— Ты не дышишь, милая. На минутку прислушайся к своему телу, — посоветовал он, сохраняя свой голос мягким и убедительным.
И сразу же она поняла, что ее сердце бьется слишком часто, что ее легкие задыхаются от нехватки воздуха. Мгновением позже Джексон ощутила его сердцебиение, медленное и стабильное, ощутила воздух, с легкостью проходящий через его легкие. И ее тело незамедлительно начало подстраиваться под его. Джексон подняла руки, сбрасывая его ладонь со своей шеи.
— Видишь? Вот! Ты не можешь делать этого. Никто не может синхронизировать сердцебиения так, как это делаем мы. Чтобы ты ни делал, прекрати сейчас же. Ты сводишь меня с ума.
Его рука не покинула ее затылок, и это необычайно интимное прикосновение она, не смотря ни на что, находила довольно успокаивающим. Джексон вздохнула и откинула голову на его руку.
— Ты сводишь меня с ума, — вновь пробормотала она устало.
— Ты считаешь, что не сможешь принять то, о чем я тебе говорю, но, в конечном счете, твое сознание преодолеет человеческие ограничения, — он промолвил это так нежно, что у нее дрогнуло сердце.
В тот момент, когда она уступила неизбежному и расслабилась возле него, ее сердце и легкие незамедлительно подхватили медленный и спокойный ритм его. Люциан привлек ее в свои объятия и начал покачивать, как ребенка, от чего она почувствовала себя защищенной и в безопасности. Джексон посмотрела в его лицо, такое неподвижное, словно высеченное из камня, такое красивое, что он мог бы позировать для статуй греческих богов.
— Я не хочу ничего чувствовать к тебе, — она очертила его совершенную челюсть кончиком пальца. — Это слишком сильно ранит.
Он тенью скользил в ее сознании, осторожно, стараясь, чтобы она не распознала его прикосновения, и успокаивая хаос ее мыслей. Он с легкостью распознал ее ужасный страх за него. За него. Она боялась не его.
— Послушай меня, Джексон, и на этот раз услышь то, что я скажу. Тайлер Дрейк — человек. Он не вампир. У него нет сверхъестественных способностей. У Дрейка нет ни единого шанса против такого, как я. Я нахожусь в твоем сознании, я был рядом с тобой, когда ты исследовала места, который он выбрал, чтобы следить за домом. Ты действительно думала, что я оставил тебя в одиночестве и без защиты? Неужели ты веришь, что я не знаю о том моменте, когда ты приняла решение покинуть этот дом? Я бы узнал о его присутствии, едва он снова приблизился бы к нашей собственности. В любом случае Тайлер Дрейк не сможет мне навредить.
— Если ты знал, что я покинула дом и разыскиваю Дрейка, ты не опасался, что я могу столкнуться с ним? — с вызовом спросила она. Человек подобный Люциану обеспечил бы ей защиту, если бы действительно об этом знал.
Легкая улыбка тронула жесткие уголки его рта.
— Я бы уничтожил его издали. Я нахожусь в твоем сознании, милая. Я могу «видеть» твоими глазами. А все, что я могу увидеть, я могу уничтожить. Если я общаюсь с человеком, и он слышит мой голос, я могу уничтожить его. И, как я уже говорил, у меня есть определенные способности.
Она спокойно лежала в его объятиях, стараясь осознать то, что он говорил ей.
— Люциан, как что-либо из этого возможно? Как кто-то, подобный тебе, может существовать все это время, и при этом ни один человек не знает о тебе?
— Некоторым известно о нас. Мы родом с Карпатских гор, и называем себя карпатцами. Есть люди, которые охотятся на нас, стараются убить. Есть ученые, которые с радостью поместили бы нас в лабораторию. Они боятся, что мы вампиры, и, хотя нас немного, они боятся нашей силы.
— Ты напугал меня до смерти.
— Не думаю. Просто твоему сознанию трудно принять различия. Не путай это со страхом. Как тебе известно, я никогда не причиню тебе боли. Я не способен причинить тебе боль. Ты — мое сердце и душа. Воздух, которым я дышу. Ты несешь свет в ужасную темноту моей души, — он взял ее руку и поднес к своему теплому рту. — Бывают моменты, когда я чувствую, что ты можешь собрать все пропавшие частички моей души и поставить их на место, тем самым вновь сделав меня целым.
— Это так ты видишь меня, Люциан? — большие глаза Джексон уставились в темные, пустые глубины его глаз.
— Это то, кто ты есть, Джексон, — тихо ответил он. — Я нуждаюсь в тебе. Весь остальной мир не нуждается в тебе так, как я. Чтобы жить. Дышать. Ты — мой смех и, как я подозреваю, мои слезы. Ты — вся моя жизнь.
— Ты не можешь чувствовать ко мне всего этого, так как повстречал меня совсем недавно. Ты совсем не знаешь меня.
— Я побывал в твоем сознании много раз, Джексон. Как я могу не знать тебя? Ты уже пленила мое сердце. Именно я должен найти способ заставить тебя полюбить меня, не смотря на все мои грехи.
— У тебя их так много? — мягко спросила она. Он вывернул ее наизнанку своим признанием. Он казался таким независимым, как он вообще мог нуждаться в ком-либо, и менее всего в ком-либо с ее проблемами?
— Моя душа так запятнана, любовь моя, что реальной возможности когда-либо очистить ее нет. Я темный ангел смерти. Я выполнял свой долг в течение стольких столетий, что не знаю иного образа жизни.
