…Пробитый ломами узкий кирпичный проход сквозь толстенный цоколь, сыроватая темнота, слякоть под ногами сменилась подмерзшим песком. Смотрели на него сидящие во тьме немцы – попривыкли, крысы поганые. Дальний фриц что-то сказал…
Серега фыркнул – отчетливо, насмешливо. Немецкий язык знал так себе, сейчас от нервов вообще ни слова не понял…
…Двое их здесь. Больше просто не поместятся – узка у выхода подвальная траншея…
Немец не понял – лишь начал понимать – что-то неправильно. Глаза начали расширяться…
Вот курад их возьми, что за день – все подряд глаза лупят…
Серега ткнул-ударил стволом автомата – прямо в раскрывающийся рот, сбивая крик. Удар одной рукой так себе по силе, но под широким кожухом ППШ хрустнули зубы. Старший лейтенант Васюк, не глядя на зубы и прочее, сходу тянулся дальше, отпихивая мешающего немца. Второй фриц пытался вскочить, схватить стоящую рядом винтовку. Серега машинально прижал оружие врага коленом к стене, дважды ударил финкой – в горло – клинок ощутил сопротивление намотанного на шею тряпья, повторно пришлось ткнуть повыше – под подбородок. Тут удачнее вошло…
…Под ногами пытался встать первый немец – короткий лязг – это Кононов крепко двинул прикладом автомата фрица по каске. Враг дернулся, но все равно стоял на четвереньках, хлюпал-фыркал разбитым ртом. Серега дважды, очень быстро ударил ножом в шинельную спину – фриц стоял как заговоренный, наконец, ощутимо обмяк, ткнулся каской в колени Кононова.
Сверху донесся вопросительный немецкий голос – понятно, на первом этаже возню услышали – как на грех, на улице тихо, ни единого выстрела рядом.
Серега гоготнул – постарался нагловато, с немецкой хамоватостью. Э, вряд ли купятся…
…Рука уже срывала кольцо с гранаты, подбросил наверх, не сильно, за кривовато, но надежно сколоченную немцами лестницу. Ой, сейчас обратно скатится…
…Кононов уже приседал, прикрывая голову автоматом. Быстро соображает…
…Пальцы, липкие и пыльные, непослушные, рвали кольцо со второй «лимонки», кинул вверх чуть подальше, там уже осознали, заорали… Серега присел, судорожно пытаясь вспомнить, куда дел автомат…
Грохнуло над головой, и сразу повторно… сыпалась пыль, звенело в ушах… Старший лейтенант ощупью выдернул из-под немца автомат, вскинул-высунул оружие в пролом, дал очередь – по каске застучали гильзы. Васюк взлетел по дощатым ступенькам, лежа на полу, застрочил в одну сторону, перекатился – задребезжали под ногами пустые консервные банки – резанул из автомата в сторону коридора.
— Давай!
Высунувшийся из пролома-хода в подвал Кононов мгновенно метнул в коридор гранату. Серега успел отползти под защиту стены, вляпаться во что-то теплое, противное… опять кровь, что ли? вон фриц лежит…
…Бахнула граната, опять обсыпало пылью и трухой, и за шиворот тоже набилось. Что за дом такой, никак из него всю пыль и штукатурку не выбьют?
…Видимо, гранатные взрывы сбивали мысли, с новой после каждой гранаты начинать приходилось…
…Коридор… дальше просвет и баррикада из разбитых прилавков, гранату туда, потом веером очередь… пули секут закопченные стены…
…Дверь напротив нараспашку… Кононов, не дожидаясь команды, швыряет «лимонку», приседают – взрыв – длинная очередь в комнату…
…А старший лейтенант уже дальше – простенок тут широкий, патронные ящики под ногами, гранаты-колотушки ждут рядком. А своя граната уже без кольца зажата в руке… ее за косяк следующей двери… ждем… очередью дымные углы крестим… Сквозь дым виден снятый от амбразуры, укрытый под стеной пулемет, лежит фриц…
Дальше…
…Очередь Кононова догоняет уползающего немца… В большой торцевой комнате окна заложены мешками с песком, свет падает сквозь узкие амбразуры, готовились, суки…
Боец рвет с очередной гранаты кольцо.
— Стоп! Там сортир.
— Вот устроились, сволочи, с удобствами, – удивляется Кононов, стискивая гранату, пинает ногой в валенке дверь.
Серега на всякий случай прочесывает очередью – помещение санудобств невелико, наверху покосившийся бачок, да дыра-очко, выложенная старинной плиткой. Загажено изрядно.
— Оккупанты, – с отвращением бормочет Кононов.
— Ну. За лестницей смотри.
В угловой комнате перевернутая кровать, остатки разбитой мебели, за окном крики и всполохи огня. К окну подскакивать нельзя. Серега вспрыгивает на мебельный ящик, из глубины комнаты дает очередь во двор – там в углу, в ходе сообщения что-то мелькает. Отчетливо видны очаги от прилетевших во двор ампул – огонь от них ненормальный, сильный, но невысокий, химический…
…Маячить нельзя – живо нащупают. Старший лейтенант перебегает, напротив другого окна поднимается-балансирует на скользкой кроватной спинке… очередь… тень в углу двора исчезла. Хлопает с характерным звоном прилетевшая во двор ампула, теперь легла точно в траншею, вспыхивает огонь…, прям ад на старинной картинке. Талант у Семеныча…
Кажется, теперь стреляют везде. Сверху, снизу, во дворе и у лестницы – там Кононов.
— Что у тебя?!
— Высунулись со второго, суки.
