Лебедя обычно сопровождают другие речные птицы, хотя он, судя по всему, не склонен обращать на них внимание. В одном только районе Дорчестера встречается двести различных видов пернатых. В XVI веке Англия считалась “гнездовьем” певчих птиц, но, кажется, с еще большим основанием эту метафору можно применить к Темзе. Около нее, к примеру, в изобилии водятся камышовки-барсучки, встречаются и более редкие тростниковые камышовки. Во второй половине XVIII века улочки близ Лондонского моста были усеяны тысячами мертвых скворцов, которые много лет до этого гнездились под его пролетами. В XIX столетии, однако, самой распространенной птицей у реки была черная ворона, особенно – на оксфордширском и беркширском берегах. Здесь мне хотелось бы сделать одно замечание. Морские птицы, в отличие от многих речных, не поют. Может быть, речные птицы подражают таким образом журчанию реки? Может быть, они поют реке? Чайки, во всяком случае, морю не поют.
Скромная дикая утка (anas boschas), как лондонский воробей, кажется неотделимой частью окружающего ее пейзажа. На Темзе водятся такие ее породы, как эйлсберийская утка, руанская утка, хохлатая чернеть и лабрадорская, или канадская утка, но к этим разновидностям добавились и другие. Встречается мандаринка, вырвавшаяся из людского плена. Утки хриплоголосы, энергичны и непостоянны. Они кажутся подлинными детьми реки, и в начале XX века считалось, что они находятся под особым покровительством всех мальчиков и девочек, живущих на берегах Темзы.
Здесь есть и более экзотические пернатые. В последние годы у Темзы, в частности близ Кью и Теддингтона, порой замечали стайки зеленых попугайчиков, чье происхождение совершенно неизвестно. Около Суонскомба видели каравайку (из семейства ибисов), в долине реки Ли – выпь. Птицы некоторых видов вернулись к Темзе после сорокалетнего отсутствия, ободренные нынешней относительной чистотой ее вод. Были годы, когда на “внутренней Темзе” в районе Лондона не водилось никаких птиц за исключением особой разновидности чаек, питавшихся нечистотами, которые плавали по воде. За десять лет – приблизительно между 1960 и 1970 годами – река очистилась, и впоследствии сюда вернулось примерно десять тысяч особей пернатой дичи и двенадцать тысяч болотных птиц. Уже в конце 1968 года близ Вулиджа были замечены нырки – птицы, которых не видели здесь с начала XX века. Темза в пределах Лондона, как и сам город, способна к омоложению. Вернулся и баклан, потому что в Темзе теперь снова есть рыба, подходящая для его питания. Успешно была реализована программа возвращения красных коршунов в район холмов Чилтернз, и теперь можно видеть, как они парят в небе над Хенли.
О том, как далеко от моря могут встретиться чайки, нет единого мнения. В прошлом считалось, что лебеди и утки уступают им место близ Твикнема, но на деле чаек можно видеть и выше по реке – в окрестностях Чертси и Пентон-Хука. Они постепенно продвигались вверх по Темзе; у лондонских мостов они впервые появились суровой зимой 1891 года, и вскоре популярной забавой лондонцев стало кормить их хлебом и мелкой рыбешкой, которую продавали по пенсу за коробку. Итак, ныне чайки вернулись, стали размножаться и перелетать дальше в глубь острова.
В 1658 году у южного берега Темзы близ Гринвича был обнаружен большой кит. В том же году это событие обессмертил Джон Драйден в “Героических строфах”, посвященных Кромвелю: “Словно дань, прислал Океан / Этого огромного Принца всех своих водных Стад”[56]. Бюллетень новостей за тот же год сообщал: “Утверждают, что это самка длиною в 58 футов и толщиною примерно в 12. Ее обнаружили близ Блэкуолла, лодочники преследовали ее с ужасными криками, и первый удар нанес ей якорь рыбака, брошенный смелою рукой…” 3 июня Джон Эвелин писал в дневнике: “Она появилась пониже Гринвича во время отлива. В прилив она потопила бы все лодки, но в мелкой воде, окруженная судами, она после долгой борьбы была убита гарпуном… Издав жуткий стон, она выбросилась на берег и издохла”. Следующее появление кита произошло в менее жестокую эпоху. В январе 2006 года в Темзе увидели кита-бутылконоса. Он доплыл по ней до Челси, его пытались поймать и вернуть в открытое море, но он внезапно умер от шока. Его скелет был выставлен на обозрение в 2007 году.
Можно упомянуть и о других экзотических существах, связанных с рекой. Ричард I вернулся из Святой Земли с крокодилом, который, оказавшись на берегу Темзы у Тауэра, недолго думая уполз в реку и поплыл. Королевские медведи тоже получали некогда доступ к воде: приковав животное цепью, ему разрешали ловить в Темзе лапами рыбу. В XIX веке здесь видели черных хорьков. Тюлени доплывали до Ричмонда и Твикнема, где выбирались на берег отдохнуть. Около зданий парламента в реке однажды резвилась морская свинья. Летом 2004 года в эстуарии обнаружили моржа.
