— Что?
Она знаком показала мне, чтобы я говорил тише, и подтолкнула меня к выходу.
— Мы не можем уехать так сразу, Маэ. У меня в десять часов встреча с падре Иларио. Он должен показать мне кое-какие документы, которые…
— Он подтвердил подлинность отчета о раскопках? Да или нет? — оборвала она меня.
— Да, но…
— В таком случае мы уезжаем. Билеты заказаны. Оставаться здесь слишком опасно, Мор. Вчера вас могли убить, обоих!
У меня на языке вертелся вопрос, но я не решился задать его в такси, боясь, что шофер нас услышит. Я начал сомневаться во всех.
Едва мы оказались в номере отеля, я прижал Маэ к двери.
— Вы знаете, кто были эти люди, не правда ли?
Ганс сел на кровать и скрестил ноги, тоже ожидая ответа.
— По-видимому, люди владельца какой-нибудь частной коллекции, — пробормотала Маэ. — К таким методам, пусть и не часто, прибегают некоторые из них, не очень щепетильные. Господин Юрген кое-что знает об этом. Он потерял в прошлом году в Дельфах двух поисковиков, и участок, где они работали, был ограблен. Какие-то личности в Италии получили сведения о нашем приезде и, главное, о том, что вы везете. Нам нужно как можно скорее убраться отсюда. Здесь кругом мафия. Не может быть и речи, чтобы противостоять этим людям, Морган, у нас не хватит силенок.
— Следовательно, это итальянская мафия?
— Да, очень возможно.
Я отпустил ее, и она поправила свою куртку.
— Сейчас я возьму свои вещи, и мы вызовем другое такси. Встретимся внизу, скажем, через час.
Я согласно кивнул, а Ганс начал раздеваться.
— Так мы отправляемся в Египет?
— Да.
— Гениально! Я никогда там не был.
Он пошел принять душ, а я рухнул на кровать, положив рюкзак на колени. Я чувствовал, как меч впивается в мои ноги, словно предупреждая меня… Итальянская мафия… А почему бы заодно не КГБ?
Прямо перед вылетом рейса на Александрию в 6 часов 27 минут я позвонил в Ватикан, чтобы отменить встречу с падре Иларио. Мне ответил молодой мужской голос.
— Buon giorno![50] — сказал я по-итальянски. — Могу я оставить сообщение для падре Иларио? Мы назначили встречу на десять часов, но я… Простите?.. Когда?.. Нет, я… нет, ничего важного. Спасибо.
Я в полной растерянности выключил свой мобильник, Маэ нахмурилась.
— Что с тобой? Можно подумать, что тебе только что сообщили о конце мира.
— Падре Иларио не нашел документы, которые были мне нужны.
— Вот видишь! Мы зря потеряли бы целый день.
Предъявив свой билет, она прошла в посадочную галерею, мы последовали за ней.
Мы расположились в самолете: Ганс — рядом с иллюминатором, Маэ — около прохода, а я — между ними. Я сделал вид, будто хочу немного вздремнуть после пережитого, чтобы они не втянули меня в возможный спор о серфинге, и попытался забыть о разговоре, который только что состоялся у меня с секретарем падре Иларио.
«Падре Иларио нас покинул, синьор… Этой ночью, синьор, пусть Бог простит его. Я сам нашел его. Он повесился в своей библиотеке. Могу ли я быть чем-нибудь вам полезен?»
Повесился… Я бы дорого заплатил за то, чтобы узнать, кто ему в этом помог.
Позавтракав на скорую руку, Ганс снова взялся за свой ноутбук и записную книжку Лешоссера. За иллюминатором начинало подниматься кроваво-красное солнце, и я, опершись на колени Ганса, задернул небольшую шторку.
— Ну что? — спросила его Маэ. — Что нового ты можешь сообщить нам?
— Не здесь, — вмешался я приглушенным голосом.
— Мор… ты становишься параноиком. Правда, Ганс?
Тот, чтобы избежать ответа, надул пузырь из жвачки, и наша спутница разочарованно вздохнула.
Стюардесса предложила нам закрепить столики и пристегнуть ремни. Мы начали снижаться. Ганс сложил свой ноутбук, и пилот совершил посадку.
6
В зале для прибывающих стояли невыразимый гвалт и запах, присущий всем египетским аэропортам. Ганс оглядывался по сторонам с видом человека, который только что совершил высадку на другую планету, и это вызвало смех у Маэ.
— Что это за восточный базар? — пробормотал Ганс, пытаясь отделаться от местных жителей, которые наперебой предлагали ему услуги такси, номер в отеле или сувениры. Он грубо оттолкнул женщину в чадре, которая, размахивая руками, тянула его за рукав.
Я взял его за руку и решительно направился к выходу вслед за Маэ, которая по-арабски отвечала навязчивым местным жителям, что производило на них впечатление и здорово охлаждало их пыл.
Как только мы вышли из зала, где работали кондиционеры, на нас, словно накрыв лавой, обрушилось невыносимое пекло.
— Мы здесь подохнем! — пробурчал Ганс.
Какое-то древнее такси одарило нас струей тошнотворного выхлопного газа, с треском вырвавшегося из допотопного глушителя.
— А ведь после эпохи Рамсеса[51] изобрели глушитель, не наносящий вреда экологии!
