отдать вам товар, который уже заложен другому человеку!
Соня задумчиво чешет подбородок. Конечно, ей не составило бы труда, припугнуть Раззака и заставить отдать книгу ей. Но с другой стороны, тем самым она сразу поставит себя в Келадисе вне закона, ибо такой поступок противоречит всем положениям торговых гильдий Хайбории.
Если Раззак подаст жалобу, а он непременно сделает это, хотя бы из страха перед тем магиком, который должен нынче явиться за книгой, то торговцы могут объявить Соне настоящую войну. Элементарное чувство самоуважения и собственного достоинства заставят их сделать это, после чего… будет не слишком приятно. Ни один купец не продаст ей припасов в дорогу, ни один торговец оружием не пустит даже на порог своей лавки. Она не сможет купить ни единой нитки, ни даже сухой лепешки.
Причем поразительно, с какой скоростью в подобных случаях, — а Соне не раз доводилось сталкиваться с последствиями подобных гильдийских гонений, по счастью направленных не против нее самой, — описание нарушителя закона в считанные седмицы разносилось по всем странам Заката.
Нарушителю оставалось либо бежать на восток в Гирканию, или еще в какие-то дикарские земли, — либо идти на поклон к гильдийским старшинам, а там на него накладывали такой штраф, что он в следующий раз трижды подумал бы, прежде чем неправедно обидеть кого-то из торговцев.
Так что следовало поискать выход получше.
— И какую же цену ты назвал этому самому Мерцилию, — с обманчиво ласковой улыбкой осведомляется Соня у купца.
Тот разводит руками:
— Полторы сотни аквилонских ауреев, госпожа моя. И он заплатит эту цену. Сегодня вечером я жду его у себя.
— А если он не придет? — все с той же фальшивой лаской в голосе продолжает допрос Соня. — Если с последним лучом заходящего солнца его по-прежнему не будет в твоем доме?
Раззак колеблется.
— Ну… ну, мне следует подождать еще день-
Соня будто бы и не слышит.
— А если я предложу… — Она производит мысленные подсчеты, вспоминая содержимое кожаного кошеля, выданного ей Разарой перед отъездом, — …предложу тебе две сотни ауреев? Уверен ли ты, что захочешь ждать так долго?
С приторной улыбочкой Раззак разводит руками, всем своим видом изображая глубочайшее сожаление.
— Ну, насчет ожидания клиента гильдийские законы не столь уж и строги. Если месьор Мерцилий не соизволит появиться у меня нынче на закате, то, пожалуй, неотложные дела могут заставить меня срочно покинуть город, а при таких обстоятельствах ждать еще сутки никак не возможно, и потому я просто вынужден буду, — против своего желания и вопреки искренней симпатии к месьору Мерцилию, — буду вынужден продать книгу другому покупателю.
— Вот и славно, — констатирует Соня, прикидывая, что за оставшиеся полсотни монет, пожалуй, сумеет убедить торговца отдать ей кинжалы.
Но пока говорить об этом рано. Еще нужно решить вопрос с этим магиком. По счастью, на него никакие гильдийские законы не распространяются, и воительница вольна обойтись с ним так, как сочтет нужным. Так что, для блага самого же Мерцилия, остается надеяться, что он проявит достаточное благоразумие, иначе дело для него может кончиться очень скверно, — ибо для Рыжей Сони порученная ей миссия важнее всего, и неудачи она потерпеть не может…
Воительница небрежно перелистывает толстенный фолиант, чьи пергаментные страницы стали хрупкими от старости. Листы заполнены непонятными письменами и испещрены какими-то странными картинками, символами и диаграммами, но Соня даже не пытается всматриваться в них.
Содержимое трактата ее ничуть не интересует. Более того, на ее вкус, за те деньги, которые храм Волчицы готов отвалить за этот фолиант, можно было нанять две дюжины магиков, каждый из которых изваял бы за год по три таких тома… и еще осталось бы пару медяков, чтобы прикупить дорожной пыли и как следует извалять в грязи их творения, дабы придать книгам вид столь же древний и потрепанный, как у той, что лежит сейчас перед воительницей. Но это ее личное мнение. И, разумеется, она бы поостереглась высказывать его перед жрецами Логова.
Соня медленно поднимается с места, не спуская взгляда с Раззака и выразительно поглаживая рукоять меча в потрепанных ножнах, который, как всегда, висит у нее на поясе. Да, пожалуй, для панджайских кинжалов как раз найдется место рядом с верным клинком…
— Я вернусь сегодня после заката, — будничным тоном сообщает она купцу. — Думаю, что другой твой покупатель не явится, разве что только для того, чтобы сообщить тебе, что передумал. Уверена, что эта книга ему совсем ни к чему, а подобные затраты больно бьют по карману…
Раззак понимающе ухмыляется, вскакивает и трезвонит в колокольчик, вызывая слуг, которые должны проводить к выходу дорогую гостью. Соня, не говоря больше ни слова, уходит прочь… И лишь когда ворота дома торговца захлопываются у нее за спиной, воительница несколько раз до боли в легких втягивает в себя прохладный воздух, — ибо у нее такое чувство, будто она надышалась какой-то отвратительной гнили. И теперь не меньше часа ей потребуется на то, чтобы оправиться и вновь почувствовать себя чистой.
