— А если поподробнее, — буркнул он.
— Взгляните на экран, — предложил изобретатель. — Здесь — изображение, транслируемое с микроскопа на изотопах. Экран разделен на три сектора. В секторе А вы наблюдаете многократно увеличенное изображение наночипа. Сейчас я погружаю его в кровяную среду…
Водоплясов осторожно передвигал рычажки на приборной панели, укрепленной перед ним на столе. Невидимый механический манипулятор осторожно ухватил наночип и перенес его в сектор В. Через секунду сектор начал заполняться жидкостью. Для удобства восприятия человеческим глазом Водоплясов специально не отключал цветное изображение. Сейчас наночип мирно покоился в секторе В, резко выделяясь на светлом фоне.
— На самом деле. Этот светлый фон — кровь, — пояснил Водоплясов и пошевелил другой рычажок. Наночип переместился в сектор С. Прошла секунда, другая, и Молоканов увидел, что изображение наночипа расплывается, становится все более мутным. Прошло еще несколько секунд — и наночип исчез.
— В настоящее время я не вижу большой угрозы для вашего бизнеса, — пояснил Водоплясов. — Вероятность отторжения наночипа — один к десяти. Иными словами, один из десяти имплантантов спокойно перенесет операцию по внедрению наночипа и останется полностью иммунным к его воздействию.
— И что произойдет с наночипом? — напрягся Молоканов. — Его можно обнаружить в крови этих, которые к нему иммунные?
— Никоим образом, — с профессиональной гордостью заверил Водоплясов хозяина. — Одно из двух: либо наночип растворится в организме, либо будет отторгнут им. Например, через поры на коже объекта.
— Да, но ведь все те наночипы, которыми мы начинали наши «объекты», не растворялись, — растерянно произнес Молоканов. — Что происходит? Ты мне сможешь объяснить по–человечески, а не на этом вашем птичьем языке?
«Как надо что‑то от меня — так сразу «по–человечески», — горестно подумал Водоплясов, — а как припрется злой, так сразу обзывает полчеловеком. Еще неизвестно, что из нас двоих на самом деле полчеловека».
Но вслух произнес:
— Мы с вами имеем дело с особой категорией клиентов. В основном — это бизнесмены или просто богатые люди. Будучи не стесненными в средствах, они могут позволить себе пользоваться самыми совершенными достижениями медицины, в том числе совершенными антибиотиками и препаратами, изготовленными при посредстве генной инженерии.
— Ну и что? — нетерпеливо перебил Молоканов.
— У таких людей слишком много денег, — терпеливо объяснил Водоплясов, не подозревая, что затронул весьма опасную для себя тему. — Они опасаются, что за свою жизнь не успеют потратить достаточно много и получить максимально возможное количество удовольствий.
Молоканов поморщился, но промолчал. Однако Водоплясов продолжал, делая вид, что не заметил, как скривилось лицо его благодетеля.
— Количество получаемых удовольствий такие люди напрямую связывают с количеством потраченных на их оплату денег. Да и просто хочется подольше пожить. А достигнуть этого можно лишь за счет новых достижений в области геронтологии, науки о возрасте. При помощи фармакологического комплекса в союзе с хирургическим вмешательством вполне можно обновлять состав крови, вымывая из нее посто- ронние и вредные вещества, накапливающиеся с возрастом. Можно производить замену органов, при этом организуя мощную атаку антибиотиков на весь организм в целом.
— Получается, что в результате всех этих атак, комплексов и воздействий…
— Наночип будет выведен из организма, и мы никак не сможем этому противодействовать, — подытожил Водоплясов.
Если бы Молоканов видел лицо Иннокентия, то заметил бы мелькнувшую на нем злорадную улыбку. Но Молоканову было не до того. Он напряженно размышлял.
— Черт! Черт! Черт! — внезапно молоканов разразился ругательствами. — Это что же такое получается? Значит, прежде чем вводить наночип, мы должны просить наших клиентов пройти диспансеризацию и предъявить медицинскую карту? Так, что ли? Да у нас в стране скоро каждый второй, кто с деньгами, начнет реконструировать свой организм и заменять кровь! Пока в нашей стране не выкачали всю нефть, у наших бизнесменов хватит «зелени» и евро на то, чтобы перекачивать себе здоровую кровь хоть ежедневно. По утрам вместо утренней зарядки они будут ложиться под кровяной насос.
Карандашик, который Водоплясов держал в руках, выпал из скрюченных пальцев инвалида и скатился под стол. Алевтина бросилась поднимать карандаш, а Молоканов соизволил обратить внимание на Иннокентия.
— Слушай, ты, изобретатель, Эдисон хренов! Что хочешь делай, а проблему эту мне реши, причем очень быстро. Не для того ты тут сидишь и мои деньги проедаешь, чтобы наше изобретение в сортир смывали какие‑то идиоты, желающие омолодиться! — Он все больше распалялся.
Водоплясов кивнул, отметив про себя, что Молоканов назвал его детище «нашим изобретением». Когда‑нибудь он ему это припомнит.
— Сейчас, сегодня есть у тебя какие‑то предложения? — потребовал Молоканов.
Иннокентий наморщил лоб.
— Скорее, не предложение, а совет, — осторожно проговорил он.