Шум машин, туристических автобусов, гудящей толпы — все смешалось и оглушало. Группы туристов спешили к встречающим, держащим в руках таблички с названиями клубов или отелей, и целые семьи, прибывшие в страну на каникулы, втискивались в развалины на колесах, которые только и ждали того, чтобы осесть под тяжестью багажа.
— Нас ждет машина, — сухо ответила Маэ шоферу такси, который предложил нам свои услуги.
Я закурил сигарету, а она в это время обругала двух молодых мужчин, которые, сделав вид, будто завязывают шнурки на ботинках, бросали взгляды на ее ноги под широкой льняной юбкой.
— Не стесняйтесь особенно, психи!
— Маэ, — с укоризной заметил я, — ты навлечешь на нас неприятности.
— Ладно, молчу, — процедила она сквозь зубы.
Наконец к нам пробился роскошный темно-синий лимузин с тонированными стеклами.
— Я полагаю, наш водитель прибыл, — кивнула в его сторону Маэ.
Стекло автоматически опустилось, и мужчина в строгом черном костюме выглянул в окно.
— Мистер Лафет? — спросил он по-английски.
— Вы не очень-то торопились! — резко сказала ему наша спутница.
Униженно извиняясь, шофер вышел из машины и положил наши вещи в багажник, потом любезно открыл перед нами дверцу.
В машине работал кондиционер, и мы словно попали из парильни в холодильник. Меня зазнобило. Машина тронулась, мы покинули аэропорт под убаюкивающие звуки Седьмой симфонии Бетховена, которая тихо обволакивала салон, и слова шофера, обещавшего усталым путешественникам райский отдых в солнечной стране.
— Куда я должен отвезти вас прежде всего? — спросил он наконец.
Маэ, похоже, на минуту заколебалась, но быстро взяла себя в руки.
— Я забронировала апартаменты в отеле «Ренессанс».
Я поморщился — ведь она говорила нам об отеле «Эль-Саламлек-палас».
— Мы поедем по набережной и обогнем залив. На горной дороге ведутся ремонтные работы, и восточная часть центра города в этот час загружена машинами.
— Делайте, как лучше.
Опершись на колени Ганса, я склонился к Маэ, чтобы спросить, почему она поменяла отель, но Маэ опередила меня, прошептав мне в ухо:
— Есть одна проблема, Морган… И кто знает, — добавила она громче, словно смеясь хорошей шутке, — может быть, я даже сделаю тебе массаж!
Я принял ее игру и тоже рассмеялся, несмотря на дурное предчувствие. Потом взглянул в окно. Мы ехали по скоростной трассе. В случае необходимости из машины не выскочишь.
Словно читая мои мысли, Маэ сжала мое колено, давая мне понять, что в нужный момент она предупредит меня. Я увидел, что, продолжая непринужденно беседовать с шофером, она рукой скользнула под юбку. Шофер время от времени бросал взгляд в зеркальце заднего вида. Темные очки скрывали половину его лица, однако не нужно было быть слишком внимательным, чтобы заметить, что оно не восточного типа. Его кожа была слишком светлой, а волосы — тонкие, мягкие, с коричневым оттенком.
После долгой поездки, которая показалась мне бесконечной, мы оказались на площади Саада Заглула. Здесь кишел настоящий человеческий муравейник, почти скрывавший статую известного государственного деятеля.
Дети объедались мороженым, сидя на переполненных скамейках, а женщины, таща в руках сумки и пакеты, торопливо шли к ним с торговых улочек Саада Заглулы и Сатийаха Заглулы. Проехав по одной из таких улиц, машина резко дернулась.
— Простите… — извинился водитель. — Кажется, наша проблема со сцеплением. Я быстро.
Маэ ткнула меня в бок. Момент наступил.
— Ничего серьезного, надеюсь? — спросил я по-гречески, положив руку на ручку дверцы.
Водитель помотал головой, направляя автомобиль в пустынную улочку.
— Нет, я не…
Он замолчал, осознав, что я сказал это не по-английски, и резко затормозил.
Я открыл дверцу и выпрыгнул из машины, таща за собой Ганса.
— Эй, кто это…
Я больно грохнулся на землю, а мой стажер тяжело навалился на меня. Я пытался встать, готовый броситься на шофера, а Маэ в это время спокойно вышла из машины и открыла дверцу водителя… который склонился набок, к ее ногам. Лоб его был окровавлен.
— Помоги мне избавиться от него, Морган, — процедила она, засовывая свой пистолет в кобуру, пристегнутую на бедре под длинной юбкой.
Ганс приглушенно вскрикнул, а я поднялся, бледный как полотно.
— Ты так хладнокровно его убила?
— Или он, или мы. Ты думаешь, он притащил нас сюда, чтобы угостить пирожными?
Ногой она приподняла полу его пиджака, и мы увидели пистолет, наполовину вытащенный из кобуры.
— Итак, чего ты ждешь? Тебя пугает труп?
Я осмотрел улочку, которая оказалась тупиком, и помог ей вытащить тело из машины. Маэ обыскала его, но ничего не нашла. Естественно, при нем не было никаких документов. Мы спрятали труп под кучей отбросов и старого картона возле сооружения, напоминавшего старую бакалейную лавку.
— А теперь выкладывай! — закричал я. — Я хочу знать, кто эти типы, кто вы и почему наш дорогой благодетель заставил меня взять с собой сумасшедшую, которая могла засадить нас в тюрьму, сунувшись в самолет с пушкой!