красила, в отличие от его второй подруги Люси, или, как они до сих пор зовут её, Люси́. Вот Люси́ всегда любила и яркий макияж… Из размышлений Наполеонова вывел звонок в дверь.
– О! – воскликнула радостно Евдокия Ивановна. – Вот и наша Нонночка, – и обратилась к Наполеонову: – У вас руки-то чистые, будьте добры, откройте дверь.
Наполеонов не заставил себя просить дважды и поспешил в прихожую. Он открыл дверь и замер от неожиданности. Хоть он и слышал, что Нонна Потапова красавица, но не до такой же степени! Девушка показалась ему ожившей старинной картиной. Правильные черты, бархатистые карие глаза, каштановые волосы, тёмные брови, изогнутые луками, длинные – в полщеки – ресницы… И какая-то аристократическая грация. Голову Нонна держала просто по-королевски.
Нонна тоже в свою очередь замерла, она не ожидала увидеть в своей квартире чужого мужчину, да ещё открывающим ей дверь.
– Где моя бабушка? – первый вопрос, который она задала.
– На кухне, лепит пельмени, – охотно ответил Наполеонов.
– А кто вы?
– Следователь, Александр Романович Наполеонов.
– А что вы здесь делаете?
– Может, вы всё-таки войдёте в квартиру? – улыбнулся Наполеонов. – Или так и будете допрашивать меня, стоя на лестничной площадке?
Девушка решительно шагнула в прихожую и тут же напомнила ему:
– Вы не ответили на мой третий вопрос.
«Так она их ещё и считает», – улыбнулся про себя Наполеонов и ответил:
– Вообще-то я расследую убийство Софьи Сафронковой, жены вашего близкого знакомого Данилы Ильича Сафронкова. Пришёл поговорить с вами. Но пока поговорил только с вашей уважаемой бабушкой.
– И о чём же вы хотите поговорить со мной? – спросила Нонна, сняв куртку и переобувшись.
– Да всё о том же, о Софье Сафронковой.
– Я ничего вам о ней сказать не могу. – Девушка, не оборачиваясь, пошла на кухню.
– Это ещё почему? – удивился следователь, не отставая от неё ни на шаг.
– Бабуля, привет! – воскликнула Нонна, чмокнула бабушку в щёку и только потом ответила следователю: – Потому что я с Соней не общалась и ничего о ней и её знакомых не знаю.
– А у неё были знакомые? – Сразу уцепился за обронённую девушкой фразу Наполеонов.
– А вы как думаете? – ответила она вопросом на вопрос.
– Я никак не думаю, я пока веду опрос свидетелей.
– А вы подумайте, – наставительно проговорила Нонна, – у каждого человека есть знакомые, даже у самого нелюдимого. Человек, с какой стороны ни посмотреть, существо социальное и не может существовать в вакууме.
«Она ещё учить меня будет», – подумал про себя Наполеонов, а вслух спросил:
– То есть вы никогда не видели Софью?
– Почему же никогда, – презрительно фыркнула девушка, – видела несколько раз, в основном мельком.
– Она вам не нравилась?
– Не нравилась. – Нонна упрямо вздёрнула подбородок и посмотрела следователю прямо в глаза.
– Зато, как я думаю, вам нравилась первая жена Сафронкова София Александровна?
– Почему же нравилась, – усмехнулась Нонна, – София Александровна мне и сейчас нравится.
– И вы говорили об этом Даниле Ильичу?
– Зачем мне ему об этом говорить, – удивилась девушка, – если он и сам прекрасно это знает.
«Ишь, какая колючая, – подумал Наполеонов, – прямо не подступиться». И задал следующий вопрос:
– Но Данила Ильич, наверное, рассказывал вам о своём житье-бытье с новой женой.
– Нет, мы об этом никогда не говорили, – отрезала девушка.
– Странно.
– Чего же тут странного? Разве вас не учили не совать нос в чужую личную жизнь?
– Меня как раз, наоборот, только и учили совать его везде. Работа у меня такая.
– Ах да, – проговорила она с таким видом, точно только сейчас вспомнила, что он следователь и расследует убийство.
Евдокия Ивановна всё это время молча возилась у плиты, как бы не обращая внимания на препирания внучки со следователем, но явно прислушивалась к разговору. Наполеонов заметил выражение неодобрения на лице пожилой женщины. Наконец Потапова-старшая не выдержала и обратилась к внучке:
– Нонна, ты бы прекратила дерзить. Человек задаёт тебе вопросы не ради праздного любопытства.
– Я уже поняла это, бабушка, – сухо проговорила внучка.
– Оба марш мыть руки, – Евдокия Ивановна тихонько шлёпнула внучку по плечу полотенцем, – пельмени готовы.
На кухне и впрямь стоял головокружительный аромат. Наполеонов первым заспешил в ванну, втайне надеясь, что за время его отсутствия Потапова старшая вразумит внучку. Он отсутствовал минут десять, возвращаясь на кухню, в коридорчике столкнулся с Нонной, но они не обменялись ни одним словом, девушка почти бегом прошмыгнула мимо следователя. Но даже при тусклом освещении он заметил, что щёки девушки пылали. «Видно, досталось от бабушки на орехи», – не без ехидства подумал следователь. Когда девушка вернулась на кухню, Наполеонов уже вовсю уписывал пельмени, не забывая их нахваливать:
– Какая вкуснотища! Сто лет таких не ел!