Где в былые времена бродили мамонты, огромные медведи, кабаны и волки, сейчас водятся лиса, летучая мышь, водяная полевка, выдра, норка и олень. Численность выдр опять стала увеличиваться, а вот бобры исчезли, хотя в свое время Уилтшир считался “бобровым графством”. Рассматривая эту смену видов в широком плане, можно сказать, что некогда величественная, царственная река – порой тропическая, порой протекавшая через ледяные равнины, – вошла затем в узкие границы нынешнего камерного очарования. То, что было угрожающим, свирепым, ныне тихо извивается, таится.
XПоток удовольствий
Окунь и пескарь
Глава 30Пей сколько душе угодно
После разрушения арок старого Лондонского моста в реке нашли каменную голову Бахуса, что в очередной раз подтвердило связь Темзы с ритуалами веселья и гостеприимства. До совсем недавнего времени речные прогулочные суда не обязаны были подчиняться тем же правилам продажи спиртного, что и заведения на суше. Неудивительно, что пьянство было и остается обычным явлением на реке.
Если Гринвич славился изготовителями джина, то Темза была знаменита своими пивоварами. В начале XVIII века в Рединге была 21 пивоварня и 104 пивных. Лондонская пивоварня “Якорь” близ Хорслидаун-стэрз чуть восточнее Тауэрского моста была славна своей производительностью: двести тысяч бочек портера в год. Пивоварни в Мортлейке и Хенли пользовались не меньшей известностью. В Чизике до сих пор есть пивоварня Фуллера, возникшая в XVIII столетии.
В верховьях Темзы издавна потребляли напиток, который состоял из равных долей рома и молока и считался “укрепляющим средством”. Но варили там и пиво, причем на воде самой Темзы. Качество ее считалось некогда хорошим, и в одной брошюре за 1657 год говорится, что “во многих заморских странах пиво на воде Темзы идет по цене вина”. Джордж Оруэлл в романе “За глотком свежего воздуха” (1939) пишет, однако, что оно “водянисто и отдает мелом”.
Но, пожалуй, наиболее значимый элемент взаимосвязи между рекой и питьем – всем знакомый береговой паб. Эти заведения существуют со стародавних времен. Трактиры у реки – точнее, у мостов через реку, – возникли тогда же, когда у ее берегов стали появляться первые путники. Алкогольные напитки, несомненно, употреблялись во время ритуалов у Темзы еще в глубокой древности, и первые паломники, которые шли к приречным святилищам Бригитты и Фридесвиды, подкрепляли ими силы на близлежащих постоялых дворах. А что касается таверны “Шашечная доска” в Стандлейке, в святости тамошней обстановки трудно сомневаться. В свое время приходский священник периодически произносил там проповедь, стоя у пивной бочки и напоминая собравшимся, что заведение некогда было домом молитвы и бочка расположена точно на месте алтаря.
Таверна “Медведь” в Саутуорке находилась у самого Лондонского моста и в стихах конца XVII века уже была названа старинной. Да и весь Саутуорк, выросший “в тени” Темзы, пользовался специфической славой из-за размера и количества своих питейных заведений. В частности, совсем рядом с “Медведем” располагался “Дельфин”, и в начале XVII столетия Томас Деккер назвал улицу, идущую от моста, “сплошной пивной без единой другой лавчонки”.
У моста св. Иоанна в Лечлейде принимает посетителей “Форель”, на месте которой в прошлом был трактир “под знаком головы св. Иоанна Крестителя”; еще раньше там находилась богадельня при монастыре св. Иоанна. “Красный лев” в Касл-Итоне открылся на месте старинного замка, и в сельские праздники между трактиром и прибрежными лугами возводили временный мост. Это один из немногих случаев, когда питейное заведение появилось раньше моста. “Красный лев” существует и сейчас. Существует и паб “Три галки” в Грейвзенде, где некогда был постоялый двор для паломников, переправлявшихся через реку по пути из Эссекса в Кентербери. В прошлом заведение называлось “Три корнуоллские клушицы” (эти пернатые фигурируют на гербе Кентербери). Этот паб слывет самым старым в графстве Кент, и в более близкие к нам времена его использовали уже не столь возвышенным образом: там хранили добро контрабандисты, беспрерывно орудовавшие на обоих берегах реки. Питейное заведение у самого старого моста через Темзу – Радкотского – возникло тогда же, когда и мост. Сейчас оно называется “Лебедь” – это один из бесчисленных “Лебедей” около Темзы. В Уоллингфорде есть “Ягненок”, в Стритли – “Колотушка и клин”, в Соннинге – “Белый олень”, в Годстоу – “Форель”, в Узли – “Колокола”, в Кукеме – “Паром”. Все эти заведения действуют с давних времен. Существенно, что возникали они у мостов и переправ. Пабы и трактиры открывались, кроме того, и у плотин. Например, у Итонской плотины – “Якорь”. Ни того ни другого сейчас нет: плотину разобрали в 1936 году, “Якорь” сгорел. Их судьбы, как видим, связаны между собой. На месте плотины сейчас маленький пешеходный мост, а от “Якоря” остался фундамент.
Мостов, рядом с которыми нет паба, поистине очень мало, а в отдельных счастливых случаях паб имеется с каждой стороны моста. Так, у Нового моста на северном берегу стоит “Ожившая роза”, на южном – “Боярышник”. Когда в Беркшире и Оксфордшире время закрытия питейных заведений не совпадало, местные жители просто переходили мост и продолжали бражничать в свое удовольствие.