Днем отошли в город, отряд даже чуть увеличился, вливались бойцы рабочих отрядов и отдельные группы красноармейцев и моряков. Капитан собирал к себе всех. Имелся в запасе транспорт для маневрирования, имелся воскрешенный в мастерской броневик, имелась противотанковая пушка. Держались у парка Райниса, немцы начали обходить, пришлось отступать за канал в Старую Лиепаю…
…— Стеценко, поверни и заслони нас от домов, – крикнул Василек. – Серый, с нами!
Серега спрыгнул за двумя бойцами, перевалились через перила, скатились под мост.
— Так вот же оно – заложено! – сказал один из саперов. – Готово к взрыву, товарищ старший лейтенант.
Лежали ящики с тротилом в торопливо выдолбленной нише, валялось кайло, прямо через нее тянулись провода…
— Может, готово, а может и не совсем. Перепроверяем. И провода приберите, все же приличный мост[4] к подрыву готовим, а не тыловой сортир ротного значения – намекнул Василек. – Серый, наблюдай.
Лежал товарищ Васюк, приглядывал за набережной, слушал, как над головой проезжают машины отходящего отряда. Размышлялось о странном… вот ошибутся с детонаторами саперы, и исчезнет группа без всякого упоминания. Даже когда мост обратно отстроят, вряд ли назовут «имени Павших Подрывников». Подрывников вообще почему-то вспоминать не очень любят, хотя не последней важности военные люди…
С детонаторами обошлось, отошли в дом с чудесным видом на канал, перевели дух. Вскрыли консервы, Линда успела вскипятить чайник.
Жевали у окон, не прерывая наблюдения. Командиры обсуждали действия немцев, довольно осторожные, если не сказать, вялые.
— Побаиваются, – сказал капитан-сапер, который, судя по всему, сапером как раз не был. – Даже разведки нет.
— Скорее, группируются, – пояснил Василек. – Мосты наверняка поставлены у них отдельным пунктом в списке задач, на них выделены силы и специалисты. Штурм и городские бои дело сложное – у здешних фрицев тоже опыт скромный.
— М-да, с организацией у нас так себе, – согласился капитан. – Вон как все неупорядоченно. Предмостное укрепление – баррикада из гераней.
У моста действительно валялась куча узлов и корзин, видимо, сваленная с какой-то повозки. Среди пожитков торчал и горшок с каким-то особо ценным цветком. А ближе лежал перевернутый мотоцикл со всем знакомой белой буквой на коляске.
— Жаль парня, – сказал капитан. – Надежный был человек. Как у него с ранением, товарищ Линда? Выживет или нет?
— Я же не врач. Возможно, позвоночник зацепило, Ян же шевельнуться не мог, – тихо сказала санинструктор из глубины комнаты.
— Скорее это от контузии, такое бывает, – заметил Василек. – Но на фронт парень едва ли вернется, придется нам как-то самим обходиться. Кстати, идут фрицы…
На той стороне замелькали серо-зеленые фигурки – несколько немцев перебежали ближе к мосту, залегли за парапетом. Зашевелились и на улице.
Старший лейтенант убежал вниз, капитан, оставленный для связи Серега, пулеметчики с «дегтяревым» затаились на НП второго этажа…
… Мост рванули, когда по нему проскочили два бронетранспортера и какая-то гусеничная каракатица, вооруженная кузовной установкой с тонким стволом. Крикнул капитан, застрочил «длинной-сигнальной» пулемет из соседней комнаты. На канале ухнуло, не особо громоподобно, но в доме вылетели стекла, а ближайшая часть моста осела, образовав неширокий, но неприятный провал.
На улице вспыхнул короткий и яростный бой: один полугусеничный бронетранспортер сразу подбила наша спрятанная «сорокапятка», хитроумную «каракатицу» тоже мигом остановили, а второй бронетранспортер[5], закидываемый гранатами, пытался рвануть в переулок, палил разом из двух пулеметов, едва остановили гада. На мосту прошло проще – побежавшая было на этот берег немецкая пехота осознала, что дело плохо, двинула назад. Понятно, преодолеть подорванный, но не очень обрушившийся мост в пешем порядке особого труда не составляло, но не под пулеметами и плотным винтовочным огнем. Немцы открыли пальбу с предмостной улицы из автоматических пушек, но наша «сорокапятка» живо заставила их уняться.
Донесся отдаленный взрыв – наши подорвали поворотный мост.
— Антракт, – сказал капитан, так и не вынувший из кобуры наган, но выглядевший вполне удовлетворенным. – Ты, Васюк, в театре-то бывал?
— А как же, в ТЮЗ[6] со школой трижды ходили.
— Да, примерно наш уровень. Ну, ты повышай культурное развитие, в следующий раз МХАТ как минимум.
***
До темноты длилась перестрелка через канал. В отряде было два «максима» – строчили, не жалея патронов. Боезапас имелся, людей было маловато. Но стояли насмерть.
Вели огонь из клуба моряков меткие осоавиахимовцы под командой Кирилла Берзиньша. Держались у железнодорожного моста и в складах комсомольцы, удачно закрепились в гостинице «Олимпия» рабочий отряд директора электростанции Ягминсона и военные моряки.
На двух языках бухтел из-за канала здоровенный фашистский репродуктор: «Ваша борьба бесполезна. Прекратите огонь, сложите оружие, сдавайтесь! Мы вам ничего плохого не сделаем. Мы уничтожаем только коммунистов и жидов». Вновь обстреливала артиллерия немцев – швыряли снаряды не особо метко, больше на психику давили.
