Связь между рекой и энергией, однако, по-прежнему крепка. Как и раньше, работают электростанции в Фулеме и Лотс-Роуд. Железнодорожным пассажирам хорошо знаком вид шести огромных градирен электростанции в Дидкоте; эти устройства берут воду в Темзе и затем возвращают ее в реку. Электростанция в Баттерси с ее четырьмя высоченными трубами была и остается одним из грандиознейших зрелищ на берегах Темзы. Она начала давать ток летом 1933 года, и ее восторженно именовали “пылающим алтарем современного храма энергии”, пока в 1983 году ее не закрыли. Вскоре она должна превратиться в обширный комплекс отелей, магазинов, кинотеатров и жилых помещений. Темзу использовали в свое время для охлаждения ядерных реакторов в Харуэлле; воду из реки брали в Саттон-Кортни и возвращали в Калеме. В Калеме, кроме того, располагается JET – “Объединенный европейский тор”, крупнейшая в мире установка типа “Токамак” для магнитного удержания плазмы. Таким образом, небольшой участок близ Темзы, куда входят Саттон-Кортни, Калем и Дидкот, стал подлинным центром энергии. На смену старинным запрудам и мельницам пришли более крупные и эффективные энергетические установки. Но преемственность налицо.
Река, однако, стала гораздо более спокойным местом. Подсчитали, что если увеличить число находящихся сейчас на Темзе судов в десять раз, мы все равно не получим того количества, что было сто лет назад. В 1880-е годы по реке плавали шесть тысяч пароходов и пять тысяч парусных судов. Ныне подчас самый громкий звук здесь – крик чаек. Плыть по эстуарию к устью Темзы – значит пересекать воды, которые зачастую кажутся заброшенными. В XIX веке “драчливую громкость” реки сопоставляли с ее безмятежным прошлым. На протяженных участках эта безмятежность сейчас вернулась.
Развились вместе с тем новые формы регенерации. С июля 1981 года по март 1998 года “Доклендс девелопмент корпорейшн” (“Корпорация развития района лондонских доков”) занималась преобразованием тех восьми с половиной квадратных миль приречного пространства, что в прошлом занимали лондонские доки. Зона работ включала в себя Саутуорк, Тауэр-Хамлетс и Ньюэм. Там, где были пустыри, заросшие кустами и сорной травой, окруженные осыпающимися стенами старых доков или заборами из колючей проволоки, выросли новые офисные и жилые здания. Некогда район доков был физически изъят из тела Лондона, и он долго оставался для большинства горожан неведомой территорией. Ныне же одной из первых задач градостроителей стало соединить берег Темзы с остальным городом новыми средствами общественного транспорта. Возникли новые дороги и новые линии метро; были приняты меры, поощрявшие транспортное строительство и позволившие лучше связать между собой два берега реки. Айл-оф-Догс, издавна считавшийся несчастливым местом, был объявлен “зоной предпринимательства”, что привлекло инвесторов и бизнесменов. Река словно бы вновь получила от города заряд жизни и энергии.
Развитие шло иной раз хаотически, подчиняясь не столько требованиям общественной пользы, сколько императивам извлечения прибыли. Но такова уж натура города. Такова и натура Темзы на протяжении ее человеческой истории. На первом этапе преобразований возникли дома и сады в Бектоне и в районе Суррейских доков, но вскоре стало ясно, что первостепенную важность имеет сам речной берег. Склады, к примеру, решили переоборудовать под жилье и создать модные “лофты”, для которых близость Темзы играла существенную роль. Вид на реку снова стал интересовать потенциальных жильцов. Поначалу спрос не поспевал за предложением, и на узких обновленных улицах, образованных бывшими складами, улицах, по которым в прошлом ходили большей частью грузчики, было больше агентств недвижимости, чем продовольственных магазинов. В особенно ущемленном положении часто оказывались коренные жители. Среди них возникло активное движение за возможность более прямого участия в разработке планов застройки и развития, и, разумеется, выдвигались требования учесть их нужды, касающиеся в первую очередь работы и жилья. Начался долгий процесс согласования и реконструкции, который еще идет.
Возникновение нового финансового центра в районе, известном ныне под названием Канари-уорф, преобразило социальную и экономическую жизнь этого участка берега. Перемена совпала по времени с “дерегулированием” рынков Сити и получила поэтому символическое значение. Она ускорила развитие системы местных автомагистралей и сети “легкого метро Доклендс”, которая продолжила Юбилейную линию лондонской подземки. Обновились оба берега Темзы. На месте ветхих складов теперь стоят большие жилые дома. В старых каналах, соединявших доки, устроены пристани для яхт. К примеру, док св. Екатерины, располагавшийся чуть ниже Тауэра и закрытый в 1968 году, до реконструкции пребывал в запущенном состоянии, ныне же это новый центр городской жизни с торговыми центрами, жилыми зданиями, пабами и прогулочными аллеями. В каком-то смысле этот речной берег возвращается сейчас к своему старинному состоянию, когда энергия била здесь ключом, когда жители и их дома еще не уступили место портовым сооружениям XIX века.
