ось, что казнили без всякой неопределенности. Первое упоминание о Лондонском мосте в официальных документах содержится в издании Codex Diplomaticus Aevi Saxonici и относится к 984 году. Там сказано, что за изготовление деревянного мужского образа была схвачена и приговорена к смерти ведьма. Ее “утопили, бросив в воду с Лондонского моста”. Река обеспечивала, как считалось, достойное наказание за прегрешение против духа. В упомянутом документе говорится об этой казни как о чем-то само собой разумеющемся, так что подобная расправа с “ведьмой” была, возможно, делом обычным. В XII веке двух женщин, связав их вместе по рукам и ногам, бросили в пруд, называемый Байкпул (близ нынешнего Кройдона), который был соединен с Темзой. Есть некое давно установившееся внутреннее сродство между рекой и тем, что мы называем “язычеством”.
Река в некотором смысле становится священной свидетельницей наказания. Вряд ли можно считать случайным, что два важнейших места казней на суше – Тайберн и Смитфилд – соседствовали с притоками Темзы, Тайберном и Флитом соответственно. Но существует и более прямая связь. В Дагнеме у Темзы стояла виселица, и ее использовали еще в 1780 году. Вешали и на Миллуолском берегу – это показано, в частности, на одной из гравюр Хогарта, посвященных судьбе “ленивого ученика”. Еще одна виселица располагалась близ Гринвича – там, где сейчас улица Багсбиз-козуэй; не исключено, что название происходит от слова bug (нечистый дух), и это заставляет думать, что место считалось нехорошим. Казнили на виселице, кроме того, близ Блэкуолл-пойнта и в неизвестном ныне месте у реки, называвшемся “ров висельников”. Знаменитый “ров висельников” имеется и в Манчестере – он соединял некогда реки Эрк и Эруэлл; связь между казнью и проточной водой не ограничивается, таким образом, Темзой. Около пристани Батлерз-уорф у Тауэрского моста в Темзу впадал Некингер – один из убранных ныне под землю притоков. Название означает “шейный платок дьявола”, иначе говоря, петлю. Можно предположить, что и там стояла виселица.
Самым известным местом расправы близ Темзы был, впрочем, “док казней”. Он, разумеется, не являлся доком в обычном смысле – там, можно сказать, становились на вечную стоянку люди. Вначале виселица находилась на том месте берега, где потом возник док св. Екатерины, но в XVI веке ее переместили ниже по течению – в Уоппинг. Еще позднее, когда была построена береговая дамба, виселицу переставили из западной части Уоппинга в восточную. Это привело к путанице по поводу ее местонахождения: по крайней мере два паба претендуют на честь быть расположенными в той самой точке. Приговоренных – по традиции, в основном тех, кому вменялось в вину пиратство, – выводили из тюрьмы (Ньюгейтской или Маршалси), и процессия, которую возглавлял чиновник Адмиралтейства с церемониальным серебряным веслом, направлялась к реке. Там осужденные, по выражению речного люда, “плясали пеньковую джигу”. Их тела затем обмазывали дегтем и подвешивали у воды. А после этого их, сковав железными цепями, прикрепляли к деревянному столбу на уровне нижней отметки отлива, и там они висели, пока прилив не омывал их трижды, как река омывала окунаемых “сварливых баб”. В “доке казней” вешали вплоть до 1834 года.
Существовали, кроме того, плавучие тюрьмы – печальное зрелище на Темзе на протяжении почти ста лет. Это были отслужившие свое корабли, переоборудованные под места заключения. Первая такая тюрьма появилась в 1776 году, последнее из этих судов сгорело летом 1857 года. “Дискавери”, “Ретрибьюшн”, “Белликё” – вот названия кораблей, где держали заключенных, которые в результате американской Войны за независимость, к несчастью, лишились возможности быть отправленными в Новый Свет. Многие тысячи их трудились на принудительных береговых работах в Детфорде, Вулидже, Чатаме и других местах, живя на кораблях, где их держали в оковах. Они населяли нижние палубы, по пятьсот-шестьсот человек на каждой (вновь прибывших определяли на самую нижнюю), и “страдания их, вызываемые беспрерывным звоном цепей, грязью и паразитами” доступны скорей воображению, чем описанию. Один заключенный утверждал, что “из всех ужасающих сцен, что я видывал, эта была самой тягостной… Ни с чем, кроме нисхождения в ад, это сравнить невозможно”. Так река стала преисподней. Причал в Детфорде называли в народе “доком мертвецов”. Когда заключенный умирал, труп относили в болотистую местность и кое-как закапывали. На заболоченных участках Пламстеда и Арсенала и ныне растет крапива с красными цветками; когда-то их называли “цветами заключенных”.
Были и другие тюрьмы около реки. Тюрьма Клинк располагалась в Саутуорке у Темзы; расстояние от речного берега до тюрьмы Флит составляло менее 100 м. Как место заключения использовался и форт Тилбери, а Миллбэнкская тюрьма (сейчас там территория галереи Тейт) была в свое время знаменитым “современным” учреждением, основанным на идеях Бентама. С воздуха и сейчас можно разглядеть восьмиугольный контур тюрьмы, а скульптура Генри Мура “Сцепленные воедино” стоит там, где заключенные садились на корабли, отправлявшиеся в Австралию. Темза становилась одним из последних образов Англии, которые они уносили с собой.
