Все у нее нормально. Отдыхает. Немного скучно, но терпеть можно. Часто ходит на пляж. Загорает.
По всему видно, она понимает, что письмо могут прочесть чужие. Поэтому – никакой лирики, ни слова о любви. Она просто не хочет объясняться при посторонних, это Шатов понимал, но сейчас ему казалось, что такая отстраненность – знак того, что Вита чувствовала, что она знала…
Подпись – «Целую, Вита!».
– Прочитал? – поинтересовался Хорунжий.
– Да.
– Если хочешь – прочти еще раз.
– Это приказ?
– Это совет. Прочти, а потом аккуратно сожги.
– С ума сошел? Нашел секретный документ. Может быть мне его нужно было сжечь перед прочтением? Или лучше его съесть? – вспылил Шатов.
– Есть не нужно – бумага плотная, а твой желудок нам еще понадобится. Кстати, если ты полагаешь, что съесть бумагу, это также надежно, как и сжечь, то вынужден тебя разочаровать. В истории известны случаи, когда слопавшим серьезные документы вскрывали животы…
– Давай без подробностей, – попросил Шатов, – и ближе к делу. – Ты же не ради вручения письма сюда пришел.
– Точно. Письмо я мог передать и с Викой. И инструкции тебе тоже я мог передать через нее. Но решил пообщаться с тобой лично.
– Тебе стуканули, что я пришел пьян и растерян?
– Не без того. Особо сильное впечатление произвело твое вчерашнее братание с охраной.
– Бутылку они, кстати, употребили?
– С капота сняли и спрятали в салон. Что с ней сделали дальше – не имею не малейшего понятия. Выяснить?
Шатов усмехнулся. Это ему прибавило бы любви в сердцах оперативников. Вызывают ребят в кабинет и начинают допытываться, куда они дели бутылку.
– У меня проблемы, – сказал Шатов.
– Точнее.
– Точнее – у меня все это вот тут уже, – Шатов провел ребром ладони по горлу.
– Не показывай, плохая примета, – предупредил Хорунжий.
Это не больно, вспомнил Шатов. И отрезанная голова тоже подтвердила – не больно.
– Есть новости?
– Ну, – Хорунжий развел руками, – новости, к сожалению, есть всегда. В сегодняшние сводки попадет убийство с целью ограбления частника-таксиста Изотова Анатолия Петровича, сорока восьми лет.
– Нашли?
– Еще в три часа ночи. Патрульные обратили внимание на машину с приоткрытой передней дверцей. Тело с перерезанным горлом было на переднем сидении. Сразу же вызвали твоих во главе с Сергиевским, но следов не нашли ни каких. Вернее, следы сорок четвертого размера в салоне обнаружены были, но это и все. Ни отпечатков, ни орудия преступления. Если бы не твой звонок – решили бы, что это просто нападение на таксиста.
Просто нападение на таксиста. Это так просто – перерезать таксисту глотку. Чик! А если провести ножом несколько раз, то голову можно и отрезать. И взять себе на память… Шатов облизал губы, откашлялся.
– Говори, – подсказал Хорунжий. – Ты уже минут десять как хочешь мне что-то сказать, это если не считать матов и прочих художеств. Не держи в себе.
– И скажу… – Шатов взял со стола вилку, покрутил в руках, – мне показалось, что Дракон не сам убивал всех этих людей…
– Это мы уже прокачали и согласны с операми – почерк разный, – кивнул Хорунжий.
– Но мы уперлись в то, что невозможно скрыть организацию такого масштаба.
– И опять-таки мы с вами согласны.
– И как вы все это увязываете?
– Никак пока. Вот ждем твоих предложений.
Предложений они ждут, как же! Они просто не желают по какой-то причине раскрывать перед Шатовым все карты, норовят припрятать информацию. Есть уже у вас десятка полтора разных версий. Только голову морочите…
– Так что у тебя по этому поводу? – спросил Хорунжий.
– А если… – Шатов вспомнил свой сон и вдруг решил не говорить о нем Хорунжему.
Просто подчинился рефлексу. Они не говорят ему всего – он тоже пока не станет с ними откровенничать. Потом, может быть, когда все немного конкретизуется.
– Вы уже изучали весь список жертв Дракона на предмет заказов?
– Не работал ли Дракон по заказам? – переспросил Хорунжий.
– Да.
– Смотрели, – Хорунжий покачал головой. – Не похоже. Есть, конечно, пара-тройка более или менее подходящих кандидатур, но не более того. А у тебя что, появились версии на этот счет?
– Но ведь у него были деньги, у Дракона. Вон, мне давал, дом купил. Жил, опять-таки, на что-то. Деньги были. Где-то он их брал. Где?
– Хороший вопрос, – оценил Хорунжий. – Сильный и неотразимый. Ни каких следов. Прокрутили все, что можно было. Бывший преступник, сорвавший перед пенсией хороший куш и убивающий для души, свихнувшийся богач… Еще с десяток вариантов. Глухо как в танке. Ни у нас, ни у соседей кандидат не найден. Но и зарабатывать на убийствах у него вряд ли получилось бы. Этот бизнес подразумевает, во-первых, клиентуру, во-вторых, денежные цели. А тут у него проблема.
– Понятно…
– Ничего не понятно, Женя. Ровным счетом ничего.
– И пластического хирурга вы тоже как бы не нашли?
