Торн крепко сжал губы, потом спросил:
— Я думаю, вы так и не смогли попасть в Башню?
— Один из нас прошел.
Торн вздрогнул, его лицо покрылось мертвенной бледностью.
— Один? Кто же это?
— Я отвечу вам лишь тогда, когда вы все выложите.
Торн упрямо вздернул подбородок и перевел дыхание.
— Я не стану ничего говорить, пока мы не попадем на «Марк Твен». Я расскажу все лишь Сэму Клеменсу; здесь — ни слова. Если вы хотите, можете вскрыть мой череп. Это жестоко... и это будет стоить мне жизни, но вы не узнаете ничего.
Джил увела Сирано в соседнюю каюту.
— На борту «Марка Твена» есть рентгеновский аппарат?
— Не помню. Спросим их, как только возобновится связь.
Они возвратились к Торну. С минуту он пристально смотрел
им в глаза, потом с трудом, словно презирая себя за слабость спросил:
— Этот человек... он вернулся?
— Не все ли вам равно?
Торн, видимо, колебался, собираясь что-то сказать, но неожиданно тишину разорвал его хриплый хохот. Он смеялся!
— Ну, что ж, — решила Джил, — летим к судну. Поговорим там, если вы не надумаете сделать это раньше.
Проверка оборудования дирижабля заняла не более часа. Затем отвязали канаты и последние члены экипажа взошли на борт. В кресле пилота сидел Сирано. Медленно, осторожно, он начал поднимать «Парсефаль» в воздух, развернув пропеллеры вверх. Из баков выпустили водный балласт, и дирижабль круто взмыл в небо. Через десять миль Сирано стал постепенно снижать высоту полета, направляя дирижабль к расщелине, через которую они проникли в этот туманный ад.
Джил стояла у ветрового стекла, напряженно вглядываясь в белесую пелену. На миг ей показалось, что она слышит рокот волн, свист ветра и заунывные стоны неприкаянных душ.
— До свидания, Пискатор, — пробормотала она. — Мы еще вернемся...
Поток воздуха швырнул дирижабль в узкое ущелье и с силой вытолкул наружу. По словам Сирано, они вылетели словно новорожденный из чрева матери, жаждущей отделаться от него. Свет, сверкающее солнце и вид зелени внизу привели всех в экстаз. Из отсека в отсек неслись восторженные крики, песни и смех.
Как только «Парсефаль» поднялся на достаточную высоту, Аукусо начал налаживать связь с «Марком Твеном». Через час ему удалось нащупать в эфире Клеменса.
Джил только начала свой доклад, как Сэм в возбуждении прервал ее и принялся рассказывать о предательском нападении Грейстока. Она молчала, потрясенная дурной вестью; вскоре пространные и подробные описания Сэма начали ее раздражать. Главное было уже ясно — корабль уцелел.
Наконец, Клеменс выложил все.
— Ну, я отчитался вчистую. Теперь ваша очередь. А где Файбрас?
— Погодите... я же не успела сказать вам и двух слов.
Она подробно изложила все, что случилось за последние пять
дней. Сэм слушал с огромным напряжением, лишь изредка прерывая ее невнятными восклицаниями.
— Итак, Файбрас мертв, и вы полагаете, что он — один из Них? — дрогнувшим голосом произнес он, когда Джил закончила.
— Может быть, это слишком поспешный вывод? Предположим, черный шарик имплантирован и другим людям в каких-то научных целях... Ну, скажем, одному из тысячи или из десяти тысяч... Не знаю, зачем... Возможно, шарик излучает волны, которые Они регистрируют в процессе исследований, или он дает возможность следить за выбранными объектами.
— Не думаю, — возразила Джил. — Хотя мне бы очень хотелось согласиться с вами. То, что Файбрас — один из Них...
— она судорожно сглотнула и добавила едва слышно: — Мне ненавистна даже мысль об этом...
— Мне тоже. Но сейчас самое важное — ваш вывод о том, что наземная экспедиция бессмысленна. Я построил два судна напрасно, — он горько рассмеялся. — Впрочем, не совсем так. Я строил их ради самого долгого путешествия — даже если это путешествие в никуда... К тому же, у меня осталась другая цель
— король Джон! Я должен схватить его и расквитаться за все!
— Но вы заблуждаетесь, Сэм. Я уверена, что мы сумеем попасть в Башню... Правда, для этого нужен лазер.
Клеменс замолчал, и Джил поняла, что он пытается совладать с охватившим его удивлением.
— Вы имеете в виду?... — Сэм был явно смущен. — Значит, Файбрас вам все рассказал? Ну что за безрассудный, беспринципный тип! Я же просил его молчать! И он прекрасно знал, как важно сохранить это в тайне! А теперь в рубке все уже в курсе дела — они здесь ловят каждое ваше слово. Придется мне взять с них клятву молчать, но я не уверен, что это помешает распространению слухов. Ну, Файбрас, попадись он мне!
Помолчав, Сэм добавил:
— Давайте продолжим наш разговор на судне, чтобы не сболтнуть лишнего. Как вы понимаете; нас постоянно подслушивают радисты Джона. Можете себе представить их восторг, если они узнают о наших планах! Да они будут облизываться как свиньи, нашедшие свежую коровью лепешку!