Глава 22Речные труженики
В своем новаторском исследовании “Источники лондонского английского языка” Лора Райт перечисляет категории людей, которым в Средние века Темза давала заработок, – от таможенников Куинхайта и Биллингсгейта до вездесущих и незаменимых лодочников. Были “смотрители”, отвечавшие за состояние набережных и плотин; были гартмены, следившие за рыбными садками; были гэллимены, лихтермены и шаутмены – лодочники, плававшие на соответствующих типах судов; были “острожники”, бившие рыбу острогами. За порядком на реке следили водные инспекторы и помощники смотрителей. Серчеры (надзиратели) патрулировали Темзу в поисках нелегальных рыбных запруд, тайдмены (“приливные люди”) работали на затопляемых приливами участках берега.
Каждый из этих родов занятий просуществовал много веков, как и профессии, связанные с речной торговлей. Складские рабочие и грузчики были всегда, но в XVI веке на Темзе они подразделялись на множество категорий. Работали складские грузчики (элита) и грузчики со значками, грузчики, входившие в различные товарищества и артели. Существовало четыре “братства”, каждое из которых обладало монополией на определенный тип товаров. Вчастности, грузчики со значками пользовались монополией на все, что прибывало из Данцига и из Ирландии. Контроль над определенной сферой бизнеса, разумеется означал, что они получали некие особые привилегии и порой очень щедрую плату. Складским грузчикам за разгрузку ста квартеров (1,27 тонн) солода платили гинею, тогда как другие были рады получить за ту же работу 8 шиллингов 4 пенса. Река всегда была источником разграничений.
Труд, однако, был нелегким. Большую часть грузов носили на спине, так как по причалам и грубо вымощенным прибрежным улицам возить их фургонами или телегами было невозможно; часто товары прибывали в бочках, которые нужно было катить. Если ноша оказывалась велика для одного, ее вешали на палку, которую двое грузчиков клали себе на плечи. Работа шла медленно и обходилась недешево.
Произошло, помимо прочего, любопытное изменение статуса. К концу XVIII века репутация портовых рабочих опустилась очень низко, привлекательность этого занятия сильно упала. Между тем ранее речная работа слыла в целом хорошей, выгодной. Ленгленд в XIV веке писал, что речные грузчики “процветают”. Все грузчики XVII и начала XVIII столетий были полноправными членами городских корпораций и считались в рабочей среде “аристократами”. Но с конца XVIII по начало XIX века все резко изменилось. Одна из причин в том, что рабочая часть реки находилась в Ист-энде, который в те годы приобрел незавидную репутацию.
Можно утверждать, что первое промышленное сообщество в Англии выросло на берегу Темзы. Докеры и грузчики, инженеры и складские рабочие, лодочники и ломовые извозчики, кузнецы и кожевники, клерки и подрядчики – а наряду с ними представители множества вспомогательных профессий: трактирщики и прачки, лавочники и лоточники, бакалейщики и проститутки, торговцы судовыми припасами и устричники – составили многотысячное рабочее население, сконцентрировавшееся в Ист-энде на сравнительно небольшом пространстве. Было подсчитано, что в Шадуэлле примерно 60 % мужского населения составляли моряки и лодочники, еще 10 % занимались строительством и ремонтом судов. У реки наблюдалось большее разнообразие профессий, чем в любой другой части города. В результате, за возможным исключением Севен-Дайелз, Ист-энд был самым густонаселенным районом Лондона. Айл-оф-Догс, к примеру, был в XIX веке усилиями знаменитого строителя Уильяма Кьюбитта тесно уставлен маленькими домиками для рабочих и их семей.
В том столетии работа в лондонских доках считалась самой низкооплачиваемой, неквалифицированной и нерегулярной из всех возможных. Ни то, ни другое, ни третье, строго говоря, не соответствует действительности. Докеры зачастую зарабатывали больше, чем, например, лондонские возчики, и для тех, кто мог делать тяжелую работу, ее было вдоволь. Она считалась, однако, неквалифицированной и грязной, считалась уделом людей низшего пошиба, не способных ни к чему иному. Трудовая Темза – это были пыль и слякоть, грязь и дым. Лица иных грузчиков были синими от индиго или черными от угольной пыли, от их одежды шел въевшийся запах того, что они перетаскивали. На них, кроме того, падала тень дурной в целом репутации лодочников и барочников. Река ассоциировалась с распущенностью и сквернословием, с контрабандой и воровством. Работа на ней или около нее в любом случае пятнала человека.
Это был особый мир со своим языком и своими законами. От матросов-китайцев в опиумных курильнях Лаймхауса до контрабандистов на малярийных отмелях устья речные люди не подчинялись никакой цивилизованной системе ценностей. Чужеродный мир Темзы вливался в их души. Эта чужеродность выражалась в самом сленге лондонских доков, основанном большей частью на произнесении слов задом наперед. Этот сленг повлиял и на рифмованный сленг кокни, так что жизнь Темзы напрямую подействовала на язык лондонцев.