— Опять это слово. Столетия, — слабая улыбка прогнала тени с ее лица. — Если ты настолько темная, страшная персона, то почему я не чувствую зла, когда нахожусь рядом с тобой? Я знаю, что у меня нет твоих…, — она на мгновение запнулась, не в силах подобрать верное слово, — …талантов, но я обладаю врожденным чувством настроенности на какое-либо зло. Я незамедлительно ощущаю его присутствие. Ты никак не можешь иметь черную душу, Люциан.
Затем он поднялся, всего лишь легкое движение мышц, и вот он стоит на ногах с Джексон в своих объятиях.
— Ты должна поесть, малышка. Иначе зачахнешь прямо на моих глазах.
— Учитывая то, с какой легкостью ты меня поднял, я думаю, ты должен оценить, что во мне нет лишних фунтов.
Люциан усадил ее на кухонный стол:
— Надеюсь, ты не собираешься сказать мне, что не ела из-за опасения, что я буду не в состоянии тебя поднять?
Она скрестила ноги и подняла одну бровь.
— Меня больше волновало, что ты потянешь спину, — она старалась не смотреть, как под тонкой шелковой рубашкой играют его мускулы.
Люциан тихо посмеивался над этим ее возмутительным намеком, собирая ингредиенты для супа.
— В вопросах безопасности ты отныне всегда будешь повиноваться мне, Джексон.
— «Повиноваться»? Интересное слово. Не думаю, что в полной мере поняла его смысл, хотя и являюсь взрослой женщиной.
— Взрослая женщина? Ты в этом уверена? Ты думаешь, что раз взрослая, то имеешь право так поступать? Какая пугающая мысль.
— Надеюсь, ты действительно не думаешь, что я буду повиноваться тебе, — тихо, на полном серьезе проговорила Джексон. Она наклонилась, привлекая его внимание. — Не думаешь?
Он пожал плечами с такой естественной грацией, от которой у нее всегда захватывало дух.
— Мне никогда не приходилось просить больше одного раза.
Она выпрямилась, нахмурившись.
— Что это означает? Ты бы не осмелился использовать этот свой угрожающий голос на мне.
Он оторвался от своего занятия, его черный пристальный взгляд встретился с ее.
— Но ты бы никогда не узнала, поступи я подобным образом, не так ли? — его голос был очень, очень нежным.
Джексон спрыгнула на пол, едва удержавшись от того, чтобы не пнуть его в голень.
— С меня достаточно. Знаешь, ты просишь меня смириться вовсе не с чудаковатой тетушкой из своей семьи или с чем-нибудь еще. И, несмотря на то, что ты не обычный, среднестатистический жених, я не собираюсь ради тебя меняться. Меня приняли на эту работу, потому что я хороша в ней. Очень хороша. Имей немного уважения.
Он помешал суп, не меняя выражение лица.
— Ты считаешь, что у меня нет уважения ни к тебе, ни к тем вещам, с которыми ты была вынуждена бороться на протяжении всей своей жизни? Как тебе это только пришло в голову? Джексон, для гнева нет никаких причин. Я также не могу изменить того, кто я есть. Заботиться о тебе — моя священная обязанность. Это было заложено в меня задолго до моего рождения. Думаешь, раз ты смертная, то это изменится?
— О, Господи, опять «смертные». Но, по крайней мере, хоть кто-то дал тебе жизнь. Какое облегчение, — она провела рукой по волосам. — Посмотри на меня, Люциан.
Он послушно повиновался ее приказу. Она внимательно изучила его лицо, плавные изгибы его чувственных черт, прежде чем ее пристальный взгляд задумчиво остановился на его темных глазах.
— Я знаю, ты никогда не стал бы ничего от меня скрывать. Ты бы чувствовал себя виноватым.
— Я никогда не буду чувствовать себя виноватым, заставляя тебя заботиться о своем здоровье, ангел. Не совершай ошибки, оказывая мне слишком много доверия. Но я бы, действительно, чувствовал вину, что-либо утаив от тебя. Между Спутниками жизни это не принято. В любом случае, тебе стоит только изучить мое сознание.
От этого предложения Джексон рассмеялась.
— Я едва могу осмыслить то, что ты говоришь мне. И я совершенно точно не намерена шнырять по мозгам, которым несколько столетий. Это только напрашиваться на неприятности. Как ты можешь выглядеть таким современным, если ты, вроде как, такой чертовски древний?
Люциан вновь вернулся к супу.
— Это не трудно. Я учусь и быстро адаптируюсь к новой действительности. Это необходимо, когда желаешь приспособиться. Садись за стол.
Она топнула ногой.
— От запаха мне не становится плохо. Это твоя работа, да? Ты что-то делаешь, чтобы я могла чувствовать запах еды, не ощущая себя больной.
— Да, — подтвердил он, не видя резона отрицать это. — Необходимо, чтобы ты поела. Я не хотел бы принуждать тебя, лишь потому, что ты не способна принять пищу. Это будет неправильно.
Принуждать тебя. Джексон нашла стул и довольно тяжело опустилась на него. Почему это прозвучало как цитата из романа про вампиров? Она удручающе взмахнула рукой.
— Не надо больше об этом. Не думай, и даже не говори этого снова. Я начинаю привыкать к «столетиям», но «принудить тебя» — это уж слишком.