Евдокия Ивановна в ответ только молча улыбалась. Едва на кухне появилась Нонна, как бабушка поставила тарелку с пельменями и перед внучкой, потом положила себе и села с краешка. Наполеонов не отказался и от предложенного чая с вишнёвым вареньем без косточек.
– Вишню на рынке покупали, Евдокия Ивановна?
– Нет, своя у нас вишня. Ещё от моих родителей остался недалеко от города кусочек землицы, там у нас с Нонной крошечный садик. Вот домишко, правда, старенький и почти что набок завалился, а мужских рук, чтобы поправить, нет.
– Так, а Данила Ильич на что?
– Нонна вот не хочет его просить.
– А сам он?
– Сам он, поди, и не помнит о нашем садике.
– Бабушка, – сердито проговорила Нонна, – ну что ты всё заладила – Данила Ильич то, Данила Ильич другое! Разве он обязан нам что-то делать?!
– Как сказать, – тихо обронила бабушка.
Наполеонов внимательно посмотрел на неё, но ничего подозрительного не заметил. И снова предался наслаждению вишнёвым вареньем. А Евдокия Ивановна подмигнула внучке:
– У нас теперь с Нонной вся надежда на Борислава.
– А кто это? – решил прикинуться ничего не знающим Наполеонов, но тут же прикусил язык, так как Нонна впилась в него язвительным взглядом и проговорила, обращаясь к бабушке:
– Уже доложила?
– Тоже мне, секрет Полишинеля, – улыбнулась Евдокия Ивановна, – твоего Трубу не скрывать надо, а гордиться им.
Нонна неожиданно смутилась и покраснела.
Наполеонов, поняв, что больше ничего нового он здесь не узнает, решил больше не утомлять своим присутствием Нонну, искренне поблагодарил за угощение Евдокию Ивановну и распрощался.
Нонна перевела дух, когда за Наполеоновым закрылась дверь.
– И зачем ты его прикармливаешь, – укорила она бабушку.
– Не понимаю, чем он тебе не угодил, – отозвалась та, – приятный молодой человек.
– А чего он всё вынюхивает, – капризно воскликнула девушка.
– Нонна! – всплеснула руками бабушка. – Ты прямо как маленький ребёнок! Работа у него такая!
– А по-моему, он ведёт охоту на Данилу Ильича! – не успокаивалась девушка.
– Глупости! Если он на кого-то и ведёт охоту, так это на убийцу его жены.
– Невелика потеря! – вырвалось у Нонны.
– Нонна! – воскликнула бабушка. – Как ты можешь так говорить! Ведь ты будущий доктор! – И добавила более тихо и печально: – И моя внучка.
– Прости, бабушка. – Девушка подбежала к пожилой женщине и уткнулась носом в её седые волосы. – Я не хотела! Веришь ли?! Само вырвалось. – Она подняла голову и посмотрела в светло-серые глаза бабушки. В них было столько печали, что у Нонны сжалось сердце, и она прошептала: – Я больше так никогда…
– Верю тебе, моя внучечка. Я ведь знаю, что ты Соню не любила. Но так всё равно говорить нельзя.
– Да знаю я! Только очень сердилась, что она у Софии Александровны Данилу Ильича отняла.
– Не отнимала она его, – сказала бабушка твёрдо.
– Как так?!
– А так! Данила сама решил уйти от Софии, а тут Софья ему на глаза и попалась.
– Но если бы не она… – начала Нонна.
– То появилась бы другая, – не дала ей договорить бабушка, – ты уж поверь моему опыту и чутью! Если мужик любит, то никуда он не уйдёт. А если у него засвербело в одном месте, то ничем его не удержишь!
– Может, ты и права, – после недолгого раздумья согласилась Нонна и удивилась сама себе – выходит, где-то глубоко в её собственном подсознании это понимание жило. Но лишь когда бабушка озвучила его вслух, девушка осознала тщательно скрываемую ею от себя правду. Соня была всего лишь удобным поводом для бегства Данилы из семьи.
Но тут Нонна вспомнила, как Данила Ильич сожалел о содеянном, как он мучился и переживал, что нельзя снова вернуться к Софии и детям. Он никогда не говорил с Нонной на эту тему, но она всё видела и чувствовала. И жалела его. Один раз она даже попыталась поговорить об этом с Софией Александровной, но та сразу оборвала её и попросила никогда больше не говорить ей о Даниле. Видя огорчение девушки, добавила:
– Данила – отрезанный ломоть. Я не согласна с тем, что разбитую чашку нельзя склеить. Склеить-то её можно. Но разумные люди никогда не станут держать дома испорченную вещь.
– А что же они с ней делают? – вырвалось у Нонны.
– Выбрасывают на помойку и покупают новую, – спокойно ответила женщина.
И в то же время Нонна чувствовала, что София Александровна продолжает любить Данилу Ильича. Девушка не понимала, почему она не хочет простить заблудшего мужа. Бабушка же говорила про Софию Александровну, что она очень гордая. Она и Нонну учила быть гордой и не ронять своего достоинства.
Мысли девушки невольно перенеслись на Борислава, и она подумала: а что, если бы это произошло у них с Бориславом, смогла бы она простить его? И сама испугалось того, насколько отчётливо прозвучал в её голове ответ – их отношениям с Бориславом пришла бы труба! Нонна замотала головой, чтобы изгнать из мыслей все непрошеные сомнения и предположения. У них с Бориславом всё будет хорошо! Хотя бы потому, что так сказала бабушка. А она в людях никогда не ошибается.