Глава 2
Как Соня и ожидала, гордое название улицы Звездочетов носит хмурый пыльный проулок на краю города, неподалеку от той площади, где устраивается малый рынок, то есть куда свозят весь второсортный, залежалый товар мелкие торговцы, у которых не хватает денег купить себе место на главной ярмарочной площади.
Правда дом «У черного орла» выглядит чуть поприличнее остальных. И — о счастье! — в отличие от прочих обиталищ дешевых шарлатанов, обманщиков всех мастей, гадальщиков и предсказателей будущего, что населяют улицу Звездочетов, здесь не имеется ни намалеванных на стенах изображений небесных светил, ни таинственных символов, якобы призванных отгонять нечистую силу и ограждать хозяев от дурного воздействия, ни свисающих с подоконников сушеных жаб и прочей дряни, от которой Соне, пока она шла по проулку, безудержно хотелось чихать и плеваться-
Поднявшись по ступенькам шаткого крылечка, она уверенно стучит медным молотком в дверь.
Молоток забавной формы, похож на странную птицу с задранным кверху клювом. Возможно, некий загадочный ремесленник пытался изобразить пресловутого орла, в чью честь назван дом. Но в таком случае следует сделать вывод, что мастер этот жил в тех краях, где орлов отродясь не видывали…
Быстрые, слегка суетливые шаги за дверью, — и скрежет засова. На пороге возникает невысокий худощавый молодой человек, с розовым, почти детским лицом, которое делает его похожим на мальчишку, и взъерошенной копной совершенно белых волос. Соня улыбается ему. Должно быть, либо ученик мага, либо его слуга…
— Проводи меня к своему хозяину, малыш. — Она с усмешкой бросает ему медную монету.
Но кругляшок, сверкнув в воздухе, с тоскливо-растерянным звоном падает на пол. Соня удивленно провожает монету взглядом, затем переводит глаза на юнца. Судя по его возмущенному виду, она, кажется, допустила ошибку. Что тотчас и подтверждает сам паренек, стремительно багровея от возмущения.
— Позволю себе заметить, госпожа, что в этом доме нет иных хозяев, кроме меня. И если вам нужен маг Мерцилий Саисский, повелитель Природных Сил и низших Элементалей, то он перед вами.
У Сони не хватает даже сил, чтобы расхохотаться. Боги, да зачем этому сопляку понадобилась ее книга?! Он ведь и не унесет, поди, такую тяжесть…
Не обращая внимания на паренька, по-прежнему кипящего от возмущения, она уверенно делает шаг вперед, заставляя того вжаться в стену коридора, и проходит внутрь дома, с пренебрежением поддев носком сапога, лежащую на полу монету. Мерцилий покорно следует за ней. Оказавшись в небольшой гостиной с камином, Соня беззастенчиво осматривается по сторонам, вновь с удовольствием отмечая отсутствие сушеных жаб и прочих крокодилов, усаживается в самое удобное кресло, прямо напротив камина, которое, как видно, принадлежит хозяину дома, вынуждая его самого пристроиться на трехногом табурете, ибо других мест для сидения в комнате попросту нет.
Еще здесь имеется невысокий столик рядом с креслом, на котором лежат две раскрытые книги, и наклонный стол для письма у распахнутого окна, с чернильницей, набором перьев и растянутым на раме свежеотскобленным пергаментом. В сундуках вдоль стен, вероятно, находятся прочие пожитки магика.
— Итак, госпожа моя, чем обязан подобной честью и чем могу вам служить? — мальчишка, взяв наконец себя в руки, пытается перехватить инициативу. Соня сладко улыбается ему.
— Напротив, мой милый. Это я пришла услужить тебе.
Как… но что вы… — Он вновь пунцовеет до кончиков ушей, пытаясь осмыслить сказанное, а Соня все с тем же нежным выражением лица заботливо продолжает:
— Да месьор Мерцилий, я узнала не столь давно, что вы — юноша честный и в высшей степени достойный. Тем досаднее было бы, случись с вами беда. А поскольку она непременно случится с вами, то я пришла предостеречь вас от рокового шага.
Паренек, похоже, до сих пор не в силах прийти в себя.
— Госпожа, я не понимаю… о чем вы ведете речь, какая опасность?..
— Звезды подсказали мне, — с видом полной серьезности продолжает Соня, — они подсказали мне, что огромная опасность будет грозить обитателю дома «У черного орла», если он выйдет сегодня за порог, в особенности ближе к закату солнца. — На лице паренька наконец появляются первые проблески понимания, но дабы просветление его сделалось полным и окончательным, Соня продолжает невозмутимо: — И особенно сильна сделается опасность для достойного молодого человека, буде он не просто выйдет из дома, но еще надумает посетить квартал торговцев, а в особенности, жилище некоего купца Раззака. Если же у упомянутого юноши будут иметься при себе деньги, и желание приобрести совершенно ненужную для него книгу, то опасность для здоровья и жизни его возрастет неизмеримо. Именно об этом я и пришла вас предупредить месьор Мерцилий. Как вы думаете, стоит ли такое предостережение бокала вина?