Вода Темзы была доступна и богатым, и бедным для всевозможных надобностей: для купания и стирки, для стряпни и питья; необходимость в ней была столь универсальной, что воду считали общей. В одной брошюре 1600 года с одобрением излагается мусульманская идея о том, что “никакой платы не следует взыскивать за воду, которую Бог дал в свободное пользование богатым и бедным”. В тот же период на Темзе устраивались празднества, объединявшие всех лондонцев. Темза была источником пищи, питавшей каждого. Помимо прочего, ее берег предоставлял место для жизни людям разного достатка: дворцы и лачуги стояли здесь почти что бок о бок. Вот как сэр Уильям Д’Авенант описывал северный берег Темзы в 1656 году: “Тут лорд, тут красильщик, а в промежутке – места наихудшего сорта”. Тернер в своих ранних изображениях Темзы подчеркивает контраст между барочной архитектурой на ее берегах и соседними гидротехническими сооружениями и угольными баржами. Река активно сопротивлялась любым попыткам установить иерархию и разделить людей на категории: ведь вода – растворяющая и объединяющая стихия. Темза, кроме того, самым разным людям давала на своих берегах работу и возможность получить доход. На пике всеобщего увлечения лодками в конце XIX века у шлюзов и плотин наблюдалось чуть ли не братание лордов и кокни, в результате чего возникало, как писал один обозреватель, “стихийное веселье”, как будто обычные правила на короткое время отменялись. Этим природным эгалитаризмом объясняется особый грубый язык лодочников, традиционно направленный против более состоятельных, чем они, и выше расположенных в общественной иерархии пассажиров.
Отсюда – связь Темзы с различными уравнительными движениями. В конце XIV века одним из важных побудительных факторов к восстанию Джека Стро против поборов Ричарда II и подушного налога послужило недовольство рыбаков Макинга, Вэнтеджа и других деревень в нижнем течении Темзы. Первые волнения начались в Фоббинге, и в исторических документах графства Эссекс читаем, что “сильней всего замешаны [в восстании] были жители земель вдоль берега Темзы”. С рекой были связаны многие акты насилия. Бунтовали жители Баркинга и Дартфорда, поджоги и мятежи произошли в Грейвзенде. Один отряд повстанцев прошел из Блэкхита в Саутуорк и Ламбет, где штурмовал дворец архиепископа. Река словно бы воодушевляла борцов за свободу. Не случайно лодочников, плававших по Темзе на барках, называли, пусть и иронически, “Сыновьями Свободы”.
В XV веке в долине Темзы было много приверженцев секты лоллардов, протестовавшей против иерархических принципов и коррупции в официальной церкви. Секта имела сильные позиции, в частности, в Марлоу и Фарингдоне, в Абингдоне и Баскоте. Лолларды были весьма активны также в окрестностях Оксфорда. Восстание лоллардов 1431 года было по существу подавлено именно в Абингдоне, где они могли рассчитывать на наибольшую поддержку; однако идеи лоллардов продолжали циркулировать в приречных районах. Знаменательно, например, что баптисты наиболее мощно проявили себя в былых средоточиях лоллардской “ереси”. Связь баптистского движения с рекой, в немалой степени проявившая себя в ритуале водного крещения, показывает, как сильно близость Темзы повышает популярность эгалитарных верований.
Левеллеры (уравнители) – республиканцы и демократы XVII века, времен гражданской войны и республики Кромвеля – в 1647 году собрались в церкви св. Марии в Патни на берегу реки на так называемые “дебаты в Патни”, во время которых было выдвинуто “Народное соглашение” – своего рода новый общественный договор. Два года спустя Уолтон-апон-Темз стал ареной эксперимента совместной жизни, который поставили диггеры под руководством Джерарда Уинстэнли. Объявив себя “истинными левеллерами”, они начали сообща обрабатывать землю в Сент-Джордж-хилле. Они исповедовали некую примитивную разновидность коммунизма, выведенную из принципов Великой хартии вольностей. Итак, Темза, можно сказать, течет сквозь все эти уравнительные начинания. В 1990-е годы в Баттерси на ее берегу на короткое время возникла коммуна под названием “Земля и свобода”, основанная на идеях равенства и экологической чистоты. Она, как мы видим, следовала старинному образцу.
У реки человек может почувствовать себя “свободным”. Поистине Темза способствует некоему растворению индивидуальности. Она поощряет различные формы совместного разгула – такие, как, например, “морозные ярмарки” былых времен на льду Темзы в особенно холодные зимы. В эти противоестественные недели на реке собирались все классы и слои лондонского общества:
Выходит записной шутник, молодой шлюхин сын,
И отправляет голову сквайра к его пяткам[32].
