ёнгасона, наконец-то чувствуя, что дышит свободно и легко.
– Всё хорошо, гарота? – позвал её мастер Иридио. Она повернулась ему навстречу – он поднимался с нижней палубы – и улыбнулась.
– Сэ, мэштренним.
– Ай, просил же оставить все эти почести.
Он посмотрел на неё и махнул рукой. Блестящее от пота и солёной воды лицо, шрам, перекрывающий половину щеки и уходящий в бороду, рана на шее. Йонг окинула его внимательным взглядом, не заметив сильных повреждений, и кивнула.
– Рада, что вы целы.
– Жить буду. Твой Чосон за пять лет меня не пережевал, а уж каким-то рыбёхам в железяках я точно не по зубам.
Йонг усмехнулась и тут же посерьёзнела.
– Я бы хотела, чтобы вы остались в Чосоне, который не смог пережевать вас, мастер, – сказала она, поворачиваясь к нему боком. Видеть, как меняется его лицо от нескрываемого разочарования, она побоялась. – Знаю, вас ждут другие берега и другие виды. Я не стану упрашивать вас, просто говорю, что буду скучать.
– Н-да. – Иридио щёлкнул языком, почесал по привычке бороду. – Гарота, может быть, тебе я и стал роднее, но эта страна – не мой дом.
– Понимаю. – Йонг кивнула. – Ничего, я буду верить в то, что когда-нибудь мы увидимся с вами. В этом мире или ином.
Иридио вдруг закашлялся.
– Давай без твоих шаманских присказок, девчонка. Мы в Португалии в другие жизни не верим, у нас всё проще. Я хочу жить днём сегодняшним, сейчас. Что будет завтра – духи их знают, а я не хочу.
– Как скажете, мастер. Я тоже больше будущего не вижу, и, пожалуй, это к лучшему.
Она повернулась к Иридио, чтобы подарить ему ещё одну улыбку, но заметила краем глаза, как на соседний паноксон, проплывающий мимо, перемахивает с борта корабля-дракона командир Чжань.
– Дэкван? – позвала Йонг, не понимая, что видит. – Там Чжань, он…
Её слова потонули в испуге: Чжань направил на стоящего на палубе Кантэ меч.
– О духи! Дэкван!
Тот уже прыгал на борт паноксона, хватаясь за него дрожащей рукой, Йонг подумала только, что ему потребуется помощь, как тырсэгарра отбил удар Чжаня и встал между ним и побледневшим Кантэ. Воин и без того был ранен и нуждался в срочной помощи Чжихо, и внезапное нападение командира Чжаня совсем его перепугало.
Йонг кинулась к борту ёнгасона, её перехватил под руку Иридио и оттащил от края.
– Стой, гарота, без тебя там справятся!
Корабли плыли рядом на достаточно близком расстоянии, чтоб Йонг услышала, как командир Чжань говорит, едва подбирая слова – от незнания языка или злости, которую скрывал всё это время:
– Он убил моего брата.
Что?.. Кого Кантэ мог убить, где?
– Я никого не… – залепетал Кантэ, но командир Чжань, не опуская меча, дёрнул рукой, прерывая его несвязную речь.
– Мой брат служил в разведке, он убил моего брата!
Дэкван тоже держал оружие перед собой, обеими руками, будто оно могло помочь ему устоять на ногах.
– Мой воин никого не трогал, – проговорил он уверенно.
– Твой человек убил моего! В лесу, давно. Шпионы донесли, что ваш отряд бился с нашим. Этот, – он ткнул остриём меча в Кантэ за спиной Дэквана, – убил одного человека. Моего брата!
Нет-нет, не может быть! Йонг схватилась за руку Иридио, чтобы устоять, прикусила губу от паники. Перед глазами образы видения, подсмотренного ею у командира Чжаня, накладывались на то, что она действительно наблюдала сейчас, и не могла понять, где реальность, а где будущее, которое вот-вот должно было наступить.
Дэкван вдруг выпрямился, пошатнувшись на очередной волне, ударившей в борт паноксона.
– Твоего брата убил не он, – заговорил он всё таким же твёрдым голосом. – А я. Я это сделал, в лесу под Пекином.
Йонг вскрикнула, тут же зажала себе рот рукой, и её крик словно разорвал напряжение, повисшее между Дэкваном и командиром Чжанем: последний бросился на Третьего Когтя с яростным воем.
– Нет, стойте! – Йонг пыталась вырваться из рук Иридио, сознание расслаивалось на части прямо в это мгновение. Какой ужасный поворот событий, думала она лихорадочно, какой нелепый, всё ведь почти закончилось! – Пустите меня, я должна…
– На месте ты должна стоять, девчонка! – рыкнул на неё мастер и дёрнул дальше от борта, не давая вывалиться в море.
На их глазах, на глазах у Чунсока, Гаин и остальных выживших воинов, что уже отмечали победу, Дэкван дрался на палубе паноксона с командиром имперского войска. Чунсок прыгнул к нему, чтобы помочь, но смог только оттянуть в сторону Кантэ, рвущегося к своему капитану.
– Нет, стой! Не попадись под руку, дурной!
Дэкван поскользнулся, нога его подвела, и упал на спину прямо под ноги командира Чжаня. Тот занёс над его головой меч, Йонг закричала.
– Госпожа, – выдохнул Дэкван. Йонг не была уверена, слышат это все остальные или только она одна, таким тихим и одновременно оглушающим был звук его голоса, твёрдого, как сталь, из которой ковали его мечи. – Скажите генералу, что я выполнил свой долг.
