Время пошло с обычной скоростью.
Майор хлопнул ладонью по столу, Гремлин произносит какой-то неразборчивый звук… Только Климов ведет себя так, будто все еще находится в том, замерзшем времени.
Хрип. В глазах – Шатов видит их всего в нескольких сантиметрах от своего лица – изумление и боль. Климов начинает медленно оседать на пол.
– Твою мать! – произносит ошарашено Балазанов и бросается к Климову.
Тот хрипит, заваливаясь на бок, кажется, что он хочет что-то сказать, но на самом деле просто пытается дышать.
Вскакивают Таранов и Пирог, Климова подхватывают и укладывают на диван. А Шатов просто сидит и смотрит на это. Отстраненно и безучастно.
Через несколько секунд Климов снова сможет дышать. И что-то произойдет с Шатовым. Что будет происходить. Ему вспомнят все. Ему предъявят бумаги, и он ничего не сможет доказать. Что будет дальше? Что?
Шатов потер костяшки пальцев. Хватит. Он сегодня уже достаточно искалечил людей. Он выполнил свою многолетнюю норму по дракам. Хватит. Теперь он будет держать себя в руках что бы не случилось.
– Все нормально? – не вставая из-за стола, спросил Сергиевский.
– Сейчас отдышится, – ответил от дивана кто-то из оперов.
– Тогда по местам. Продолжаем разговор.
– А этот? – Таранеов мотнул головой в сторону Шатова.
– А что этот? – поинтересовался майор. – Продолжим.
Опера сели на свои места. Никто из них не взглянул на Шатова.
– Дима прервал меня на том месте, когда я рассказывал о недвижимости Евгения Шатова. Так вот, – Сергиевский открыл папочку и извлек лист бумаги, – экспертиза утверждает, что на всех документах по этой сделке почерк гражданина Шатова Е.С. – подделан. И отпечатков пальцев гражданина Шатова на документах также нет.
Климов надсадно закашлялся.
– Пользуясь случаем, я хочу извиниться перед Евгением Шатовым за невыдержанность моего подчиненного, а своему подчиненному… – майор потер подбородок, – … своим подчиненным напомнить, что имею право вышвырнуть любого провинившегося из группы с такой скоростью, что звезды с погон встречным ветром снесет к чертовой матери. Понятно?
Все промолчали.
– Повторяю вопрос. – Сергиевский повысил голос, – Понятно?
– Понятно, – почти хором сказали опера.
Климов тоже попытался что-то сказать, но снова закашлялся.
– Так вот, – Гремлин развел руками, – денег у Дракона много и тратил он их широко. А где брал? Как зарабатывал? Киллерствовал потихоньку? Фигня. Почти никто из убиенных драконом не мог быть выгодным клиентом. Во всяком разе – если брать на них заказы даже пучком, то вряд ли они перекроют стоимость дома в лесу. Так?
– Не перекроют, – подтвердил майор.
– Что выходит? Выходит, что Дракон был человеком богатым, но сдвинутым на убийствах.
– Он говорил, – Шатов сказал это тихо, почти шепотом, но все оглянулись, – он сказал, что заработал достаточно денег, чтобы заняться любимым делом. Что-то вроде этого.
– А у нас все богатые люди наперечет. Очень трудно быть богатым и неизвестным.
Климов сел на диване, продолжая растирать горло.
– На твоем месте, Дима, – посоветовал майор, – я бы извинился перед журналистом.
– По-шел он, – просипел Климов.
– Рискуешь, брат. Сеня Шрам из твоих подопечных?
Климов молча кивнул.
– Сегодня Сеня Шрам и Колобок попытались наехать на нашего свидетеля. В присутствии дам и товарищей. Оба, я полагаю, сейчас у хирурга. И я подозреваю – надолго.
Рот Шатова наполнился горечью. Спасибо, товарищ майор. Продолжаете эксперименты?
– Но к делу это не относится, – Сергиевский встал с кресла и вышел из-за стола. – Можно подвести некоторый итог. Дракон – будем называть его так – выглядит следующим образом. Достаточно богат, но источник денег не понятен. Информирован, но не засвечен. Убийства совершались разными людьми при полной невозможности существования группы. Почерк убийства всегда разный, а мы имеем очень веские аргументы в поддержку версии об убийце-одиночке. Причем, зацикленном на идее своего превосходства над другими. В лицо его никто не видел, кроме одного человека.
– Двух, – сказал Шатов, и сердце у него сжалось. – Еще моя жена.
– Двух, – кивнул Сергиевский. – Но особых примет Дракона они сообщить не смогли.
– У него может быть шрам на лице. Я ударил…
– Да, и еще мы знаем группу крови, можем произвести анализ ДНК если припечет. И все, – майор остановился посреди кабинета и развел руками. – Все.
– Не все, – Таранов поднял руку, – еще мы знаем, что Дракон почему-то хочет достать Шатова. Но не убить сразу. Зачем-то он его вытащил на свет, хотя мог просто уничтожить обоих – его и жену.
Все посмотрели на Шатова.
Интересно поглядеть на покойничка, мелькнуло в голове у Шатова. Даже если он еще ходит, дышит, может врезать, если достанут. Все равно интересно, как он отреагирует на обсуждение предстоящей смерти его и его жены.
– Есть еще дополнения?
– Есть предложение подвести черту, – буркнул Гремлин. – Завтра снова в бега.