Немцы пытались переправиться на лодках у острова Аттекас, туда подошел наш броневик, резервная группа Зундманиса. Отбились и там.
В темноте, по команде, наши начали отходить. Центр города был разрушен, горели дома.
Отряды и отставшие бойцы собирались у Городского кладбища. «Линда-2», подхватив по дороге троих «заблудших», прикатила одной из последних. Оказалось, что людей еще много – наверное, человек четыреста, и машин порядком. Зенитчики с двумя пушками, моряки с 27-й береговой, много легкораненых. Назначали задачи и старших машин…
Линда поменяла гимнастерку на новую, чистую, пыталась ладнее оправить слишком широкий подол.
— Давай складку сделаю, – Серега одернул и заправил ткань. – Во, как на параде.
— Красота. Вдохновляющая, – подтвердил, скребя щетину, Стеценко.
— Ну вас, мне и так неловко. Глупо с этим именем вышло. Тут думать как прорваться нужно, а вы… – заворчала Линда.
— Прорвемся, все продумано, – заверил товарищ Васюк. – Слушай, может тебе браунинг на всякий случай дать? У меня есть.
— У меня «на всякий» тоже есть, – девушка похлопала по карману рабочих, давно утерявших первоначальный цвет, брюк. – Только я из пистолета не очень стрелять умею.
— Стрелять за тебя есть кому, защитим. У тебя вон сумка – главное оружие, – справедливо напомнил Стеценко.
Действительно, боевая санинструкторская сумка вновь была пухлой, пополненной медикаментами. Хорошо, когда запасы есть и пополняются организованно.
Подошел Василек:
— Выдвигаемся. Мы идем головными. Стеценко, точку у Бернат ты знаешь. Я в кузове проедусь, дух переведу.
Старший лейтенант подкинул в кузов Линду – было видно, что касаться девушки ему прямо ох как приятно.
Вздохнув, Серега залез в кабину, разместил винтовку.
— Иногда ты все ж догадливый, – признал Стеценко. – А в городе все бьются, слышишь?
В оставленной Лиепае все еще сопротивлялись наши: трещали винтовочные выстрелы, долбила скорострельная немецкая пушка, доносились взрывы гранат…
— Смелые. Успеть бы выскочить героям. Может, через озеро уйдут… – пробормотал Серега.
По кабине хлопнули ладонью – вперед!
У Бернат в колонну влился стоявший здесь заводской отряд прикрытия. Не задерживаясь, двинулись дальше. «О фарах забыть, не курить, фонари не зажигать» – знали все. Василек исчез во тьме с несколькими бойцами-автоматчиками, в «Линду» пересел капитан, возглавляющий колонну.
— Что ж, товарищ Васюк, веди, ты практически местный.
Двигались самой малой скоростью. Висел на подножке Серега, всматривался во тьму, иной раз приходилось спрыгивать и пробегать перед машиной, нащупывая ускользающую колею. Помогал устроившийся на другой подножке парень из заводского отряда, очень толковый человек. Советовались, вели сквозь заросли, Серега осознавал, что ничего более ответственного в своей жизни ему делать не приходилось. Майка, да и рубашка на спине были мокры от пота насквозь…
Тянулась колонна, пробиваясь по почти незаметной дороге, обламывая ветви кустов, оставляя за собой почти готовую проезжую дорогу. Влажная земля едва держала колеса…
Стрельба вспыхнула, когда головная «Линда-2» уже была близка к нормальной дороге, уходившей от старой дамбы. Застрочил немецкий пулемет, захлопали минометы, пуская мелкие противные мины. Тут же ударили автоматы нашей группы прикрытия, перестрелка была короткой, смолкла, начали стрелять немцы откуда-то правее, но машины уже выбирались на дорогу. Немцев впереди не было.
Ждала, пропуская колонну, «Линда-2». Набирали скорость машины, вполголоса гнал их вперед капитан. Сзади шел суетливый бой: наш броневик, вглухую севший-увязший на болотистой дороге, бил по немцам из пушки и пулемета, немцы в ответ палили из чего могли…
Вышли к «Линде-2» автоматчики прикрытия и Василек, ждали отставших. Давно уж умолк броневик, виднелось среди кустов зарево, продолжали стрелять немцы, включились со стороны Барты минометы посолиднее. Наконец, выбрались к дамбе двое бойцов в комбинезонах:
— Всё, мы последние.
Не было у нашей колонны больше бронетехники, но имелся простор впереди. И нельзя было терять ни минуты…
Материалы Отдела «К» (фрагменты)
Ситуация 27.06.
Сутки
Морская эвакуация по нашей (непрофильной) оценке прошла достаточно успешно. При переходе было потеряно два судна – самоходная баржа и торпедный катер №47[7], экипажи подобраны. Незначительные повреждения получили шесть судов и кораблей, в том числе эсминец «Ленин». Остальному конвою удалось дойти относительно благополучно, в том числе и «Виенибе»[8]. Сведения о двух потопленных шнелльботах и сбитых самолетах нуждаются в дополнительном уточнении.
< >
Схема действий по прорыву 67-й сд и иных сил гарнизона из Лиепаи не претерпела значительных изменений. Но вследствие уменьшения численности отягощающих обозов, мобилизации всего транспорта, полному взаимопониманию с командованием ВМБ, меньшего числа транспортируемых раненых, устойчивой (относительно) координации с 114-м полком, операция по прорыву и выводу войск значительно ускорились.