ва натянулись, как тетива, и давали о себе знать древние, животные инстинкты.
Прямо сейчас перед глазами Нагиля вспыхивали яркие образы: кровь, льющаяся по руслам рек, горы мёртвых тел, заполняющих рвы, – забытые времена войн и бесконечных сражений за власть над чужой для Нагиля землёй. В истории Чосона он не помнил настолько кровавых битв, а вот летопись Империи насчитывала не один подобный период.
– Я хочу, генерал, – заговорил Император снова, пока Нагиль жмурился, силясь прогнать непрошеные образы давних времён прочь, – чтобы ты избавился от тех, кто хочет сместить меня с трона. Люди моего отца не станут подчиняться мне, более того, они желают моей смерти вслед за отцовской. Такой радости я им не доставлю.
«Насколько было бы лучше, – думал Нагиль отрешённо, – если бы короли сами бились друг с другом за право владеть землёй и людьми. Все войны заканчивались бы, едва начавшись».
– Наместник Ван Юцзяо, сидящий в столице Чосона. – Император принялся загибать пальцы, когда Нагиль поднял голову, чтобы взглянуть на него украдкой. – Ждущий моей смерти старик. Судя по цели твоего визита, он и тебе не пришёлся по сердцу. Можете обезглавить его, я отдам на это официальный указ. Передашь новому вану Чосона, что четырнадцатый Император Мин объявляет его предателем, заговорщиком против небесной власти.
Пусть его казнит Ли Хон, искренне молился Нагиль.
– Секретарь Империи Ван Шоужань. Хитрец, решивший, будто меня можно обмануть, обвести вокруг пальца, раз я неопытный мальчишка, – продолжал Император. – Секретарь ждёт, что я явлюсь в Хэнджу, крепость на территории чужой страны, где он уже почувствовал себя королём. Я приказываю тебе, генерал Мун, явиться туда и обезглавить секретаря.
– Секретарь окружён самой лучшей охраной, – возразил Нагиль впервые. Император тут же заявил бодрым тоном:
– Я дам тебе людей, не обижу. Ты убьёшь моих врагов, я помогу тебе одолеть твоего. Услуга за услугу.
– Не сердитесь, ваше величество, – проговорил Нагиль, выдержав заметную паузу. Где-то рядом с ним возмущённо засопел командир Чжань. – Я не разбираюсь в политических распрях и не лезу в дела правителей. Но за годы службы власть имущим и против них я осознал простую истину: услуга от правителя стоит дорого. Дороже смерти двух важных людей. На это дело вы могли найти кого-то из числа своих последователей – даже командир Чжань смог бы обезглавить секретаря Империи.
Он вскинул голову, осмелев. Смотреть на Императора прямо ему всё ещё было боязно: не за себя, а за Дэквана и остальных, которые не могли похвастаться серьёзной защитой в их неприятном положении.
– Почему вы изменили решение своего отца, ваше величество? Ваш отец не собирался помогать Чосону ни за большие услуги, ни за малые. Его интересовал Дракон. Я должен был служить ему до самой смерти в обмен на помощь в войне с Японией.
– Мой отец считал, что сможет договориться и с Чосоном, и с Японией, – ответил Император, и в его голосе не прозвучало ни капли раздражения. Только тягучее, вязкое высокомерие, липнущее к коже точно пот. – Не скрою, мне был интересен подобный ход, но японский генерал разделяет не мой интерес, а желание править всеми.
Чувствуя, что путается в словах Императора, как в лентах с шаманских колокольчиков, Нагиль уточнил:
– Вам не нравится генерал Тоётоми.
– Победы старику, засидевшемуся в генералах, я не желаю. – Император повысил голос, и вот теперь там угадывалась злость. – Скажем так, генерал Мун, в этой войне я преследую только одну выгоду: унижение того, кто зовёт себя королём Японии.
Нагиль сместил вес с одной ноги на другую. Сидеть на коленях перед человеком, который столько говорит, он отвык – раньше только генерал Хигюн мучил его нравоучениями, а Ли Хон отдавал приказы быстрые и чёткие, говорил по делу, но шутил не вовремя. Император Мин, как оказалось, был жаден не только до власти, но и до слушателей, хотя назвать хорошим оратором Нагиль бы его не смог.
– Я предоставлю тебе людей и оружие, как только очистишь Хэнджу от предателей, – добавил Император. – До господина наместника доберёшься уже с войском, под моим флагом.
Ах, вон оно что. Императору нужна была не просто победа над Японией, а победа от имени Империи. Мог ли на такое пойти король Чосона? Нагиль рассудил, что Ли Хон одобрил бы любой расклад, при котором его люди страдали бы меньше.
– И я предоставлю тебе порох, генерал, – добавил Император самодовольно. – Поговаривают, ван Чосона восстанавливает флот. Порох вам пригодится.
Из Пекина Нагиль уводил свой отряд и около сотни вооружённых воинов Империи под присмотром хмурого командира Чжаня. Кантэ и Минхи, раздосадованные своим положением в новой иерархии, ворчали всю дорогу до Великой стены, Дэкван осаживал их, но безрезультатно.
– Человек, убивающий беззащитного, не может вести за собой людей, – говорил Кантэ громко.
– Кайатеччо [76], – ругался Дэкван. – Не нам судить о том, что можно делать людям Императора, а что нельзя.
