, до сих пор не имеет единого государственного стандарта общего полного среднего образования. А это означает, что проживающие в разных частях страны граждане обучаются по разным программам, наполненным совершенно отличным друг от друга содержанием. И требовать при этом от выпускников школ, находящихся на противоположных концах государства, одинакового уровня знаний — дело совершенно безнадежное.
Чиновники Министерства образования, правда, пытались в суде доказать, что имеют этот самый «государственный стандарт».
Они предъявили суду приказ бывшего министра образования России Владимира Филиппова от 5 марта 2004 года, которым тот ввел в действие на территории всей России, так называемые, «федеральные компоненты общего полного среднего образования». Но при этом они скромно умолчали о том, что данный приказ еще 28 сентября 2004 года был признан Верховным Судом РФ «не правовым и не нормативным актом». А это означает, что более 5 лет образовательное ведомство России обманывало все население страны, предъявляя пустую бумажку не имеющую никакого официального статуса. И даже когда в заседании суда их буквально ткнули носом в соответствующее определение Верховного Суда, они продолжали тупо настаивать на своем.
Это говорит о невероятной способности чиновников отключать свое сознание от реалий жизни и, не считаясь ни с чем, отстаивать честь мундира. Даже если этот мундир давно уже превратился в жилетку мошенника с потайными карманами для припрятывания меченных карт.
Но больше всего в данном случае поражает позиция судьи и прокурора. Ибо, именно эти люди обязаны стоять на страже законных интересов государства и его граждан.
Однако Россия давно уже живет по двойным правовым стандартам. Одни предназначены для рядовых граждан. Другие — для высшей чиновной «элиты».
Сегодня очень много и часто говорят о невероятной коррупции, поразившей все сферы жизни Российского государства. Создаются всевозможные «комиссии», разрабатываются «программы». Но о борьбе с коррупцией отчитываются сами же проворовавшиеся чиновники. Потому что в России сложился дружный тандем правоохранителей и представителей исполнительной власти всех уровней.
Как правило, судьи, прокуроры, следователи и чиновники парятся в одной баньке и кушают заморские яства с одного подноса. Поэтому рядовому гражданину искать защиты от чиновника у судьи или прокурора — дело совершенно безнадежное.
Так произошло и с родителями, пришедшими искать правду в Верховный Суд России 15 мая. Изначально стало очевидно, что суд никогда не примет решения вопреки интересам руководителей Министерства образования и науки. Потому что на «эксперимент » с ЕГЭ уже потрачены миллионы долларов. И, в случае признания судом незаконности действий министерских чиновников, кому-то пришлось бы отчитываться за потраченные (читай — попросту украденные) деньги налогоплательщиков.
При этом судьба сотен тысяч российских выпускников не волнует никого. Хотя действия Министерства образования и науки грубейшим образом нарушают их гражданские права сразу по четырем статьям Конституции России. И, кроме того, полностью противоречат международной Конвенции по правам человека.
Россию ожидает трудное лето 2009-го года.
Более ста тысяч выпускников могут в самый сложный кризисный период оказаться на улице без какого-либо документа о законченном среднем образовании.
Министерство образования вознамерилось резко сократить количество бюджетных мест во всех учебных заведениях профессионального образования. Под нож пойдут десятки вузов и техникумов. А молодежь пополнит собой армию антисоциальных криминальных элементов.
Что это? Глупость? Или осознанная политика по уничтожению интеллектуального потенциала Российского государства?
Скорее всего, и то, и другое.
Ответа на этот вопрос сегодня не может дать никто.
Потому что, похоже, что в России правовую оценку действиям чиновников Министерства образования и науки дать уже некому. Ибо, глаза у отечественной Фемиды 15 мая 2009 года оказались полностью завязанными. Иона не в состоянии была разглядеть совершенно очевидных вещей.
Очень часто, вглядываясь в торжественные и величественные фигуры российских судей, ловлю себя на мысли о том, что красивая судейская мантия на наших вершителях закона все больше и больше становится похожей на накидку палача.
Только на плаху сегодня положена голова целого поколения подрастающих граждан некогда великой России…
Воронцов несколько раз в раздумье перечитал последнее предложение и понял, что надвигающаяся осень действительно сулит ему жаркие баталии…
Глава 1. Третья волна
1
В жизни каждого человека обязательно бывает момент, когда, проснувшись однажды утром, ты вдруг начинаешь ощущать свою полную ненужность в этом мире. К горлу вдруг подступает острый комок, под ложечкой начинает сосать противный червячок и от навалившейся тоски становится нестерпимо больно во всех частях тела.
Подобного Санька еще не испытывал никогда.
Бывали в его жизни, как он считал, достаточно трагические моменты. Но вот такой тоски и отчаяния еще не бывало.
И дело даже не в том, что наступившее первое сентября он встречал в этом году в непривычном одиночестве. Просто впервые он вдруг ощутил полную растерянность в этом мире и полную свою ненужность никому.
