— Я отплачу ему, — прошептал Ниол, словно поклялся ей. — Я доберусь до него и отомщу.
Он прощально коснулся ее ледяных ног и прошел через склеп к окованной тускло поблескивающими железными полосами двери в дальней стене. И эта дверь была не заперта и вела в длинный коридор. Его освещало множество факелов, укрепленных на стенах.
Ниол видел, что коридор пуст…. Но так ли это на самом деле?..
Едва он сделал несколько шагов по коридору, как заметил перед собой нечто вроде туманного облачка, — прозрачный, едва различимый сгусток сумрака, беспрестанно менявший форму. Тень эта то уносилась вперед, то возвращалась, извивалась, растворялась, возникала вновь и, как почудилось Ниолу, звала его за собой.
Ниол с трудом сглотнул. Ему стало не по себе при виде этой вьющейся вокруг него тени. Однако он пошел за тенью, по-прежнему оставаясь настороже. «Будь что будет», — решил он. Больше всего сейчас он хотел убить Мэйлока. Он должен отомстить колдуну за мучения Лильфии. Только это убийство сможет ослабить горе варвара.
Коридор привел к лестнице наверх. Камень ее был сплошь покрыт сложным резным орнаментом. Ниол поднялся по лестнице и нерешительно замер перед темным входом. Однако тень не исчезла. Она все еще звала его за собой, вперед. Ниол подчинился, выхватил меч и бросился во тьму…
И ворвался в огромный зал, освещенный гигантскими светильниками на массивных подставках.
В центре зала, в кроваво-красном огненном пентаграмме стоял высокий человек. На его лиловых одеждах золотым шитьем сверкали странные символы мира демонов. Голову его туго обтягивал капюшон. Чародей со зловещей усмешкой на бледном лице разглядывал Ниола.
— Добро пожаловать, Ниол Незваный гость, — сказал он с издевкой. Эхо прокатилось по залу и затерялось во тьме под высоким потолком. — Когда ты прошлым вечером только вошел в город, я уже знал, что ты появишься здесь. И ждал.
— Ты убил Лильфию! И потому — ты умрешь!
Мэйлок надменно захохотал.
— Неужто, Чужестранец? Посмотрим!
Он сделал знак рукой.
Из-за пылающих светильников появились воины в кольчугах. Они держали мечи и секиры, булавы и боевые молоты. Они медленно пошли на Ниола. Их клинки поблескивали в багровом пламени светильников.
С тайным злорадством Ниол ощутил, как сердце его переполняет ярость. Когда она появлялась, он становился непобедим.
Ниол рожден был для сражений, стычек, схваток, поединков. Меч в его руках казался косой Смерти. А может быть, старуха Смерть и впрямь держала его подручным, выковав для него «Кровопийцу» и закалив клинок в крови бесчисленных противников.
Ниол издал боевой клич, отбил первый удар, и тотчас стальной клинок впился в ближайшую глотку. Ниол бросился в гущу нападающих. Он кружился как смерч, отбивая и нанося удары, вонзая «Кровопийцу» в податливую плоть.
Есть бойцы, которые сражаются по всем правилам военной науки — ударить, отразить удар, сделать выпад… Ниол дрался без правил. Главным было — убить. Он замечал каждое движение. Рука его, казалось, срослась с мечом, став его продолжением. Его стремительные движения и молниеносные выпады напоминали прыжки пантеры, а хриплые, радостные возгласы — львиный рык.
Острым клинком Ниол разметал стражников. Первые нападавшие были повержены. Те из них, кто еще мог двигаться, в ужасе расползлись. Но на смену им встали другие. Ниол едва успевал уворачиваться от мелькающих вокруг мечей и секир.
Но где же чародей? Ниол искоса глянул в его сторону.
Мэйлок встревоженно метался в пентаграмме и покрикивал на своих воинов. Странное сияние переливалось над колдуном. Он был ошеломлен. Никогда прежде не встречал он такого воина как Ниол. Отчаянный, ловкий, неутомимый, он, едва уложив одних, тут же нападал на тех, до кого мог дотянуться его меч.
Каменный пол в зале был завален телами убитых и умирающих. Ноги скользили в липких лужах крови. Но все новые воины возникали в круге света и бросались с бой. Ниол по-прежнему подсекал их как пшеницу, но уже чувствовал, что устает, — он начал пропускать удары. Вот секира просвистела над его головой, едва не задев, а булава угодила в ножны на боку.
Кольцо стражников сжималось. Когда не осталось места для замаха «Кровопийцей», Ниол отбросил меч и стал отбиваться оравианским кинжалом, вонзая его нападавшим в грудь, в горло, в живот, — куда мог достать. Свободной рукой он хватал воинов за горло и отшвыривал прочь. Время от времени он стальными пальцами выдергивал челюсти, выбивал глаза, ударами увесистого кулака ломал шеи.
Ужасное сражение продолжалось более трех часов. Ниол смертельно устал, — каждый мускул его тела требовал передышки. Вокруг него громоздились груды трупов, а сам Ниол все чаще оскальзывался в кровавой слякоти. Он отбивался все медленней. И вот булава задела его руку, а меч едва не снес голову…
Потом под натиском нападавших Ниол опустился на одно колено, и тогда стражники разом навалились на него и опрокинули на пол, придавив телами.