– Но мы теперь им обязаны подчиняться! – возражал Кантэ открыто.
– Не обязаны, – прерывал их спор Нагиль. – Мы заключили союз с условиями, вы не подчиняетесь Императору и его людям.
– Зато вы, генерал, подчиняетесь, – отвечал Кантэ и обижался за них обоих.
Нагиль проглатывал злость, которая не принесла бы никому пользы, и молчал. Командир Чжань шёл во главе своей сотни, у него было больше людей, и, если бы он решил избавиться от отряда Нагиля, воинам дракона пришлось бы плохо. Скорее всего, они бы не вышли из сражения победителями, и Кантэ был прав: в этой ситуации Нагиль снова становился пешкой в чужой игре, подневольным человеком, в теле которого пылает огонь.
Но что толку от силы Дракона, если в политических интригах и Великие Звери становятся разменной монетой?
Нагиль мало говорил, хотя от него требовалось участие в составлении планов вместе с командиром Чжанем – Нагиль не говорил на байхуа, командир Чжань понимал лишь простые слова на чосонском и совсем не знал ёнглинъ. Последнее, правда, развязывало язык воинам дракона, и Кантэ, осознав свою безнаказанность, болтал в дороге без умолку, чем успел вывести из себя даже спокойного тырсэгарра.
Командир Чжань Нагилю не нравился. Все понимали, что он был приставлен к ёнгданте не только как провожатый и союзник, но и как надсмотрщик, очередной на памяти уставшего от властителей Нагиля. Кроме очевидных причин, по которым неуступчивый командир вызывал в Нагиле злость, были и те, о которых никто больше не вспоминал.
Когда командир Чжань убил бедолагу Шена, Нагиль сидел рядом. Кровь, текущая из тела бедолаги Шена, залила Нагилю рваный подол ханьфу и въелась под кожу рук. Теперь этот ненавязчивый запах смерти преследовал его, как бы долго он ни отмывал себя в банях Императора перед отбытием из Пекина, как бы долго ни тёр руки в талой воде ручья, встреченного по дороге до дома.
Командир Чжань действовал по приказу Императора. И гнев Нагиля был направлен не на руку, убившую несчастного шпиона наместника, а на самого Императора.
Когда-то давно и он убивал по одному лишь слову Совета. Когда-то он чуть не убил наследного принца Чосона, следуя клятве, данной королю. Быть может, они с командиром Чжанем были похожи в том, что подчинялись короне и не имели собственной воли.
– Письмо отправлено, – доложил Минхи, вернувшись из разведки. Стояла глубокая ночь, почти все в войске спали, растянув над головами ветви хвойных деревьев, закрывающих от внезапной мороси.
Чтобы обезопасить себя, Нагиль отправлял короткие записки Ли Хону в темноте, ссылаясь на разведчиков. По двое уезжали вперёд осматривать местность: один воин из войска Императора, один – из отряда Нагиля.
– Хорошая работа, – кивнул Нагиль. – Можешь идти спать.
Минхи уже двинулся в сторону костра, искрящегося неподалёку, когда всё же решил спросить:
– Генерал Мун?
– Да?
– Вы думаете, на этот раз нас не обманут?
Справедливый вопрос, Минхи… Нагиль задавался им всё время очередного похода и ждал подвоха с любой стороны, половиной души надеясь, что в этот раз Империя поможет ему и вернёт домой.
– Не знаю, Минхи, – ответил он наконец. – Но хочу верить, что теперь мы на одной стороне.
– Тогда почему не напишете об этом?
Нагиль недоумённо повёл усталым плечом.
– Я написал.
– Не королю, генерал. Госпоже Сон Йонг.
Нагиль отвечал сипло:
– Спокойной ночи, Минхи.
Воин запоздало покраснел от стыда.
– Сэ, ёнгданте. Дикурэ [77].
Он ушёл, а Нагиль ещё долго смотрел ему вслед и думал, почему не может дать чёткий ответ на вопрос воина. Почему же он не напишет обо всём Сон Йонг хотя бы с той же откровенностью, с которой докладывал новости королю… Он уже признался даже Ли Хону, что Йонг ему важнее Чосона, Йонг он ставит выше благополучия родной страны… Если она будет в порядке, Нагиль сможет позаботиться о Чосоне. Если она пострадает, никакое светлое будущее всего мира не станет для него утешением.
Так почему же он не черкнёт ей хотя бы пару хороших слов.
Нагиль опустил руки в холодную влажную землю, собирая её между пальцев. Почва на окраине леса, где пристроилось войско, была тёмной, мягкой. От ладоней, погружённых в неё, пошёл пар – в ночи в теле вновь просыпался Дракон Дерева, но жар его стихии больше не выжигал Нагиля, как прежде. Он был ровным, спокойным, словно наконец-то обе ипостаси Великого Зверя нашли в нём баланс. Проведённый с Дэкваном ритуал давал свои плоды, приносил облегчение самому Нагилю. Он вздохнул, запрокинул голову к небу, в котором горели яркие частые звёзды.
Нагиль не писал Сон Йонг, потому что боялся её ответа. Она обязательно написала хотя бы короткое сообщение, которое вышибло бы из Нагиля дух и помешало бы цели. Сейчас ему следовало думать только о предстоящем убийстве и о том, как сильно подведёт своих людей, если откажется выполнять поручение Императора. Мысли о Йонг сбивали его с намеченной цели, опустошали. Путали.