– Логично, – согласился майор, – но меня интересует Рыжий.
– Мамочки! – Пирог вскочил с места, – я же звонок возле входной двери отключил.
Пирог открыл дверь кабинета, и все услышали отдаленные удары.
– Ломится, бедняга, – засмеялся Балазанов, пока Пирог ушел открывать дверь, – не пускают бедного домой.
Рыжий пришел не один. Перед собой в кабинет он втолкнул девчонку лет семнадцати, в черной клепаной куртке на несколько размеров больше и мини-юбке в обтяжку. Черные чулки, устрашающего вида кроссовки на толстенной подошве и наручники довершали гардероб.
Еще внимание привлекали черные с лиловым отливом всколоченные волосы и опухшая щека с явными следами здоровенной пятерни.
– Знакомьтесь, – Рыжий вытолкнул девицу на середину, – это Лялечка.
– Руки убери, козел! – выпалила Лялечка.
Дальнейший текст содержал в себе мало фактов, но изобиловал информацией об эмоциональном состоянии гостьи, ее мнением о моральных и физических данных всех ментов в общем, и Рыжего в частности. Характеристика Рыжего была особенно подробной и насыщенной личными предположениями Лялечки.
Рыжий сел на диван возле Климова и слушал почти с восхищенным выражением лица.
Рассказав о совершенно нетрадиционной сексуальной ориентации Рыжего, Лялечка неожиданно замолчала, обвела взглядом кабинет и поинтересовалась, сплюнув на палас:
– А вы какого хрена уставились, козлы?
– Пасть закрой, – мягко посоветовал Сергиевский, – поворачиваясь к Рыжему. – Пояснить ничего не хочешь?
– Чо пояснить? – взвизгнула Лялечка. – Вломился, падел, в компанию, кайф всем сломал, а Телику нос, мне, сука, руку выламывал, а потом еще и по роже засадил, мудак. Я вот в суд подам…
– Егор! – скомандовал Сергиевский.
Гремлин встал с кресла, подошел к брызгающей слюной красавице и аккуратно взял ее за плечо.
– Чо? – Лялечка разом затихла.
– Посиди на стуле, – тихо попросил Гремлин, – молча посиди.
И дама безропотно выполнила приказание.
– Теперь говори.
И Рыжий рассказал.
Ему повезло. Действительно повезло так, как может повезти только оперу, не один год топчущему обувь по делам службы.
В поликлинике, как и следовало ожидать, никто и ничего не заметил. Кроме Шатова на прием было записано двадцать три человека, и Рыжий несколько расстроился. Предстоял утомительный бессмысленный вечер и такой же утомительный бессмысленный следующий день.
Нужно было выбирать, к кому идти в первую очередь, а к кому – потом. Люди, это Рыжий знал наверняка, сейчас мало оглядываются по сторонам. У них и так много своих проблем. Исключение составляют люди пожилые, у которых времени свободного много и торопиться которые не любят.
Таких в списке было семь человек, причем записались на прием недалеко от Шатова – три старушки, семидесяти, семидесяти трех и семидесяти пяти лет отроду. Справившись по их медицинским карточкам, Рыжий понял, что все три в маразм пока еще не впали и могли не только что-нибудь увидеть, но и запомнить.
Две из них жили практически возле самой поликлиники, а вот третья – в четырех троллейбусных остановках.
Рыжий решил было начать с ближайших, но что-то его подтолкнуло ехать к той, что жила подальше, Евдокии Степановне Малышевой. Почему, Рыжий смог объяснить уже только в кабинете Сергиевского:
– Тут в чем дело – записались все три старухи почти на одно и то же время. На вечер, в самом конце приема. Ясный хрен, дальняя отправилась в поликлинику загодя, чтобы не опоздать. Значит, записалась на тогда, когда хотела. Так? А те, что поближе приперлись, когда смогли, им то что, живут рядом, не успеют сейчас – запишутся на потом. Вот и выходит, что Малышева могла выбирать где записаться, а значит, сразу после Шатова вписалась сознательно, то есть его графа была уже заполнена.
В этом месте рассказа Балазанов хмыкнул, а Пирог дипломатично откашлялся. Такая аргументация их явно удовлетворила не слишком, посему Рыжий быстро перешел к основной части рассказа, опуская свои логические построения.
Оказалось, что бабка действительно видела того, вернее, ту, кто делал запись. Оказалось это после напряженного получасового разговора, постоянных переспросов и подозрительных замечаний пенсионерки.
– Чуть крышей не съехал, пока мы с ней дошли до того, кто записывался перед ней. А потом – просто понесло старушку.
«Девка была, шалава из нынешних. Жвачку свою жевала беспрерывно, задницу оттопырила,» – старушка собралась было остановиться на моральном облике современной молодежи, но Рыжий попросил назвать приметы шалавы.
И вот когда после живого описания короткой, «до пупа» юбки, кожаной куртки и дикого оттенка волос Евдокия Степановна упомянула вытатуированную за ухом бабочку, Рыжий «сделал стойку», задал несколько наводящих вопросов и вылетел из квартиры пулей.
Ровно две недели назад, перед самым переходом в группу Сергиевского, Рыжий имел счастье общаться с группой завсегдатаев ночного клуба «Брюхо». В третьесортном клубе помимо танцев шла активная торговля наркотой и девочками, произошла драка с применением ножа и всех, кого удалось поймать допрашивали в качестве