Пораженный пленением, Ниол едва мог двинуться под кучей потных тел. В него вцепилось множество рук. Он слышал тяжелое сопение победителей. Некоторые задыхались и всхлипывали от усталости. Он видел бледные лица, мокрые пряди волос.
А над ними уже стоял Мэйлок.
— Воистину, нет равных тебе в бою, Чужестранец, — глухо молвил пораженный чародей. — И скоро в моих ретортах и колбах твоя кровь превратится в чудодейственный эликсир. — Он повелительно махнул рукой. — В подземелье его, на цепь!
Стражники потащили Ниола через зал. Он яростно сопротивлялся и пытался вырваться. По лестнице его сволокли в дворцовое подземелье, и он спиной пересчитал все ступени.
В подземелье было сумрачно, холодно и сыро. На стенах чадили редкие факелы. Спертый воздух пропитался зловонием, страхом и болью. Здесь в муках потеряли кровь и жизнь немало мужчин и женщин.
Ниола заковали в толстые цепи, вмурованные в стену. Под их тяжестью он едва смог встать на ноги.
Чувствуя безнаказанность, стражники начали насмехаться над ним.
— Чародей рассчитается с тобой за нас. Припомнит все, что ты натворил, — криво улыбаясь, пообещал один из них, багровый от натуги и ненависти.
— Он будет истязать тебя каждый день — так долго, как ты вынесешь, — сообщил другой. В руке он держал факел.
— Помню, он больше двух недель мучил такого же прыткого, как ты, — сказал еще один.
— А я видел, как он целый месяц сдирал кожу с одного непочтительного купца.
На прощание они, скверно ругаясь, измолотили его кулаками и ногами. Он вытерпел побои, безучастно и молча глядя в пространство.
Один из стражей принес с собой кинжал и «Кровопийцу» Ниола. Он с лязгом швырнул их на каменный пол каземата. Ниол видел их, но не мог дотянуться. Стражник ухмыльнулся:
— Оставлю их тебе. Попробуй достать.
Потом все ушли, и он остался один в непроглядной тьме. Он опустил голову и расслабился. Горячка боя проходила, и он все сильнее ощущал боль от ушибов, ссадин и порезов, полученных в схватке. Боль постепенно разливалась по телу, по измученным мышцам, заполняла Ниола. Когда она подкатила к горлу, Ниол глухо застонал. Из последних сил он выпрямился и рванул цепи. Но они крепко сидели в стене и не поддались. И тогда он впервые в жизни потерял сознание. Последнее, что он почувствовал, было удивление.
Очнулся он от шороха.
Глаза привыкли к темноте. Теперь он видел, что из коридора в каземат пробивается слабый отсвет далеких факелов.
По полу деловито шныряли громадные крысы. Одна из них подбежала к Ниолу. Он с отвращением дал ей пинка. Она с писком шлепнулась о стену напротив.
Все еще чувствуя слабость, он попытался спокойно обдумать свое положение. Но, вспомнив сражение и чародея, испытал прилив ярости. Ярость взбодрила его. Сдерживая ее, он решил заставить себя поспать, чтобы как следует восстановить силы.
Крысы проявляли к нему все более настойчивый интерес — подбегали, нюхали воздух, пытались укусить за сапоги. Ниолу это не нравилось. Вдобавок ему чудилось, что он слышит стоны и вопли замученных здесь жертв.
Но в конце концов он задремал. Временами он, не просыпаясь, расшвыривал ногами настырных крыс.
Проснулся он отдохнувшим. Раны еще саднили, но он, привыкший к невзгодам, старался не замечать этого. Надо было решать, как выбраться отсюда. Он внимательно осмотрел каземат.
И остолбенел.
Прямо перед ним снова стояла тень — клубящийся сгусток мрака. Он с трудом угадывал ее во тьме. Может, это какой-то бесплотный раб Мэйлока, знаток мучений? А если нет, тогда что это?
Ниол отпрянул и прижался спиной к стене, ледяной и скользкой. Он не отводил взгляда от тени.
— Кто ты? — настороженно спросил он. — Кто или что?
Тень молчала. Темный отросток, похожий на руку, протянулся к Ниолу. На его конце зажглись зеленые искорки. Они разгорелись в яркие огоньки и, мельтеша, двинулись к Ниолу.
«Вот они — мучения. Начинаются, — подумал Ниол безнадежно. — Будь проклят Мэйлок!»
Огоньки, не касаясь Ниола, опустились на оковы на левой руке. В тот же миг металл превратился в ржавую труху. Цепь упала на пол. Огоньки полетели к правой руке. Вторая цепь лязгнула о каменный пол. Ниол был свободен.
— Спасибо, — удивленно пробормотал он. — Но кто же ты?
Тень заклубилась сильнее и двинулась к выходу. Она снова как бы приглашала Ниола за собой. Он поднял с пола меч и кинжал, вложил их в ножны на перевязи и пошел за тенью.
Она плыла впереди, и Ниолу показалось, что она танцует для него. Она кружилась, извивалась, изгибалась в немыслимых танцевальных па, взмывала вверх — и делала все это привлекательней любой танцовщицы. Ниол вдруг вспомнил, что в его сне точно так же танцевала Лильфия.
В одном из запутанных коридоров подземелья они остановились перед массивной дубовой дверью, окованной железом. Снова появились зеленые огоньки. Под их действием дверь рассыпалась в прах. Они вошли в комнату с низким потолком, доверху набитую сокровищами. Мэйлок, его отец, дед — поколения знаменитых волшебников копили их веками.