— Извините, что так получилось, — голос Джил был полон раскаяния, — но нам необходимо посоветоваться. Желательно поднять лазер на борт дирижабля без посадки. — Она помолчала.
— Только с его помощью мы можем проникнуть в Башню, мистер Клеменс. Иначе вся наша работа и смерть людей теряют смысл.
— А мне он нужен, чтобы уничтожить Джона!
Джил пыталась сдержать раздражение.
— Подумайте, Клеменс, что важнее — свести счеты с Джоном или разгадать тайны этого мира? В конце концов, мы можем оба использовать лазер. Я верну его вам.
— Черта с два — вернете! Если вернетесь сами, в чем я не совсем уверен! При следующей попытке вас могут схватить. До сих пор Они сидели в своей Башне как мыши, посмеиваясь над кошкой, что тычется в узкую нору. И что же вы думаете, мыши останутся мышами, когда лазер начнет сокрушать стены Башни? До они тут же прихватят вас, как Пискатора! И что дальше?
— Сэм закашлялся, послышалось проклятье и щелчок зажигалки
— он прикуривал сигару. — Ну, а теперь представьте, что металл не поддается лазеру?
— Все может быть... попробуем. Это единственный способ закончить дело.
— Ну, хорошо, хорошо. Вы рассуждаете логично, вы совершенно правы, поэтому не будем продолжать спор. — Я человек здравомыслящий; отсюда следует, что лазер вы получите. Однако здесь есть одно большое «но», как однажды сказала испанская королева: сначала вы доберетесь до короля Джона.
— Не понимаю... Что вы имеете в виду, Сэм?
— А вот что: я хочу совершить налет на «Рекс». Ночью пошлем туда вертолет и выдернем Джона с постели как морковку с грядки! Желательно взять его живым, но если это не удастся, я не буду сильно расстроен.
— Это глупо! Глупо и отвратительно! — возмутилась Джил.
— Ради вашей авантюры мы должны рисковать вертолетом и жизнью людей! Мы можем потерять и то и другое — а вертолет у нас остался только один.
Сэм тяжело задышал. Наконец, справившись с гневом, он заговорил ледяным тоном.
— Это выглядит глупостью только в ваших глазах. Напомню
— если удастся схватить Джона, отпадет необходимость думать о «Рексе» как о противнике. Сколько будет спасено жизней! Покончим с Джоном, и пусть его место займет первый помощник. Кто бы он ни был — я желаю ему удачи! А мое самое большое желание — чтобы Джон не избежал кары за свои преступления... чтобы он не властвовал над моим прекрасным кораблем, ради которого я работал как вол, сражался, интриговал, лил кровь и пот... который я выстрадал! Мне надо только одно — чтобы этот мерзавец, выдающий себя за человека, стоял передо мной! И я скажу этой мрази, этому ничтожеству все, что думаю о нем! Я даже не стану его убивать
— высажу на берег и раскочегарю топку... не больше... разве что на этом берегу случайно окажется племя каннибалов или компания рабовладельцев.
— А если его убьют во время нападения?
— Я примирюсь с подобной неудачей.
— Однако я не могу заставлять своих людей участвовать в таком рискованном деле.
— И не надо. Вызовите добровольцев. Если никто не согласится
— тем хуже для вас: лазера вы не получите. Учтите, я никого насильно не толкаю на героическую смерть. Просто мне известна человеческая натура.
Сирано крикнул:
— Почту за честь участвовать в атаке, Сэм!
— Сирано? Что ж, хотя вы не относитесь к числу моих задушевных друзей, добрый вам путь! От всего сердца желаю удачи.
Джил так изумилась, что на минуту потеряла дар речи: это заявил человек, уверовавший, что Марс — глупейший из богов!
— Сирано, почему вы на это идете?
— Почему? Не забудьте — я тоже был на «Ненаемном», когда его захватил Джон со своей шайкой... меня чуть не убили! Я тоже жажду мщения, мечтаю увидеть физиономию этого бастарда, когда он попадется в капкан... Да, войны — отвратительны! Но речь идет не о той войне, что развязана алчными, жаждущими славы безумцами, которым наплевать на тысячи убитых, покалеченных, замерзших и погибших от голода... Нет, эта война — наше личное дело. И я знаю человека, вместе с которым буду вести свою собственную, крошечную, но абсолютно справедливую войну. Это Сэм Клеменс, питающий к войнам такое же отвращение, как и я.
Джил не стала спорить с ним. Сирано казался ей ребенком — глупым ребенком, которому все еще хотелось играть в солдатики, хотя он прекрасно знал, что эти кровавые игры не доводят до добра.
Теперь она была вынуждена согласиться с условием, которое поставил Клеменс. Вначале ей казалось, что немногие рискнут принять участие в этой авантюре; затем Джил припомнила чувство тягостного бессилия, охватившее экипаж «Парсефаля» перед вратами Башни. Клеменс был прав; он действительно знал человеческую натуру — вернее, натуру мужчин. Сейчас ее команда была готова схватиться с любым реально существующим и зримым врагом.
Переговоры длились еще около часа. Сирано утверждал, что помнит расположение всех кают на «Рексе»; он рвался в бой с неменьшей горячностью, чем Клеменс. Обсудили последние детали, и Сэм прервал связь, получив твердые заверения, что узнает результаты рейда сразу же по возвращении вертолета.