На реке, даже замерзшей, классовые различия исчезают, и на протяжении веков Темза служила символом свободы. Здесь стираются, смываются все разграничения, установленные на твердой земле. Как пишет Ричард Джефферис в “Современной Темзе” (1885), “на реке люди поступают как им вздумается, и здесь, похоже, нет никакого закона – по крайней мере, нет властей, чтобы добиваться его исполнения”. Лодочники, плававшие на барках, закона над собой и правда не знали и считали себя свободными – этакими речными цыганами. Разнообразные мелкие воришки и контрабандисты, промышлявшие на реке и около нее, искренне полагали, что не делают ничего плохого. Вот почему учреждение речной полиции вызвало такое возмущение. И в наши дни попросить кого-либо на Темзе воздержаться от тех или иных действий считается в определенной мере оскорбительным. Некоторые из крупнейших радикальных событий в английской истории – в частности, мятеж моряков у отмели Нор в 1797 году и забастовка докеров 1889 года – произошли на Темзе. Река – царство вольницы.
VIIРабочая река
Парусники у моста Блэкфрайерз
Глава 18Речное судно
Здесь плавали гребные “уэрри” и клинкеры, плашкоуты и груженые лесом “онкеры”, плавучие дома и ялики, яхты и моторные лодки, весельные суда с навесами и шлюпы, питерботы и лодки для ловли угрей, плоскодонки и лихтеры, двухвесельные “фанни” и катера, баржи и пароходы, каноэ и “кораклы” из обтянутых кожей прутьев, тузики и угольщики, барки и шхуны, гички и шлюпки, четырехвесельные “ранданы” и одномачтовые “дау”… Их делали из дуба, из красного дерева, из ели; для прочности использовали железные полосы, для крепления такелажа – медь. Они бороздили Темзу с незапамятных времен.
На некоторых индийских реках, спуская на воду новое суденышко, его окропляли кровью принесенной в жертву овцы. В Мадрасе под киль новой лодки помещали тыкву и давили ее при спуске на воду – тыква заменяла человеческую голову. Жители Соломоновых островов клали на нос вновь построенного каноэ голову убитого врага. Вскоре мы увидим связь между Темзой и человеческими головами, так что обычай, похоже, существовал и в британском варианте. Отсюда, кажется, не так уж далеко до известного ритуала с бутылкой шампанского – разбивать, говорят сведущие люди, надо горлышко бутылки, – и в любом случае спуск на воду нового судна и сегодня сопровождается теми или иными церемониями. Судно, которому предстоит плавать по водам, есть объект благословения и почитания.
Много столетий образцом для большинства судов, плававших по Темзе, служила плоскодонная барка, но на базовую структуру накладывались определенные модификации. Викинги, к примеру, первыми стали строить суда с обшивкой “в клинкер”, то есть внахлест. Большие долбленые лодки датируются саксонским периодом. Возможно, некоторые из них использовались как паромы. Малая осадка такого судна имела важное значение на мелководье; впоследствии долбленая лодка превратилась в плоскодонный ялик, а в более крупном варианте – в плоскодонную барку с прямоугольным поперечным сечением корпуса. Итак, простенькая шаланда, или ялик, и поныне популярный в Оксфорде и Кембридже, – потомок чрезвычайно древнего рабочего судна. Питербот тоже может похвастаться весьма почтенным возрастом: это рыболовное судно, названное в честь святого Петра, покровителя рыбаков.
С речного дна были подняты средневековые суда сходной конструкции. Очень близко друг от друга найдены крупное судно и небольшой лихтер. На первом везли крупы и другие продукты, на втором – камень. Судя по всему, они столкнулись друг с другом и затонули. В Темзе обнаружены, кроме того, средневековые торговые суда, в том числе галеры с мачтами и сиденьями для гребцов, а также “коги” – небольшие лодки с одним квадратным парусом и очень высокими бортами. Согласно книге Лоры Райт “Источники лондонского английского языка” (Laura Wright, Sources of London English, 1996), на Темзе в Средние века насчитывалось как минимум двадцать восемь типов судов. “Скамер” – легкий корабль, “кок” – рабочее судно, на котором плавали каменщики или плотники, “фаркост”, или “варкост”, – баржа для перевозки камня, “мангбоут” – рыболовное судно. Маленький корабль определенного типа назывался “флун”, через Английский канал туда-сюда плавали “коги”. На Темзе можно было увидеть торговое судно “крайер”, грузовая плоскодонка называлась “шаут”[33]. Впрочем, второе из названий, вероятно, происходит от schuyt (это голландское судно для ловли угрей, известное с середины XIV века) и просуществовало до 1930-х годов – вот вам пример голландского влияния на английское речное судоходство.
Суда Темзы, можно сказать, плыли и плывут от этих истоков. В одном законодательном акте за 1514 год говорится, что “плавать по реке на барках и шлюпках – похвальное обыкновение со времен незапамятных”. Барка была самым распространенным плавательным средством на Темзе, произошедшим от доисторических судов. Синонимом “барки” был “лихтер”, и парламентский акт 1859 года определяет “лихтермена” как “любое лицо, плавающее или работающее по найму на лихтере, барке, лодке или ином подобном судне”. Барки были рабочими лошадками Темзы, крепкими, надежными и вместительными. Про их малую осадку говорили, что они могут плыть всюду, где проплывет утка, и даже по суше после хорошей росы. Безусловно, в верхнем течении Темзы они должны были проходить очень мелкие места. Они добирались даже до Эйншема, находящегося недалеко от истока.