зни насмешек, то еще и теперь должен выслушивать, как жалостливые соседки шепчутся за спиной: «Глянь, как Найда побивается! Видать, и в самом деле любил... А этому бугаю, хоть бы что... Довел лебедушку до погибели, а сам и морду не скривит». Так не дождетесь!.. Ха! Тебе есть от чего грустить. Еще бы, такую милку потерял! Задарма бабенка ласкала, нет? Вот и ухватился за нее обеими руками... Потому что на обычную продажную девку у тебя, голодранца, денег бы не хватило. А мне чего грустить? Столько денег старым Кренделям выложил, а товар то приобрел подпорченный!..
Кто знает, что и сколько бы выкрикивал еще Юхим, но для Найды и того было слишком. Не помня себя от ярости и обиды за усопшую, парень сорвался на ноги и что было мочи пнул коваля в грудь. Где и мощь взялась в заморенном трехдневным постом теле. Юхим, будучи вдвое тяжелее, вероятно, устоял бы на ногах и сумел ответить ударом на удар, но как-то, будто случайно, позади него очутился Митрий, домовой Куниц. И, зацепившись за маленького человечка, здоровяк потеряла равновесие, отчаянно взмахнул руками, словно пытался ухватиться за воздух, и бухнул с берега в воду. Только плюхнуло...
– О, – промолвил Митрий, – хорошо булькнул... Вероятно, всех русалок всполошит... – А потом взял Найду за руку, как когда-то в детстве. Только теперь уже для этого довелось встать на цыпочки. – Не трать зря время, хлопче. Руженки твоей давно здесь нет...
– Знаю, – тихо ответил Найденыш. – Сам могилу копал.
– Ет, – отмахнулся домовой. – Разве я о яме...
– А душа ее в Раю должна быть. Нельзя из-за любовь в ад... Это не справедливо!
– В Морены она, – перебил Митрий.
– Мы же еще сызмальства любили друг друга... А ее продали... – продолжал свое Найда, даже не прислушиваясь к тому, что сказал домовой. – Отец говорил, что за измену должно быть наказание... А, разве, то измена, когда она меня любила? От того и руки на себя наложила... Не могла больше с нелюбым жить. Да еще в волчьей шкуре... Только кому о том скажешь.
– Ничего ты не ведаешь, потому и глупости мелешь, – шепотом сказал Митрий, и заметив, что его слова наконец начинают пробиваться к сознанию парня, прибавил быстро. – Вон, Юхим вылезает. Спровадь его еще немного поплавать, − чтобы не мешал разговору...
Найду и просить не нужно было. Он порывисто оглянулся и увидел голову Юхима, что как раз наставилась над срезом берега. Не раздумывая долго, ступнул два шага и наотмашь врезал ногой в ненавистное лицо оружейника. Тот вскрикнул и опять брякнулся в реку. А Найда вернулся к домовому.
– Что ты говорил, Митрию? – переспросил недоверчиво, но с искрой надежды в глазах.
– Говорю, что не утонула твоя Руженка, – повторил тот. – Но, идем отсюда, потому что этот волколак не даст спокойно поговорить... А сказать я тебе должен много. Знаю, что Морена не простит, но не могу спокойно на все это непотребство смотреть... Я ж тебя с пеленок...
Говоря все это, Митрий незаметно тянул парня за собой, − хоть для этого ему приходилось бежать, потому что на один обычный шаг Найды, приходилось три шажка домового. Он уже весь раскраснелся и запыхался, когда парень сжалился над ним:
– Подожди, Митрию. Лучше давай я возьму тебя на плечо, и говори куда идти, потому что так дела не будет.
– И чего вы, люди, так к солнцу тянетесь, – пробормотал недовольно тот, удобно усаживаясь на плече Найды. – Давай-ка, к Галчиной могиле. Это святое место, и волколак , туда за нами не сунется. Лучше, конечно, было бы прямо к Успенскому собору, но там уже и для меня слишком. Долго не вытерплю...
– К могиле, так к могиле.
Перебравшись на другой берег и держась вдоль детинца, вскоре дошли они до высокого бережно ухоженного кургана.
– Ну, вот, – отозвался нетерпеливо Найда, что и в пути пытался заговорить, но домовой все время останавливал его, выразительно прикладывая палец к губам. – Вот и Галчина могила. Не мучай дольше...
– Теперь можно... – согласился домовой. – Не думай, что я трус, но ты еще не знаешь Морену. С ней не пошутишь...
– Какая еще Морена? – брякнул не подумав Найда, недовольный, что Митрий никак не начнет разговор о Руженке.
– Вот так-так! – даже подпрыгнул домовой. – Вы, со своим Единым уже совсем ополоумели...