Санька нехотя вылез из-под одеяла, опустил босые ноги на холодный пол и некоторое время сидел в задумчивости. Потом встал и пошел бродить по пустой квартире. Заглянул в спальню родителей. Там повсюду валялись разбросанные вещи. Спешно собираясь на море, мама так и не успела сложить ненужную одежду опять в шкаф.
Отец впервые за многие годы получил, наконец-то, отпуск и они с мамой, как он выразился, решили «рвануть на юга». Тем более что старый товарищ отца, с которым они прошли последнюю чеченскую кампанию, получил недавно назначение в краснодарскую краевую администрацию и курировал теперь почти все санатории черноморского побережья Кавказа.
С собой родители Саньку даже не звали. Потому что он ожидал своей участи по итогам зачисления в вуз. Тем более что документы он подал сразу в восемь.
В этом году со всеми ребятами из его класса творилось что-то непонятное.
Все началось еще в марте, когда объявили, наконец-то, о порядке проведения единого государственного экзамена.
Эту «бабу Егу» все ждали с каким-то особым трепетом и нескрываемым ужасом. Директор, завуч и учителя словно взбесились. Каждую неделю выпускникам устраивали очередной зачет или контрольную на знание тестов ЕГЭ. Порой это доходило до полного абсурда. Санькин сосед по парте Васька Никифоров однажды не выдержал и заявил, что больше не собирается участвовать в дурацкой угадайке. На что завуч, которую ребята за глаза называли «Падший ангел» за ее тайную интимную связь с директором школы (тайной она являлась, кстати, разве что для первоклашек, все остальные давно наблюдали за их публичными любовными играми), сразу довольно резко заявила:
— Не хочешь — не участвуй! Теперь по новым правилам ты вообще можешь остаться без аттестата! Наконец-то вас, балбесов, хоть чему-то жизнь научит!
Васька вступать с ней в перепалку не стал. А про себя лишь полушепотом длинно витиевато выругался матом и добавил: «Проститутка! Встретишься ты мне как-нибудь на узенькой дорожке! Я тебе все припомню!»
Саньку перспектива остаться без аттестата, конечно же, не пугала. Уж что-что, а на уровне этих дурацких тестов, как ему казалось, он все прекрасно знал. Настораживало лишь не понимание того, как это все будет происходить на практике. Тем более что для своей дальнейшей жизненной карьеры он давно уже выбрал факультет журналистики МГУ.
Правда, ни мать, ни отец об этом выборе пока еще ничего не знали. Да и не мог он им ничего сказать о своем будущем выборе. Потому что отец еще со времен своей службы на Кавказе почему-то страшно не любил всех журналистов и иначе, как «журналюгами», их не называл.
Это пренебрежительное отношение отца к журналистскому сословию возникло у него, как он неоднократно говорил, за то вранье, которое они писали и показывали о событиях на Северном Кавказе. И особенно — в Чечне. Из всех журналистов он относился уважительно, пожалуй, лишь к убитой Анне Политковской. Но даже о ней говорил с какой-то долей скепсиса.
— Ну, что она такое против системы? — задавал он каждый раз риторический вопрос, когда речь в очередной раз заходила о расследовании ее гибели. — Против системы идти — это все равно что против ветра мочиться! Ты, Санька, эту истину должен усвоить, как «Отче наш». Иначе тебя сломают так же.
Правда, сам отец постоянно продолжал мочиться против ветра. Наверное, именно по этому, пройдя практически все «горячие точки» Северного Кавказа и дослужившись до полковника, вынужден был уйти в отставку, фактически оставшись и без жилья (ибо, маленькую двухкомнатную квартирку в полу-развалившейся «хрущевке» на самой окраине Москвы назвать жильем как-то не поворачивался язык), и без работы. Промаявшись почти четыре месяца в вынужденном безделье, он с трудом устроился старшим смены в какой-то ЧОП.
Рассказывать о своем новом месте работы отец не любил. Но Санька видел, как каждый вечер, возвращаясь со службы, отец тихонько прикрывал дверь на кухню и, пытаясь это сделать втайне от матери, наливал себе «фронтовые» сто грамм.
Маму обмануть подобным образом давно уже было невозможно. Но она упорно делала вид, что ничего не замечает. И только подкладывала на заветное место в холодильнике побольше закуски, чтобы отец сразу не пьянел.
Потом все трое усаживались в «гостиной», которая одновременно служила Саньке спальной, и начинались ежевечерние споры о том, какую программу по телевизору в данный момент надо посмотреть. После долгих препинаний у телевизора оставляли маму с ее бесконечными душещипательными сериалами. А мужики гордо удалялись на кухню, где Санька делал вид, что грызет гранит науки, а отец опять потихоньку доставал из заначки заветную бутылочку и лез в холодильник за маминой закуской.