Через стену спальни Кристабель он прошел, едва дыша от изнеможения. Кристабель все еще сидела на кровати, опустив плечи, опираясь лбом на сложенные руки, так что ее густые волосы спускались ниже колен. Широкие стеклянные двери в оранжерею были открыты, Мирната стояла у перил и смотрела на западные районы города. Эдеард сбросил маскировку и прикрыл стеклянные двери.
Мирната обернулась, от удивления открыв маленький ротик. При виде материализовавшегося в комнате Эдеарда ее испуг сменился искренним негодованием. Девочка подбоченилась и вызывающе уставилась на него.
– Все в порядке, – хриплым голосом и неустойчивым посылом сказала ей Кристабель. – Прогуляйся, пожалуйста, вокруг оранжереи, прошу тебя.
Мирната напоследок бросила на Эдеарда гневный взгляд, но послушалась и отошла.
Эдеард опустился перед Кристабель на колени и сплел пальцы, словно в молитве.
– Я так виноват перед тобой, – заговорил он. – Прошу тебя, выходи за меня замуж. Я ведь ничего не знал.
Кристабель откинула с лица прядь волос. Глаза у нее припухли и покраснели, а лицо стало бледным, как у больной.
– Выйти за тебя замуж?
– Пожалуйста.
Ее взгляд затуманился недоумением.
– Ты не знал?
– Об этом обычае недели и одного дня. Клянусь, я даже не слышал о нем. Поверь, я бы никогда не решился тебя обманывать, тем более в таком деле. Я люблю тебя, Кристабель.
– Ты не знал?
Надежда придала силы ее голосу.
– Нет. Клянусь заветами Заступницы, я не знал.
По ее лицу снова потекли слезы, но уголки губ уже приподнялись в улыбке.
– Ты не знал? – почти прокричала она.
Эдеард сокрушенно опустил голову.
– Грибы гаче, – умоляюще прошептал он.
Кристабель начала смеяться, но смех прервался всхлипываниями. Она ударила его по голове, а в следующее мгновение они уже оказались в объятиях друг друга.
– Я думала… – Она опять всхлипнула. – Я думала, ты… Я не знала, что думать. Я ничего не понимала. После этой недели – после всего, что мы делали, после того, что мы вместе испытали, – я не знала, почему…
– Ш-ш-ш. – Он пытался ее успокоить и крепче прижимал к себе. – Тише. Произошла глупейшая ошибка, и это только моя вина. Всю свою оставшуюся жизнь я буду стараться ее исправить. Клянусь. А теперь, прямо сейчас, я пойду к твоему отцу и попрошу его согласия. Я знаю, у меня всего один день. Если… – он помолчал, – только ты согласна.
– Нет, – сказала она.
– Почему? – ошарашенно воскликнул он.
– Потому что в тебе говорит твоя вина.
– Нет. Я действительно хочу на тебе жениться. Я еще не могу поверить, что и ты этого хочешь, но, если ты думаешь, что я снова сделаю глупость, тогда…
– Послушай. – Она схватила его за руки, не давая ему жестикулировать. – Посмотри на меня.
Эдеард подчинился. Она была потрясающе красивой, даже с залитым слезами лицом.
– Когда я предлагала тебе провести неделю со мной, я знала, о чем прошу, – произнесла она. – Я, как мне казалось, предоставила тебе выбор: традиционную «неделю и один день» – или любовное свидание в тот же день безо всяких обязательств. Ты выбрал неделю, и твой выбор многое рассказал о тебе, о том, что ты уважаешь меня, а не просто хочешь затащить в постель. Но ты-то не знал, что все это означает. Ты не думал о браке. Ты не обдумывал свое решение. Поверь, я долго размышляла, я знала, чего я хочу. Но, Эдеард, ты узнал об этом… как давно?
– Кансин мне все объяснила, – признался он.
– Час назад?
– Нет! Не так давно. Я сразу примчался сюда.
– Хорошо, полчаса назад. Эдеард, такие решения не принимаются за полчаса. Ты поступаешь так из-за чудовищного недоразумения, и весьма любезно с твоей стороны стараться меня утешить. Это лишь прибавляет тебе привлекательности в моих глазах, но не делает твое решение взвешенным.
– Все не так. Я хочу жениться на тебе. Очень хочу.
– Отлично. Кансин объяснила тебе, почему этот обычай принят в наших семьях?
– Чтобы понять, подходим ли друг другу физически. – Он самодовольно кашлянул. – Я полагаю, мы прошли это испытание, не так ли?
– Так. Мы отлично справились. Но говорила ли она, зачем так делают?
– Если мы поженимся, мы будем вместе долгое время, возможно, не одно столетие. И нас все должно устраивать.
– Да, но и это еще не гарантия, особенно если мы заключаем брак в столь раннем возрасте. Сотня лет – большой срок для любви, не говоря уж о двух сотнях. Теперь ты понимаешь? Я думала об этом с того момента, когда мы впервые встретились, и я поняла, что поступлю правильно, предложив тебе неделю. Но ты-то не думал. Ты подчинился внезапному импульсу. Эдеард, мне нужно, чтобы ты ясно представлял, о чем просишь. Мне это необходимо. Пожалуйста.
– Ох. – Эдеард привстал и остался сидеть на корточках. – Конечно, – послушно сказал он.
Кристабель усмехнулась и наклонилась к нему.
– Но это не значит, что ты целую неделю будешь гадать, сколько тебе потребуется времени, чтобы сделать вид, будто все основательно обдумал. Понятно?
