябрю, когда закончилась бы постройка южного мола и волнолома, а на месте нынешнего пассажирского порта появилась бы пристань с двумя складами и железнодорожными путями, мои акции поднялись бы в цене, как минимум, раза в два. В декабре года вышел бы новый отчёт общества и ценные бумаги вновь бы поднялись в цене процентов на тридцать-сорок. Хороший гешефт! Разве это не достойная награда человеку, годами сносившему унижения от своего старшего сводного братца? Иногда казалось, что уже не вытерпеть, но Господь смилостивился и вразумил больного передать мне часть облигаций. А сколько пришлось умолять, просить, стоя на коленях перед ложем умирающего и клясться, что после смерти его жена и дети не останутся без родственного присмотра? Поверил. Часть облигаций отписал, но деньги на счетах, недвижимость и остальные ценные бумаги оставил жене и детям. Справедливо? Нет! Но даже и этим вполне скромным мечтам не суждено было бы сбыться, если бы чокнутый профессор передал газетчикам расчёты, из которых явствовало, что постройка нового порта ведётся из негодных материалов. По его словам, в строительстве допущена чудовищная ошибка и через два года, мол, начнёт рассыпаться и уходить под воду. А потом и пристань. Узнай об этом заёмщики — всё, крах! Облигации бы обесценились, а там и до банкротства недалеко. И прощай, мечта. Прощай молодая жена и комнаты на главной столичной улице. Слава Создателю, что Поссе проговорился. Убедить его выбраться вечером на, мол, якобы для того, чтобы привести доводы на месте труда не составило. Нет, я не пачкал руки злодейством и не брал грех на душу. Смертоубийство совершил другой. Для этого пришлось расстаться со ста рублями. Сумма двухмесячного жалования… В последний момент, обречённо глядя на волны, профессор почувствовал неладное и сказал, что оставил у нотариуса три письма, которые в случае его смерти должны будут отосланы в три газеты: одно — в «Туапсинские отклики», другое — в «Черноморскую газету» Новороссийска, а третье — в Санкт-Петербургские «Биржевые ведомости». Но деньги были заплачены, и саван смерти уже висел над его головой. Потому и пришлось придумывать весь этот цирк с «молочником», свечами, «Летучей мышью» и абажуром. Но зря. Оказалось, что профессор блефовал. Никаких писем никому не оставлял. А метрдотеля совсем не жалко. Жаден оказался братец и глуп. Да и Кузьме давно пора было сгинуть. Рвань каторжная. Заплечных дел мастер. Как таких супостатов только земля носит? А с Ардашевым справиться не смог. Слабак. Надобно было порешить ставропольского гостя ещё в первый вечер, как только он появился. Этого я не додумал. Жаль, что моя поездка в Новороссийск для отправления телеграммы якобы от имени Поссе и срочное возвращение обратно оказались бесполезными. Одно радует — выигрыш в лотерею. Пятьдесят тысяч — сумма немалая. Сумел-таки профессор разгадать тайну «счастливых чисел», сумел! Масоны бились, розенкрейцеры ломали копья, но всё напрасно, а у него получилось. Жаль формулу не удалось найти. Остался лишь выигрышный билетик. Правда, пришлось попотеть, прежде чем его отыскал. Это ж надо было додуматься вставить крохотную бумажку в альбом для фотокарточек!.. Только вот с очками неувязка вышла. Мои пропали. Неужто профессор по ошибке забрал мои, а я его? Это могло произойти только в последний вечер, когда он в своём кабинете мне формулы писал про коррозию металла и разрушение бетона. Точно помню, что я доставал очки. И он… А потом я уговорил его поехать на мол. К нам подошёл Кузьма. Профессор заподозрил неладное и стал говорить про нотариуса, письма, газеты, но было поздно… Кузьма ударил его по голове молотком, потом обыскал бездыханное тело и сказал, что кроме очков ничего нет. И я поверил. Футляры! Вот в чём беда! Они у нас одинаковые… А когда Кузьма опустил труп и включил бетонный шланг, профессор вдруг ожил. Я был не в силах на это смотреть и отвернулся… Скорей бы поезд тронулся».
— Добрый день, Африкан Ростиславович! А мы вам очёчки ваши привезли. Насилу успели. Как же вы без них-то в столицу собрались? — усмехнулся пристав и протянул очки. — Ваши?
— Пров Нилович? Клим Пантелеевич? Здравствуйте! Простите, не пойму о чём вы, господа. О каких очках идёт речь? Это розыгрыш? Мои вот, — Бельский вынул из внутреннего кармана чехол и раскрыл его: в нём лежали очки.
— Всё правильно. Эти тоже ваши, — объяснил Ардашев. — Только вы их купили в начале мая, потому что старые тогда ещё живой профессор по рассеянности сунул в свой карман в день предстоящего убийства, то есть двадцать третьего апреля. Чехлы у вас были одинаковые, вот он и перепутал. Вы этого сразу не заметили, а когда хватились, было поздно: труп уже залили бетоном, и блок опустился на дно. Вам ничего не оставалось, как вновь обратится к своему офтальмологу, чтобы он заказал вам новые очки. Вы их получили, но не сразу, а только через некоторое время, которое понадобилось для заказа столь редких линз. Дело в том, что, как объяснил доктор Фонберг, вы страдаете редкой формой глазного заболевания — смешанным астигматизмом. Данный дефект компенсируется очками с цилиндрическими линзами, имеющими не только различную кривизну по горизонтали и вертикали, но и определённый градус. Такие линзы весьма необычны, их непросто подобрать и привыкание к ним занимает определённое время. Чаще всего, чтобы получить нормальную переносимость коррекции, приходится жертвовать остротой зрения. И каждый раз при выборе новых очков необходимо посещать офтальмолога и проводить тщательное исследование. По словам доктора Фонберга, из всего двадцати пяти тысячного населения города только два человека носят линзы с подобными характеристиками кривизны.
— Помилуйте, господа, но это же полнейшая чушь! Фонберг не единственный офтальмолог и не может знать всех пациентов, страдающих этим недугом.
— Не спорю, — согласился пристав. — Но мы посетили всех окулистов города, включая и тех, кто работает в четырёх больницах: городской, окружной, больнице Черноморской железной дороги и Армавиро-Туапсинской. Никто из них, кроме доктора Фонберга, не встречал в Туапсе пациентов с астигматизмом. Кстати, мы даже успели опросить второго больного страдающего этой редкой болезнью. Им оказался директор Варваринского училища садоводства и виноделия Леонид Петрович Рыбкин. Последний раз он менял очки пять лет назад, — выговорил Добраго и щёлкнув крышкой карманных часов, сказал: — Поезд вот-вот отправится. Извольте освободить купе и пройти с нами в комнату жандармского офицера.
— Для чего?
— Для задержания, личного обыска и допроса, сударь. Прошу.
Бельский повиновался. Его трясло от волнения и он, точно сомнамбула, брёл за полицейским.
…Письмоводитель сидел на стуле в одном исподнем. Корешок лотерейного билета был найден зашитым в воротнике сорочки. Отмеченные цифры совпали с теми, что указал профессор в письме, отправленном Ардашеву из Санкт-Петербурга 7 апреля.