Верно, на втором этаже полно немцев. Успели туда подняться после артобстрела, ждали атаки по улице. И еще чердак. Но со двора немцев сейчас отсекли. Где же основная наша группа?
Судя по мату, наши в подвале. Но сверху фрицы гранаты швыряют, они же этот чертов дом как свои пять пальцев знают. Во двор уже тоже не высунешься, догадались немцы, откуда группа проникла.
— Парн, по подвалу проверьте, там еще подъем на этаж должен быть, – орет Серега.
Снизу неразборчиво отвечают – заглушает работающий на втором этаже пулемет. Лупит короткими, но почти непрерывно. В кого? Куда?
Есть ли второй подъем из подвала? Подвал хороший, крепкий, должны были немцы об удобстве передвижения позаботиться, время у них было. Подвал-то на загляденье, купеческий, наверное.
— Командир! Каску! Каску! – кричит Кононов, неудобно, «крючком» залегший возле лестницы.
Верно. На голове у старшего лейтенанта все еще немецкий шлем, тут свои разом положат и не почешутся.
Сбросив опасную каску, Серега наблюдает за двором – вот там горит-искрится, вроде заряд-то невелик, а упорная химия. Не рискуют пока немцы там сунуться. С улицей проще – с одной стороны наши, с другой фрицы, но подойти им не дадут. С торца дома могут подскочить… Вот же: казалось, дом взять трудно, а оборонять такими скромными силами тоже не очень-то большое счастье…
— Стоять!
— Свои, свои, товарищ старшлитенат! – орут из конца коридора.
— И где там была дырка? – с интересом уточняет товарищ Васюк.
— В банной, э, в смысле, в ванной. Вдоль труб пробили.
Нужно будет учесть такую возможность. То-то в ванной комнате дверь была снята. А пролом сразу не заметили, внимательнее нужно быть, усидчивее…
— Занять оборону. У окон осторожнее. Готовим атаку на второй этаж. Сапер, Костя-Конопач, ты где пропадаешь?
…Немцы наверху что-то ворочают, не иначе, баррикадируют у лестницы. Там бы и рвануть, но насчет этого саперу виднее. Специфика.
…Работают люди: наблюдают, готовят штурм-подъем. А незадачливый товарищ гвардии старший лейтенант разыскивает свою шапку – скинул вместе с каской, теперь поганая каска – вон она, а шапка сгинула. Прямо наваждение какое-то с этими головными уборами. Привязывать ушанку на резинку как рукавицы, что ли?
— Готово, товарищстарлейтен. Тут вот рванем.
— А как подниматься? Лестница?
— Шкаф крепкий, устоит, подвинем от стены, дальше вон табуреток – тоже крепкий.
— Еще что-то ищите, подопрем. Там примеряться времени не будет. Быстрота и натиск!
— Понял, сделаем.
— Знамя наше где? Не утеряно?
Знамя – конечно, не знамя, а сигнальное приспособление. Замена рации, которую группе не дали, да, видимо, никогда и не дадут. Привязанный к рейке прямоугольник осторожно выставлен в окно. Окно второе от угла дома, как уславливались.
Серега присаживается в коридоре, закуривает. Вспотевшая голова мерзнет. Этак и мозг простудишь, или что там от него осталось.
Наверху пощелкивают выстрелы, но это так, для порядка. Лихорадочно соображают немцы, что нужно делать, с какой стороны их атакуют, готовятся.
— Ракета! – орет наблюдатель.
— Тедер, ты хоть уточни: чья и цвет? – намекает старший лейтенант Васюк.
— Наша! Белая! Условленная!
— Тогда по местам. Саперы, вы…
Кто-то кричит у знаменитой ванно-банной части помещения. Серега проскакивает туда… Нет, это чуть дальше.
Сержант Парн лежит у окна, на немецком трупе. Сержанта ползком оттаскивают к стене: мертв, в голову стукнуло, щурится сержант, в открытом глазу недоумение застывает.
Старший лейтенант Васюк матерится – длинно, грубо, не сдерживаясь.
— Он к немцу сунулся… тама у фрица парабеллум – осторожно пояснят кто-то из коридора. – Снайпер, должно быть. Ждал.
— Вот… Нужную жизнь на пистолетик-трофей махнул, купился… … – рычит Васюк. – Автомат возьмите у дурака. И к делу, сейчас начнут…
Артиллеристы лейтенанта Пашки начинают без промедления. Бьют по дальнему углу дома, довольно точно. Но, между прочим, сидеть под обстрелом даже легких «сорокапяток»… оно не особо. Группа отошла в противоположную часть дома, задеть не должно, но все равно погано. Серега сидит, прикрывая голову – кто-то передал найденную командирскую шапку, но она все равно холодит, не согрелась пока бродячая одежка. А с сержантом ошибся. Но как угадаешь? Вроде спокойный был, рассудительный, не сопля какая… Парабеллум ему… а то бы не успел, ой, дурак-дурак…
Снарядов должно быть шесть, но прилетает почему-то пять. Не дожидаясь обещанного, командир кивает саперам.
Поджигают пристроенный под потолок заряд тротиловых шашек, прибегают. Пауза… вот – шестой снаряд тюкает в дом, одновременно грохочет...
Война – жутко пыльное дело.
— Пирамиду! – кричит, кашляя, старший лейтенант.
Шкаф сдвигают мигом, рядом импровизированная лесенка, само собой, жутко шаткая, Серега подпирает ее плечом, остальные придерживают. Кононов уже лезет, чуть ли не по головам, оскальзывается, но хорошо, что в валенках. За ним следующий автоматчик…, командир взбирается четвертым…