– Да. – Эдеард физически ощутил тепло залившей его лицо краски. – Заступница, какой же будет наша с тобой жизнь?
Она улыбнулась в ответ и поцеловала его.
– Настолько трудной, насколько я смогу устроить.
– Это точно.
Он обхватил ее голову руками и крепко расцеловал.
Они еще долго сидели, обнявшись. Когда они наконец отодвинулись друг от друга, про-взгляд Эдеарда обнаружил, что на третьем этаже Лорин выходит из себя, поторапливая на лестнице четверых вооруженных охранников. Даже для хорошо тренированных мужчин подъем был делом нелегким.
– Твой дядя торопится сюда, – негромко произнес Эдеард.
– И Мирната вернулась, – весело добавила она.
Эдеард обернулся. Девочка, прижавшись лицом к стеклу, заглядывала в комнату. Затем его про-взгляд обнаружил и приближающегося по центральному коридору Джулана.
– О Заступница, – простонал он.
– С папой я все улажу, – сказала Кристабель, направляя отцу телепатическое сообщение.
Эдеард позволил стеклянным дверям открыться.
– Ты просил прощения? – обратилась к нему с порога Мирната.
– Да, – заверил ее Эдеард. – И мы с твоей сестрой во всем разобрались.
– Я знала, что так и будет.
– Хотел бы я это знать заранее.
Она наклонила головку, внимательно его рассматривая. Эдеард, поежившись под ее пристальным взглядом, впервые понял значение фразы «из шести в шестьдесят».
– Если бы я была старше, я бы выбрала тебя себе в мужья, – решила Мирната.
– Э-э… я рад.
Кристабель поцеловала сестренку в макушку.
– Еще раз вокруг оранжереи.
– Крисси!
– Вперед. Сейчас же.
Мирната печально вздохнула и убежала.
Кристабель улыбнулась ей вслед.
– Мне уже сейчас жаль ее будущего мужа.
– Что твой отец? – спросил Эдеард.
– Успокоился. На время. Мы оба должны с ним поговорить.
Эдеард попытался изобразить ободряющую улыбку.
– Он поймет. Лучше, чем кто-либо другой. – Кристабель встала и подошла к большому зеркалу. – О Заступница. Ты только посмотри на меня.
– Ты выглядишь великолепно.
– Очень любезно. Но не слишком правдиво. – Телепатическим посылом Кристабель вызвала свою горничную. – Я хочу быть готовой снова показаться людям. Это займет некоторое время.
Она принялась распутывать руками пряди волос.
– Хорошо.
Он наконец-то смог как следует осмотреть ее спальню. Насколько Мирната предпочитала розовый цвет, настолько же в комнате Кристабель преобладали кружевные рюши и оборки. Это его немного расстроило.
– Ты можешь подождать, если хочешь, – сказала она.
– Да. Я подожду.
– Эдеард, не здесь.
– Хорошо.
Кристабель вытащила из туалетного столика пару сережек.
– Эдеард?
– Да?
– Что же случилось с бедным дядей Лорином во дворе?
– Представления не имею, – с невинным видом ответил он, поспешно закрывая за собой дверь спальни.
У входа в участок Дживон Эдеарда дожидался капитан Ларош. При одном только взгляде на его парадный сине-красный мундир, саблю и пистолет на белой кожаной перевязи, на его идеально прямую спину Эдеард вспомнил тот день, когда впервые встретил представителя милиции на дороге в Маккатран. К тому же вид Лароша был таким же аристократически высокомерным, как и у того офицера.
– Идущий-по-Воде, – окликнул Ларош приближающегося Эдеарда.
– Капитан?
– Мэр Овейн хочет тебя видеть.
Эдеард представления не имел, с чем это связано.
– Понятно.
– Отлично. – Ларош обернулся к поджидавшим его рядовым.
– Становись, парни.
– К чему такой эскорт? – поинтересовался Эдеард.
Капитан Ларош слегка усмехнулся.
– Мэру очень нравятся внешние атрибуты его власти. Он говорит, что это напоминает людям о существующем порядке.
– Ага.
– Лично я считаю эту помпезность и церемонность лишней занозой в заднице. Мой ординарец потратил полночи, чтобы привести мундир в порядок.
Эдеард с трудом удержался, чтобы не опустить взгляд на собственный костюм. Он все еще донашивал мундир, приобретенный им во время стажировки, и на нем уже появились признаки износа.
– Куда мы идем? – спросил Эдеард, когда Ларош свернул на улицу Чейт к Братскому каналу.
Он полагал, что встреча состоится во Дворце-Саду.
– К милицейским конюшням, – сказал Ларош. – Полки районов Парк Фолас и Зельда сегодня отправляются в провинцию Таленс, и по традиции мэр пришел их проводить.
– Я и не знал.
– Теперь это происходит все чаще. Возможно, и я скоро получу приказ на выход. – Он грустно улыбнулся. – Не совсем то, на что я рассчитывал, когда поступал на службу, но у каждого свой долг, верно?
– Точно, – быстро ответил Эдеард.
– Ты молодец. В последнее время твои действия вдохновляют людей. Давно пора кому-то усмирить бандитов. Так больше не может продолжаться.
Эдеард слегка удивился – он никак не ожидал одобрения со стороны капитана милиции. Он повидал столько высокомерных и никчемных сыновей из благородных семейств, что стал относиться к ним всем с некоторым презрением. Но капитан Ларош, несмотря на свой чопорный вид, хотя бы проявил беспокойство по поводу обстановки в городе.