В 1937 году Управление Лондонского порта представило зрителям фотопанораму Темзы и ее берегов. По сравнению с этими черно-белыми снимками то, что мы видим сегодня, – некий новый мир, возникший на месте старого, мир не обязательно более интересный или более изящный, но несравнимо более яркий и чистый; некоторые здания и городские ориентиры остались как были, но ни дыма, ни копоти больше нет. По реке уже не плывут живописные баржи и буксиры, но сама вода выглядит более свежей и прозрачной. Стало больше зелени, больше открытых мест. Снята серая патина, исчез унылый налет речной жизни. Да, многие новые здания смущают своим видом, нарушают пропорции; многие всего лишь функциональны. Но это только первая стадия процесса, который будет продолжаться и продолжаться. Дух реки присутствует здесь всегда. Просто он является нам в разных обличьях.
Так или иначе, мало-помалу возникают новые архитектурные формы, заимствующие эстетику у самой Темзы. Прибрежные здания всегда в какой-то мере отражали натуру реки, пусть даже хотя бы в том, что в каждом регионе их строили из своих местных материалов. Окрестности Оксфорда, например, изобилуют известняком, Беркшир-Даунз – мелом и кремнем. Однако нынешняя архитектура Темзы отдает дань реке в более прямом смысле. Иные многоквартирные дома – это перестроенные склады, но есть новые здания, сознательно спроектированные похожими на склады начала XIX века. Можно назвать это новоделом, но не исключено, что так выражает себя подлинный “гений места”, в очередной раз изменивший облик. Очертания некоторых домов напоминают корабли, плывущие по волнам. В Ратклиффе, где в прошлом были причалы для беспошлинной торговли, выросли гигантские комплексы, похожие на океанские лайнеры. Джон Утрам, архитектор насосной станции на полуострове Айл-оф-Догс, сказал, что здание, по его замыслу, должно “ассоциироваться с рекой и с ландшафтом, откуда текли ливневые воды”. Рей Моксли, архитектор комплекса Челси-Харбор, заявил, что вдохновлялся “кораблями, башнями, куполами”, которые увековечил Вордсворт в “Сонете, написанном на Вестминстерском мосту”.
Иным из зданий на берегу Темзы были приданы фараоновско-египетские черты, что соответствует легенде о Темзе-Исиде. Грандиозный небоскреб на Канари-уорф (Кабот-хаус на площади Канада-сквер) был, по словам архитектора Сезара Пелли, построен в виде “прямоугольного параллелепипеда с пирамидальной вершиной – в традиционной форме обелиска”. Этот мощный “талисман” стал ныне одним из бросающихся в глаза береговых ориентиров. В новостройках Доклендс встречаются и другие египетские очертания и мотивы; существует, между прочим, более старое “неоегипетское” офисное здание на берегу Темзы – Аделаида-хаус, построенный в 1926 году. Видна преемственность. Фараоновские ассоциации, судя по всему, сочетались с идеей огромности. Газохранилища Гринвича были самыми большими в мире; сегодня в том же районе находится колоссальный купол “Миллениум Доум” – это самая обширная тканевая крыша в мире. Доки Темзы намного превосходили по размерам все прочие доки мира; ныне Баттерсийская электростанция – одна из крупнейших кирпичных построек на свете. Список можно было бы продолжить.
Архитектурный ритм зданий на южном берегу, к числу которых относится открывшийся в 1976 году Национальный театр, называли “текучим”; по словам архитектора театра Дениса Ласдена, он хотел создать ощущение, что “зрители втекают в залы, как речные воды во время прилива. Затем прилив ослабевает, и они растекаются по ручейкам и небольшим пространствам, образуемым всеми этими террасами”. Между тем террасы – один из древнейших атрибутов Темзы. И не случайно, может быть, то, что офисы двух ныне живущих архитекторов, оставивших в Лондоне наиболее заметный след, – Нормана Фостера и Ричарда Роджерса – находятся в непосредственной близости от реки. Оба они возведены в пэры: один с титулом “лорд Фостер берега Темзы”, другой – с титулом “лорд Роджерс речного берега”. Архитекторы вправе говорить о себе на языке Темзы.
Проведение Олимпийских игр 2012 году в Стратфорде и других частях лондонского Ист-энда материально поможет развитию и обновлению реки как важнейшего городского ресурса. На ее берегах уже заметно появление новых предприятий и новых отраслей индустрии. В частности, в долину Темзы пришли высокотехнологичные электронные компании, и подле реки возникло много “индустриальных парков”.
Есть и другие проекты. Один из них – “Ворота Темзы”. Корпорация “Темз гейтуэй девелопмент” занимается обновлением северного берега реки вплоть до так называемого Барьера (плотины на Темзе в восточном Лондоне). “Коридор восточной Темзы” должен продлить город вдоль эстуария до Тилбери в Эссексе и до острова Шеппи в Кенте. Как возможные “точки роста” проектировщиков уже интересуют Дартфорд, Грейвзенд, городки на реке Медуэй и Темзмид. Они думают о новых мостах, о расширении “легкого метро Доклендс”, о мосте или туннеле между Силвертауном и Гринвичским полуостровом.