Морена фыркнула.
– Единого люди своими постами вон как заморили – кожа да кости... Ты бы и нас такими видеть хотела?
Четверо гномов внесли еще один стол, уже застеленный белоснежной скатертью. Сразу же поветрули заставили его заказанными кушаньями.
– Что сначала? – поинтересовалась для видимости Морена, хотя заранее знала, что услышит... – Дело или трапеза?
– Трапеза, – прогудел Перун. – Потому что кушанье остынет и вкус потеряет. А в Книге – что у нас срочного? Такого, чтобы я не знал? Батый послушно двигается на запад. Еще в этом году его тумены будут под Киевом. Думаю, ближе к зиме. И оплот христианства на Руси исчезнет с лица земли. Потом – сюда, в Галичину. За конем... А после, через перевалы и по Дунаю, – в Европу. И конец Единому! Тем, кто жив останется, в непроходимых лесах спрятавшись, не до его церквей станет. В лесных пущах о нас скорее вспомнят!
Если бы не зажатая в деснице ложка, Перун выглядел бы страшно! Борода растрепалась, усы встопорщились, глаза огнем горят, голос – гром небесный. Но самая обычная деревянная ложка делала его речь будничной, едва ли не смешной. Так в своей хате смерд может балакать со своей родней, повествуя за обедом, как он страшно отомстил проклятому соседу, передвинув камень со своего надела на его поле...
– Странно, что Единый ничего не делает в свою защиту, – заметил Велес. – Ведь не может не видеть, как монголы подчиняют, один за другим, народы, которые ему поклоняются?
– Это и в самом деле странно, – согласился Перун. – Не может же он и сам верить в глупости наподобие: «возлюби ближнего», или «подставь вторую щеку» Думаю, что-то замыслил! И гораздо изощреннее, чем мы предполагаем, потому и незаметное пока.
– Или полагается на Судьбу? А, Морена? – воспользовался случаем, чтобы уколоть Богиню Велес.
– Думаю, он все еще рассчитывает на Найду... – задумчиво ответила та.
– Найду? – переспросил Перун. – А-а, того подкидыша, что твой волколак не сумел сожрать... Разве он еще и до сих пор жив?
– Живой, – ответила Морена. – И Книга говорит, что его можно на нашу сторону переманить.
Тут Велес не выдержал и весело рассмеялся. Перун и Морена удивленно воззрились у него.
– Имею от себя кое-что прибавить... О Найде. Но для такого рассказа нужно пару глотков хорошего вина сделать.
– Плохое – богам не подобает, – ответила Морена и, нетерпеливо щелкнув пальцами, выхватила с воздуха и брякнула на стол замшелый кувшин. – Так что там касательно Найды?
– А... Сейчас... – потянулся к кувшину Велес. – Сюжет приблизительно таков... Между твоим подопечным и приставленным к нему волколаком затесалась женщина. В смертных без этого – ни тпру, ни ну... Сама ведаешь. Я, правда, не интересовался подробностями, но выходит такое: Найда ее любил, а под венец она пошла с оборотнем. Кстати, как он в дом Единого войти смог?
− Да упросила меня Мара помочь ему, прикрыть разок, мол смешно будет… − Морена прыснула.
– Смешно? Почему?
– Потому, что я наказала этого оборотня лет двадцать тому – мужским бессилием.
Велес захлебнулся вином. А когда успокоился, покачал неодобрительно головой.
– Это жестоко. Но тогда, зачем же ему было жениться?
– Наверно, думал, что лучше ни вам, ни нам, – докинул Перун.
– И, чтоб хоть как-то отомстить Найде, – заметила с другой стороны Морена.
– Возможно... Но вышло иначе. Парень наставил волколаку большие ветвистые рога. Честно говоря, поскольку видел собственными глазами предмет их соперничества, – могу понять обоих. Представляете себе...
– Обойдемся без мужских комментариев. Я хочу, наконец, услышать суть, – прервала Велеса, поморщившись, богиня.
– Прошу прощения... Так вот, потеряв терпение, рогатый волколак, − кстати, новое слово в мифологии, − решил прибегнуть к колдовству, и превратил свою жену в мардагайла.
– Разумно... – одобрил Перун.
– Наверно... Во всяком случае – безопасно и надежно, – согласился Велес. – Я был при вручении той красавице шкуры волчицы. Теперь она вечной рабой своему мужу будет. Но я не о том... Видел я и Найду... – Велес остепенился, и от шутливого тона не осталось и следа. – В нем чувствуется Сила!
– То есть?
– Сила Бога...
– Хочешь сказать, что люди придумали себе еще одного бога? Почему же нам об этом ничего неизвестно? – даже привстал Перун.