– А-а, – протянул Найда, припоминая. – Древняя богиня... Ее идол, еще рядом с Перуновым стоял.
– Вот то-то и оно, – назидательно промолвил домовой. – Ты думаешь, что если вы перестали ей кланяться, то уже и нет Морены? Если бы так... Вызывать богов к жизни легче легкого, а вот избавиться от них... Оттого я сюда тебя и привел. Здесь много силы Единого, и Морене не так легко будет за нами проследить. Да и оборотень сюда не сунется...
– Что ты заладив: волколак, да волколак. Какой из Юхима...
– Вот и выходит, что такой. Самый настоящий. И к тебе приставленный... Думаешь, ему Руженка нужна была? Специально купил ее, чтобы тебе допечь. Чтобы отомстить...
– Что ты плетешь, Митрий? Юхим – мне?! За что? Я же дите по сравнению с ним. А родители наши – мирно жили.
– А ты слушай и не перебивай, – махнул на него руками домовой. – Знаю, что говорю... Юхим – волколак, и именно ему Морена приказала за тобой следить.
– Да что я из золота что ли? – попробовал отшутится Найда.
Но Митрию уже надоели его глуповатые замечания.
– Вот что, голубь, – молвил сердито. – Или ты слушаешь, что старшие и более мудрые повествуют, или я убираюсь прочь, а ты продолжай рыдать дальше по своей Руженке...
Услышав имя любимой, Найда поневоле вздрогнул, но поняв, что домовой не шутит, взял себя в руки.
– Хорошо, Митрий, не сердись... Я буду слушать.
Тот помолчал, сосредоточиваясь.
– Ну, хорошо... Начну сначала...
– Митрий! – таки не утерпел Найда. – Я буду слушать все, что ты захочешь мне сказать. Молча и терпеливо. Но умоляю, сначала скажи: Руженка... жива? – на последнем слове парень запнулся, так как сам, собственными руками опускал гроб в могилу. Но было в намеках домового что-то, позволяющее поверить в самое невероятное.
– А то, – кивнул домовой. – Живехонька... Ой! Ополоумел? Больно же!..
Не помня себя от радости, парень так сжал лапку домового, что чуть не раздавил.
– Прости...
– Безумец, – неодобрительно покачал головой малый человечек, помахивая в воздухе пальцами. – Ну, теперь уже можно рассказывать?
Найда удобно примостился на траве и кивнул. Уж если его Руженка живая, то остального особенного значения не имеет. Но, если Митрий настаивает, то он может и послушать.
– Началось все с того, что лет двадцать тому Морена, листая Книгу Бытия узнала, что человек на имя Найда воспрепятствует ее планам, которые должны были ускорить падение Единого Бога. Кто этот человек, кто его родители, откуда он родом – Книга не знала, − так, будто он должен был появиться ниоткуда. Но то, что еще младенцем появится вместе с родителями одним зимним утром перед воротами Галича, указала точно. Чтобы избавиться от неожиданного и нежелательного препятствия, Морена отдала приказ убить дитя. И Юхим, с послушной ему волчьей стаей, засел в леске близ шляха, ожидая путников...
Здесь уже Найда стал заинтересованно прислушиваться, потому что историю своего появления знал хорошо.
– Но волколаку немного не повезло... Слуги Единого сумели вовремя предупредить Опанаса, твоего нынешнего отца, чтобы он выпустил на помощь путникам княжеских волкодавов. Поэтому серые хоть и порвали всех взрослых, к тебе добраться не успели. А там уже и люди подбежали... Морена была очень разъярена. И в наказание за то, что оборотень не выполнил ее приказ, поразила Юхима мужским бессилием и повелела не спускать с тебя глаз. Чтобы к тому времени, пока она не надумает, с тобой ничего не случилось. – Домовой перевел дух. – Вот и решай сам, было у того за что на тебя сердиться, или нет?...
– Если так, – протянул задумчиво Найда, – то по-видимому... Охранять того, кого считаешь повинным в наихудшем несчастье, которое может постигнуть мужчину, и кого рад бы задушить собственноручно...
– Именно потому, что убить тебя он не мог, а отомстить хотелось, Юхим и Руженку засватал! Как говориться: «коль сам не гам, то и другому не дам...».
– Ет, – отмахнулся Найда. – Здесь он мне как раз меньше всего навредил. Руженка все равно моей стала.
– Это ты теперь такой умный... А пять лет потому что думал?
С этим Найда не мог не согласиться. Сначала он и в самом деле с ума сходил. Даже потом, когда Руженка рассказывала о бессилье мужа, не очень верил, думал: хочет успокоить, − а теперь оказывается вон оно что...
– Так где же она все-таки, Митрий? Хватит, не мучай, я уже во что угодно готов поверить...