Товарищ Васюк спешно собрал с пола, отряхнул и спрятал собственные документы – госпитальную справку чуть запятнало. Вообще комната выглядела словно после рукопашной рота на роту: битая посуда, по всему полу багровые устрашающие пятна, правда, по большей части не кровавые, а винно-кагорные. Серега еще раз со значением глянул на женщину и выскочил на лестницу.
Проклятая обмотка вздумала развязаться в самый предательский момент: чуть не загремел по ступенькам. Нервы. И ведь свободно засада может ждать. Тот подбандиток весьма шустрым был.
Сжимая финку в кармане шинели, товарищ Васюк пересек дворик, известным маршрутом преодолел заборную дыру. Пока сложностей не было.
Спешил курсант в училище, местами переходил на рысь. Пока несся, оформилось в голове решение. Так себе, конечно, выход, но что делать. Проскочил КПП и прямиком в штабной корпус:
— Товарищ батальонный комиссар у себя? По личному, очень срочному вопросу.
Комиссар был в келье-кабинете. Выслушал лаконичное вступление. Кратко поинтересовался:
— Васюк, ты сознаешь, где и как такие «личные дела» разбирают?
— Э… примерно сознаю. Так, а что делать? Это же бандитская группа. Как комсомолец и сознательный советский гражданин я не могу промолчать. А меня дальше фронта все равно не пошлют. Ну, наверное.
— Ты, Васюк, не комсомолец. Ты – блядун.
Серега подумал, что порой в жизни человек многое совмещает, причем совершенно неосознанно и случайно. Но товарищ батальонный комиссар об этой особенности бытия наверняка знает, нет смысла напоминать. Да и время поджимает.
Комиссар взял четырех курсантов с оружием, скорым шагом двинулись к месту происшествия, по пути зашли в милицию. В горотделе было не особо много служащих: дежурный, да замерзший постовой отогревался кипятком. Постового и включили в «следственную группу». По пути милиционер рассказал, что дом на нехорошем счету, еще летом там грабителя взяли и двух дезертиров.
Пусто было на втором этаже. Ни пораненного бандюка, ни прелестной Дашки-Лидочки.
— Удрали, опытные, – констатировал милиционер. – Значит, здесь вы и схватились?
В принципе, место происшествия говорило само за себя: следы драки, пятна и лужи, теперь на них еще и отпечатки обуви добавились.
Серега развел руками:
— Пытался задержать, но опыта у меня в этом отношении мало. Вот тут у главаря ножик лежал. Выбить финку удалось, я его бутылкой…
— Понятно, бутылкой… – зловеще кивал батальонный комиссар.
Почему-то все смотрели на кровать. Ну, да, развороченные одеяла и подушки выглядели особо цинично.
— Идем в отдел, там подробно опишешь, как оно было, что они говорили, как выглядели уголовные элементы. Еще вполне можем задержать, – решил опытный в бандитских делах милиционер.
***
Широко и уверенно шагал курсант-посыльный Васюк обратно в училище, заснеженный город был знаком, частично изучен, и даже слегка спасен от опасного бандитского элемента.
Описал тогда личности преступников Серега весьма подробно, зоркость глаза не подвела. Ну, лже-Лидочку описывать было вообще очень просто – детали вспоминались даже излишние. Милиция все тщательно записала, особенно про шикарное пальто, намекнула, что не исключена засада «на малине». В общем, серьезно отнеслись.
Еще серьезнее отнеслись в училище. Имел курсант Васюк краткую, но весьма неприятную беседу с батальонным комиссаром.
…— Я же сразу почувствовал, что что-то не так. Вижу, «покупает» меня дамочка. Но надо было разобраться…
— Товарищ курсант, не имейте привычки нагло врать старшим по званию и возрасту людям.
— Виноват…
По итогам разговора курсант Васюк вполне уяснил, что о лейтенантском звании может и не мечтать, после чего и был направлен к городскому врачу по «интересным болезням». Военврач училища по этой части практического опыта не имел, поскольку до войны был стоматологом.
Стыдно, конечно, было. Особенно по поводу собственной ошалелой глупости. Ведь хорошо знал, чем знакомства с интересными и доступными дамочками могут окончиться, но то было в теории. А на практике… на практике понесло так, что и не помнил, как на той кровати оказался. Крайне легкомысленно. Но не может же быть у человека изрядный опыт прямо по всем подряд жизненным наукам?! Это сборка-разборка оружия до автоматизма нарабатывается, метание гранат нормально натренировывается. А лже-Лидочка… это же откровенная засада.