– Нет, здесь другое... Сила в него вложена без его ведома. И – сила пассивная. Даже оборотень не сумел ее унюхать. Лишь я почувствовал.
– Почему ты думаешь, что он не осознает этого могущества? – недоверчиво переспросила Морена.
– Потому что видел его без сознания, втоптанным в снег братьями твоего чудища. Скажите, стал бы кто-либо из нас, драться на кулаках?
Морена призадумалась.
– Похоже, придется лично заняться Найдой.
– Если рассчитываешь на оборотня, то сразу забудь. Очевидно, тогда не было прямой угрозы жизни, и Сила не вмешалась в их поединок. Но, если дойдет до чего-то более серьезного, – от волколака и щепотки паленой шерсти не останется...
Морена нервно закусила губу.
– Ты что – глухой? Я же сказала: займусь лично!
Велес промолчал. А тогда прибавил задумчиво:
– Что ж, попробуй... Но мой совет: не делай этого в Галиче. Там слишком сильно влияние Единого.
– Может не стоит рисковать… – Перун серьезно посмотрел ей в глаза. – Я бы не церемонился. Мертвый враг лучше сомнительного союзника.
– Не беспокойся, – улыбнулась Морена. – Я выманю его сюда. В моем замке сила Единого ничего не будет стоить. Вот тогда и решим, что нам – с ним делать...
Велес удивленно возвел брови.
– Ты уверена, что он захочет по своей воле сюда прийти?
– Сам же говоришь, что у смертных всегда на первом месте женщина. Вот ею я его и приманю.
С подобным аргументом не мог не согласиться даже Велес.
– Гм... Ловушка с такой наживкой должна сработать... Но советую поторопиться. Пусть все произойдет, прежде, чем он осознает, кем может стать в действительности.
– Согласен, это и в самом деле может сработать, – признал и Перун. – И хоть Морена помешала тебе объяснить, чего стоит эта, как ее – Руженка, думаю, теперь нам всем следует на нее взглянуть.
Он хлопнул в ладони, и чародейское зеркало послушно снялось со стены, а затем выплыло на середину гридницы.
– Покажи ее, – не повышая голос, приказал Перун, и темный овал в то же мгновение исчез, а перед богами появился берег Луквы, густые ивняки и ...
Опираясь одной, правой, рукой на ствол плакучей ивы, спиной к ним стояла молодая нагая женщина. Она наклонилась через узловатый корень и левой, самими лишь щепотками пальцев, пыталась выхватить из воды что-то похожее на платок или плахту. Светлые волосы ее, как и ветви дерева, почти касались воды, к сожалению, полностью закрывая лицо. Но и без того была во всей ее фигуре такая естественная грация и обольстительность, что Велес поневоле щелкнул языком.
– Годится, – должен был признать и Перун. – За такой придет. Без сомнения... Вот только б не вышло из той затеи чего-то еще худшего?
– А мы у Книги спросим, – вмешался Велес. – Вот и будет повод проигрыш отдать... Но сначала я бы еще на орду глянул...
– Без меня, – поднялся с кресла Перун. – От их косоглазых, натертых бараньим жиром морд меня уже тошнит... Я – лучше подремлю. Как поднадоест миловаться монголами – позовете. Или, обойдусь... Потом расскажете. Устал я чего-то. Скорей бы уже все закончилось. Или безграничная власть, или полное забвение. Надоело перебиваться с кваса на воду. – Он развернулся и, тяжело опираясь на двух поветруль, двинулся прочь.
Морена и Велес провели его озабоченными взглядами и удивленно переглянулись.
– Чудит...
– А, не обращай внимания, – отмахнулся Велес. – Сама знаешь, что апатия на всех нас время от времени накатывается. Такая уж плата за бессмертие... Лучше на воинов Саин-хана полюбуемся. И в этот раз уже не на шахматной доске.
* * *
Сыновья просторных безграничных степей не любили поселки и городки. Дома, клети, частоколы, – все это ограничивало им поле зрения и раздражало. Но мрачный, зловещий лес раздражал их еще больше. Потому, что ордынцы – боялись его. Необычные для глаза, обомшелые суровые великаны, которые закрывали солнце, своим диким видом напоминали им край, где согласно легендам живут лишь кровожадные мангусы, − злые духи, которые питаются кровью и душами монголов. Из-за этого сотник передового чамбула из тумена Бурунди-бегадура Мухта Юсуф приказал своим воинам остановиться на ночевку в только что захваченном поселке.
Деревянные жилища все еще продолжали гореть, и странные тени, будто выскакивая из черноты ночного леса, навевали суеверным степнякам чувство беспокойства и тревоги.