— Давай совет, если он будет дельный.
Изобретатель улыбнулся.
— Пока я буду искать способ навсегда зафиксировать наночип в организме реципиентов, постарайтесь сами поработать в другом направлении.
Аристарх насторожился. Это что‑то новенькое! Неужели Водоплясов принимает его за инженера–электронщика?
Но Иннокентий гнул в другую сторону:
— Надо выиграть время. А пока поищите другие способы использования наночипа. Скажем, придумайте способ массового его применения. Правда, с какой целью — ума не приложу. Это уж вы сами постарайтесь. То есть надо бы сделать так, что, проигрывая в качестве, мы временно компенсируем это выигрышем в количестве внедренных наночипов.
— Ничего себе задачка! — выдохнул Молоканов. — Да тут и Ньютон не управится!
— Для решения этой задачи потребуется не разум Исаака Ньютона, а больное самолюбие Адольфа Гитлера, — брякнул Иннокентий и прикусил язык.
Слово — не воробей, вылетит — не поймаешь. Молоканов дико взглянул на Водоплясова, но ничего не сказал и стремительно выбежал из лаборатории.
Водоплясов и Алевтина перевели дух. Иннокентий уменьшил яркость монитора и поцеловал руку Алевтины, покоившуюся на его плече. Девушка наклонилась и громко, от души чмокнула Кешу в щеку.
— Не уверен, что мы с тобой, Аля, проживем вечно, — задумчиво произнес Иннокентий, — но в том, что остаток жизни мы проведем в счастье, благополучии и спокойствии, уж будь уверена. Я об этом позабочусь…
Глава 5
Когда Джулия увидела по Си–эн–эн, как чеченские террористы–смертники захватили концертный зал на Дубровке, первым ее желанием было сорваться с места и тотчас лететь в Москву, не имея представления, как она сможет помочь несчастным заложникам. Главное — быть в этот страшный день рядом с соотечественниками и попробовать быть полезной.
Но Савелий все‑таки научил ее рассудительности. Прежде чем хватать телефонную трубку и заказывать билет в Москву, она взвесила все «за» и «против» и поняла, что реально вряд ли чем‑нибудь поможет захваченным в заложники.
Кроме всего прочего, интуиция подсказывала ей, что тот, кто стоял за убийцами Глаголичева, несмотря на заверения Костика, вряд ли окончательно успокоился и оставил ее в покое. Она и догадаться не могла, какую роль в том, что ее перестали преследовать, сыграли Савелий и Широши.
Нет, лететь пока никуда не следует. Она прежде всего должна думать о своем сыне, о своем удивительно талантливом и замечательном Савушке…
Время шло, и Джулия постепенно свыклась с мыслью, что опасность миновала. Иначе зачем она вдруг решила позвонить Константину Рокотову? Джулия надеялась, что ситуация в Москве могла измениться настолько, что ничто и никто не помешал бы ее приезду в Россию.
— Рад слышать тебя. — Голос Костика звучал суховато.
Джулия поняла, что ее звонок прозвучал для Костика не вовремя. Вероятно, он очень занят очередным расследованием, и ему явно не до нее с ее проблемами. Рокотов осознал, что невольно причинил подруге боль, и поторопился исправить ошибку.
Если хочешь развлечь женщину — поведай ей что- то интересное, что‑то такое, чего нет в ее повседневном, скучноватом существовании.
— Прости меня, дорогая… — Костик поторопился с извинениями. — Сейчас я занимаюсь таким сложным и запутанным делом, что иногда голова идет кругом.
Джулия не просила Костика рассказать о сути дела, он сделал это сам. Не вдаваясь в подробности, Рокотов рассказал о том, что по Москве прокатилась волна убийств известных ученых, в большинстве своем — людей пожилых и заслуженных.
Никто из этих людей в отличие от их молодых коллег не собирался покидать страну, которая дала им образование и доверила заниматься важнейшими научными исследованиями. Они продолжали работать скорее по привычке, чем за деньги. Потому что зарплата как была, так и осталась мизерной. Правда, сохранились многочисленные дипломы и награды, но при нынешнем отношении к ним они ничего не давали, оставаясь лишь свидетельством их прежних научных заслуг.
— Есть исключения. — Костик медлил, подбирая слова, понимая, что по телефону многого не скажешь, а поделиться с родным человеком (Джулию он считал родной) очень хотелось.
— Внимательно тебя слушаю, — серьезно проговорила Джулия.
— Я занимаюсь делом человека, который весьма преуспел в науке. Его заслуги оцениваются достаточно высоко, чтобы у него не было и мысли бросить страну и уехать. Тем не менее он внезапно погиб. Дело темное, грязное и осложняется массой посторонних деталей.
Джулия поняла, что сейчас все мысли Константина сосредоточены на том, чтобы отделить зерна от шелухи, и ему явно не до нее. Она не стала далее испытывать его терпение и распрощалась.
— И тебе всего самого–самого, — ответил Рокотов.
Повесив трубку, Джулия долго сидела в задумчивости. Вспоминалась Москва, покрытая снегом, с немытыми автомобилями, медленно ползущими по черному асфальту. Ей вдруг стало зябко, она передернула плечами и прошла в гостиную, где ярко пылал огонь в камине.