Обошлось. Ничего гадкого и венерического курсант Васюк не подцепил. Ну, кроме внеочередных нарядов. Награды, документы, честное имя сохранил в неприкосновенности. Посмеивались, конечно, товарищи по роте, но подробностей приключения они не знали. Позже передали, что приходили из горотдела милиции, передавали благодарность – взяли главаря, по характерному ранению и опознали. Опасный был гад, еще с довоенного времени «хвост» за ним тянулся. Подбандиток утек – насчет него было сразу видно – скользкий, как мелкая жаба. Красавица воровская тоже бесследно исчезла, ну и курад с ней…
***
Быстро забылся неудачный поход в кино и последовавшие сомнительные приключения. Уплотнялась учебная программа: еще больше тактики и огневой подготовки, ночные выходы в лес, стрельбы и опять стрельбы. Ледяные винтовки, где ударник к пружине готов примерзнуть, обморожения, ориентирование и мучения с лыжами, марш-броски и снова марш-броски…. Стиснув зубы, повторял курсант Васюк давно усвоенное. Фронтовой опыт подсказывал: не все дают, многое упускается. И командовать живыми людьми не особо учат: вот что толку, когда командир команды знает, а реакцию подчиненных в боевой обстановке представляет слабо? Там ведь исключительно «на горло» не возьмешь, бойцы на уставные требования могут и положить. Знать надо – их, своих подчиненных, возможности и способности каждого. Много чего упускалось. Может, оттого, что преподаватели не особенно знали фронтовую жизнь, а может, потому, что и в принципе нельзя человека к некоторым вещам подготовить. Но минометы по соседству, почему с ними только общее знакомство было? А организация огня пулеметного взвода? А связь?! По связи почти ничего не давали. Ходил Серега к временно прикомандированным связистам, налаживающим телефонную линию к комендатуре и пристани, интересовался телефонными аппаратами. Много ли узнаешь за краткое общение? Ну, хоть что-то.
Осознавал Серега, что к пониманию средств связи и принципов их работы способностей имеет немного. «Нельзя объять необъятное», как сказали старинные, но имеющие жизненный опыт, специалисты. Но на фронте связь – первое дело, а ее отсутствие практически обрекает на поражение как отдельные пехотные взводы, так и более крупные войсковые соединения. Посыльные, связные, флажки и свистки – все это вчерашний день. Радиосвязь – вот современность! Но о ней вообще речь почти не идет. Ладно, хотя бы телефонная полевая линия. Уточнить обстановку, вызвать артиллерию…. Тогда, на станции у Лиепаи, как немцев-то приложили!
В редкие минуты «свободы мозга» пытался курсант Васюк догадаться, проанализировать, как изменилась война за вот эти осенне-зимние полгода. Понятно, что изменилась, вот и новые вводные дают преподаватели, меняются акценты занятий, понятно, что «наверху» пытаются успеть, догнать, опередить врага. Но… Опыт подсказывал: медленно это идет, с отставанием. И если доверят товарищу Васюку взвод, работы будет немеряно. Поскольку во взводе живые люди, очень нужные стране, своим семьям и друзьям, такие же красноармейцы, как сам Серый, как Ян Выру, Стеценко и Пахомов, и многие иные, живые, и уже неживые.
Знал Серега, что будет тяжело. И знал, что того не избежать, и смертей не избежать. Вот был бы Ян во вверенном взводе, оно как бы спокойнее было. Человек, которому можно и связь доверить, и всё что угодно. Знать, что если всё же не получилось, не вышло в этот раз, значит не было никакой возможности. Но, эх… Крайне редки во время войны чудеса. Даже если жив товарищ Выру, какова вероятность, что дороги пересекутся… Да нет, жив конечно, воюет где-нибудь. Наверное, и медаль его нашла, все же где-где, а с награждением порядок должен быть.
***
Вопреки слухам досрочно на фронт курсантские батальоны не отправили. В марте курс обучения был закончен, спешно и без особой торжественности объявили о присвоении званий, формировали команды для отправки. Товарищ Васюк с некоторым удивлением обнаружил, что выпущен не «сержантом, и даже не «младшим», а полноценным «лейтенантом». Видимо, закрыло глаза начальство на нехорошую историю с кино и кагором, тут повезло.
Про конкретные назначения никто, понятно, ничего не знал. Короткий марш на станцию, погрузка в теплушку… Серега слушал разговоры бывших сокурсников, знал, что гадать-загадывать бессмысленно. Наступало время военной судьбы, которая жутко любит дурить и нехорошо подшучивать над людьми, но случаются у нее и любимчики, так что предугадать ее решения невозможно. Тут не угадаешь, что тебе «личного» выдадут: «наган» или «ТТ»? Серега предпочел бы пистолет – все-таки был опыт, выручала полуавтоматика. Но опять же - что заранее прикидывать? Подгонял новое обмундирование лейтенант Васюк, впрок набирался сил, валяясь на жестких вагонных нарах, шутил насчет распределения в «отдельный диверсионный взвод охраны кухни штабармии». А внутри, в глубине души, все же подергивалось, нехорошо и мерзенько – возвращаться на фронт довольно сложно. Если не сказать, «страшно». Но это пройдет – совладаем, не в первый раз – в себе Серый был уверен. Справимся. Вон – лежала тщательно завернутая воровская финка в вещмешке: не хвастал, берег для сложной фронтовой жизни, удалось сохранить. Мелочь, а приятно. И с остальным совладаем, пусть оно и посложнее будет.
(Не училище, а лейтенантская школа, не Красноборск, а Чебоксары. Но такие же парни. Из 27 один точно выжил)
В резерве не задержались – нуждалась армия во взводных командирах, разделили команду, двинулись дальше. Уже догадались молодые командиры, что обогнул эшелон Москву, чувствовалась близость фронта. На заезд в родной город Серега не особо надеялся – даже если через Окружную или вокзал наскоро проскочишь, что толку? Да и наведываться домой было не с руки – едва ли тетка из эвакуации вернулась, немцев не так уж далеко отбросили. Да и жива ли? Матери писал дважды, можно было через нее про московские дела узнать, но ответа не пришло. Может, перевели в иную зону, может, в училище такие сомнительные письма цензура не пропускает, а может… Нет, о худшем думать нельзя.