С криком, заполнившим всю бухту, командир Чжань замахнулся и ударил Дэквана в грудь. Весь воздух вышел из лёгких Йонг, она почувствовала, как пустеет её дань-тянь, словно она была колодцем, который внезапно осушили, добрались до дна, кинули туда ведро и разбили.
Она обмякла в руках Иридио – тот гневно ругался, перемежая ёнглинъ с португальским, – задохнулась от сплетённых воедино паники и гнева, слёзы хлынули из глаз, расплывался вид поверженного Дэквана и стоящего над ним командира Чжаня.
Кричали все: Кантэ, Чунсок, держащий его, Гаин на другом паноксоне, наблюдающие за всем воины дракона, сама Йонг. Дэкван, думала она. Дракон, думала она.
Убью, решила она.
Йонг поднялась, пока остальные выли и стенали, не зная, что предпринять, выдернула себя из объятий Иридио. Достала из-за пояса кинжал, который когда-то давно ей подарил Нагиль. Она ни разу им не воспользовалась, но теперь точно знала, для чего он был ей нужен. Для этого.
Для этого.
Йонг замахнулась на ходу, сделала несколько резких шагов к борту и с яростным воем метнула кинжал прямо в грудь командира Чжаня, на лице которого была написана горечь, а никак не удовлетворение местью. Кинжал вонзился ему в ключицу, он охнул и повернулся к Йонг. Глаза у него закатились, он упал, скрываясь за бортом паноксона, но перед этим посмотрел на свою убийцу глазами, полными благодарности.
Где-то на западе от Ульджина, окружённый врагами, задыхался от боли Нагиль, пока Йонг, согнувшись, яростно, отчаянно вопила на палубе своего железного корабля.
Рэвон специально не вступал в битву в Ульджине, чтобы быть готовым вот к такому повороту событий: злобный старик натравил на них с Нагилем своих цепных псов, желая умереть на своих условиях, и теперь им приходилось отбиваться от десяти рослых воинов. Они с Нагилем прикрывали друг другу спину, как когда-то давно, во времена, когда Чосон не раздирали войны, когда был жив мастер Вонгсун, а будущее виделось светлым и многообещающим.
– Я говорил, что всё обернётся подставой! – кричал Рэвон через плечо. Нагиль рычал, вгрызаясь мечом в горло своего противника, тут же принимал на себя удар второго.
– А я бы сам не догадался, что старик решит нас убить, спасибо! – огрызнулся он, врезаясь в спину Рэвона. Тот охнул, толкнул брата на самурая, сам переместился, чтобы закрыть его от меча другого воина.
По какой-то нелепой причине Рэвон не ощущал себя в опасности. Рядом с ним был брат, который защищал по мере возможности, сам он тоже набрался сил за то время, что не исполнял приказы злобного старика, и почему-то битва против сильных, превосходящих количеством воинов не виделась ему опасной достаточно, чтобы он испугался.
Он ударил головой в открытый нос капитана генеральской стражи, нырнул ему под руку и вонзил меч в незащищённую шею, тут же вытащил его, отпрыгивая в сторону, пока его грузное тело падало назад.
Они с Нагилем перемещались ближе к домам, к стенам, которые могли закрыть их хотя бы с одной стороны и ограничить свободу наступающим. Но едва Рэвон подумал о скорой победе – самураи редели, хотя сдаваться не собирались, – как позади него завопил Нагиль.
Рэвон обернулся: нет, только бы не…
Нагиль схватился за грудь и упал, будто задыхался, зарычал сквозь стиснутые зубы. Нет!.. Рэвон не знал, что случилось, думал, его задели, и кинулся наперерез мечу, который самурай заносил над головой его брата.
Завизжала сталь, столкнувшись с другой сталью, меч противника вылетел у него из рук. Рэвон, недолго думая, ударил наотмашь по его груди. Самурай с воем упал на колени, и Рэвон снёс ему голову.
Пока остальные, замерев, оценивали силы, Рэвон повернулся к Нагилю. Тот, сгорбившись, сидел на коленях и мычал от боли.
– Ты же непобедим! – закричал от паники Рэвон. – Как ты подставился, глупый!
Нагиль вскинул голову: с его открытого в немом крике рта капала кровь, глаза меняли цвет, вспыхивая то алым, то белым. Мер’тонъ, Хранитель! Глаза Нагиля закатились, он упал на спину и выгнулся.
Рэвон выругался в голос, не замечая, что самураи, окружившие его, расходятся в стороны, как волны от прорезающего морскую гладь корабля.
– Вставай, нашёл время! – цедил Рэвон. – Давай же, у нас ещё есть незавершённое дело. Ирмо!
Слово обволокло болью, Рэвон вдруг захлебнулся заклокотавшей в горле кровью. Спину пронзило жало, стало невыносимо, невозможно дышать.
– Мы оба знали, друг мой, – зашипел ему в ухо старик Го, – ты погибнешь бесславно и глупо. Впрочем, именно за этим ты пришёл сюда: защитить брата, как всегда защищал.
Кровь заполнила рот, выплеснулась густым ручьём: мерзкий старик вытащил меч у Рэвона из спины, оттолкнул, как мешок с рисом. Рэвон упал грудью вперёд рядом с Нагилем, который всё видел и не мог даже закричать.
«Верно, – подумал Рэвон, чувствуя, как тяжелеют веки. – Так и знал, что умру бесславно и жалко, как последний трус. Главное, чтобы этот дурак выжил. И не ставил мне памятников».