– Ни боже мой. Одно знаем с точностью до девяносто пяти процентов – если операция и имела место, то не у нас в городе.
– Частники?
– Нет. Пять процентов вероятности оставили из чувства скромности. Никто не любит стопроцентных гарантий. В них не верят.
Шатов встал из-за стола, взял свою тарелку и вилку, сгреб остатки еды в мусорное ведро и принялся мыть посуду. Хорунжий молча протянул ему свою чашку.
– А скажи, Миша, вы проверяли список кандидатов на заказ только из тех, кто был помечен бумажным драконом?
– Да.
– А нельзя поскрести по сусекам и подготовить списочек смертей за тот же период. Те, кто умер, погиб, покончил с собой, но при этом мог бы быть объектом заказа. И отдельно – есть ли среди них такие убийства, исполнитель в которых не был бы найден?
– То бишь, точно известно, что убийство, но убийца скрылся?
– Именно, – Хорунжий поставил тарелки в сушку и вернулся к столу.
– Ты намекаешь, что Дракон…
– Я ни на что не намекаю. Мне нужна информация, и чем скорее – тем лучше.
– Будет, полагаю, сегодня к обеду.
– И сводку за вчерашние сутки, – добавил Шатов.
– И сводку… Стоп, ты что, не собираешься идти на работу? – брови Хорунжего удивленно приподнялись.
– Будем считать, что я заболел. Очень хочется закрыться и подумать. Может быть, даже выключить все телефоны.
– Кстати, о телефонах. Мне Вика сказала, что вчера тебе Дракон звонил не только по поводу Изотова…
– Вчера мне еще звонил Дракон по поводу девушки Алены, – Шатов сжато пересказал ход телефонной викторины, выбирая неэмоциональные выражения и старательно избегая оценок. Просто факты.
– Сергиевскому я не звонил, – закончил свой рассказ Шатов. – Нужно посмотреть в сводке кого-нибудь по имени Алена. Будешь меня спрашивать еще и по поводу водки?
Хорунжий отвел взгляд.
– Ладно, – легко хлопнул ладонью по столу Шатов, – снова о деле. Вчера в разговоре с майором мы пришли к выводу, что кто-то в группе стучит Дракону. Вы в курсе?
– Мы также об этом думали…
– Молодцы. Есть кандидаты?
– Все.
– Тоже правильно. А если повесить на всех их наблюдение? Тихонько так?
– Не выйдет. Во-первых, опера не дети малые и могут наблюдение засечь. Во-вторых, за ними уже следят парни из внутренней безопасности. В целях охраны. А эти еще один хвост заметят сразу. Нам только перестрелки не хватало.
– Телефоны?
– Обижаешь… Все и уже давно. Еще просьбы? – Хорунжий посмотрело на часы, и на его лице появилось озабоченное выражение.
– Последняя.
– Не надо так трагически! – запротестовал Хорунжий.
– Последняя на сегодня.
– Давай.
Шатов потер щеку:
– У меня несколько необычная просьба…
– Давай, сыпь, – разрешил Хорунжий.
– Прошлой ночью… позапрошлой, на перекрестке Пятидесятилетия СССР и Пятидесятилетия ВЛКСМ была сбита машиной женщина.
– Так.
– Мне нужно, чтобы вдруг откуда ни возьмись появился свидетель.
– Стоп. Что значит – откуда ни возьмись? И свидетель чего?
– Свидетель того, что женщина попала под машину самостоятельно, без посторонней помощи. Поскользнулась, споткнулась, прыгнула с разбегу, но самостоятельно. Так, чтобы в радиусе ста метров от нее никого не было.
– И где я тебе найду такого свидетеля? Тем более, насколько я знаю, Дракон взял эту смерть на себя…
– А мне насрать, где ты этого свидетеля найдешь, – ровно сказал Шатов, – можешь хоть сам идти в свидетели. Но свидетель должен быть. И попасть он должен к ментам совершенно естественным путем, чтобы ничьи уши из-за него не торчали.
– И что по этому поводу скажет Дракон?
– А вот это уж станет понятно, когда появится свидетель.
– И как он, по-твоему, на это все отреагирует? Если это действительно он, то может здорово обидеться. А это чревато…
– А вам не все равно? Трупом больше – трупом меньше. Какая вам разница? Совершенно никакой. Или ты хочешь сказать, что ночи не спишь, оплакивая безвинно убиенных?
– Не поверишь, – неожиданно серьезно сказал Хорунжий, – даже винноубиенных помню. И радости мне это особой не доставляет.
– Значит, я ошибся. Ты производишь впечатление спокойного и уравновешенного человека.
– Мало ли что я произвожу? Ты вон тоже похож на гнилого интеллигента. А в морду даешь без предупреждения и…
Шатов вздрогнул. Это да. И как это Хорунжий не добавил, что в последнее время это происходит все чаще и чаще.
– Ладно, – Хорунжий встал из-за стола им потянулся. – Засиделся у вас в гостях. Время пролетело просто незаметно. Спасибо за угощение. Вика!
– Что? – отозвалась Вика.
– Спасибо за угощение!
– Пожалуйста. Ты уже уходишь?
– Да, – Хорунжий вышел в коридор, – и поэтому поводу хочу, чтобы ты вышла на лестницу и посмотрела по сторонам.
– Иду.
– Чуть не забыл, – Хорунжий вернулся на кухню, – ты сам сожжешь письмо, или мне это сделать?