– Ему предстоит еще одна – третья. Если и она пройдет успешно, можно будет вернуться к этому разговору. Но, как вы сами говорите, время истекает.
– Сколько еще детей вы спрятали от нас?
– Я не прячу никого. Если же вы имеете в виду тех, о ком я вам не доложил как о подающих надежду командирах, то ответ будет такой: всех оставшихся. За исключением уже названных вам имен.
– Тогда придется быть откровенным. До нас дошли слухи об одном очень маленьком ученике.
– Они у нас все очень юны.
– До нас дошли слухи об ученике, который превосходит даже Виггина.
– У каждого из них есть свои преимущества.
– А вы знаете, у нас немало людей, которые очень хотели бы сместить вас с вашего поста.
– Если мне не доверяют отбор и обучение этих детей, как того требуют обстоятельства, я предпочитаю быть уволенным. Рассматривайте это как официальное заявление.
– Будем считать сказанное мной неудачной шуткой. Подготовьте их как можно быстрее. И помните, им потребуется еще время на пребывание в Командной школе. Если они не успеют получить наше образование, ваше тоже окажется ни к чему.
В Центре управления Боевым залом Даймак встретился с полковником Граффом. Графф перенес сюда свои секретные совещания до тех пор, пока они не убедятся, что Боб вырос настолько, что не может больше лазить по воздуховодам. У Боевого зала была собственная отдельная вентиляционная система.
На дисплее компьютера Граффа пробегал какой-то текст.
– Вы это читали? «Проблемы ведения военных действий в звездных системах, отстоящих друг от друга на много световых лет».
– Эта работа циркулирует уже некоторое время среди преподавательского состава.
– Но она анонимна, – сказал Графф. – Вы, случайно, не знаете, кто ее автор, а?
– Нет, сэр. Быть может, это вы?
– Я не ученый, Даймак, и вы это прекрасно знаете. Но если хотите знать, она написана кем-то из курсантов.
– Командной школы?
– Нашим курсантом.
И тут Даймак сразу понял, зачем его вызвали.
– Боб?
– Ему шесть лет. Работа написана на уровне диссертации.
– Мне следовало догадаться раньше. Он всегда заимствует манеру изложения у стратегов, которых читает. Или у их переводчиков. Я, правда, не могу сказать, что будет теперь, когда он прочитал Фридриха и Бюлова в оригинале – на французском и немецком. Глотает языки и тут же выдыхает их обратно.
– А что вы думаете о самой статье?
– Вы же знаете, каких усилий от меня требует необходимость держать его подальше от ключевой информации. Если он сумел написать это на основе известных ему данных, то что будет, если мы сообщим ему все? Скажите, Графф, почему бы нам не перевести его из Боевой школы, пусть в свободном поиске развивает теорию, а там видно будет, что из этого получится?
– Наша задача не в том, чтобы плодить теоретиков. Да и времени на теорию почти не остается.
– Я подумал… Послушайте, он же так мал, никто и никогда не догадается. У нас он погибнет. А ведь когда он пишет, никому и в голову не придет, кто он на самом-то деле. Никто не знает, что автор еще дитя.
– Я понимаю, о чем вы, но мы не собираемся ломать систему секретности. И точка.
– Но разве уже сейчас он не представляет серьезной проблемы для военной тайны?
– Мышка, которая ползает по вентиляционным ходам?
– Нет, я думаю, что для этого он уже слишком велик. По-моему, он уже прекратил свои ночные вылазки. Угроза безопасности, как мне кажется, состоит в том, что он догадался: если ударный флот был отправлен уже несколько поколений назад, то должно существовать какое-то объяснение, почему Боевая школа продолжает готовить будущих командиров.
– Из анализа его статей, из всей его деятельности, в которой он выступает как бы в роли преподавателя, мы можем сделать вывод, что он создал гипотезу, которая удивительно далека от истины. Но он верит этой ошибочной гипотезе только по одной причине: ему ничего не известно об ансибле. Понимаете? Потому что об этой главнейшей детали мы ему не сообщили. Так?
– Да, конечно.
– Так, видите ли, это и есть та единственная вещь, секретность которой мы будем хранить.
– И какова же его гипотеза?
– Что мы собираем детей, готовясь к войне между народами Земли или между ее народами и МФ. Сухопутная война. На Земле.
– А зачем же мы берем детей в космос, если война будет на Земле?
– Подумайте, и вы поймете.
– Потому… потому что, когда мы разобьем жукеров, начнется конфликт на Земле. А все талантливые офицеры будут уже в руках МФ.
– Понимаете, мы не можем позволить этому мальчишке публиковаться даже в системе МФ. Далеко не все из нас оборвали патриотические связи с Землей.
– Но тогда зачем вы меня вызвали, сэр?
– Потому что я хочу его использовать. Мы не ведем войны, но мы руководим школой. Вы прочли его статью о неэффективности использования офицеров в качестве преподавателей?
– Да. Будто пощечину получил.
– На этот раз он здорово просчитался, так как не знает и не может знать, насколько нетрадиционен наш подход к отбору преподавательского состава. Но в чем-то он, конечно, прав, ибо система тестирования офицеров на предмет выявления их потенциала основана на сопоставлении кандидатов с теми качествами, которые установлены у самых известных офицеров времен Второго нашествия жукеров.
– Хо-хо!
– Понимаете? Некоторые из этих высокопоставленных офицеров хорошо сражались в той битве, но война была слишком коротка, чтобы успеть выкорчевать всякое гнилье. Среди офицеров, которых тестировали, встречались и такие, о которых Боб пишет в своей статье. Так это…
– Значит, он не прав в определении причины, но вывод сделал верный?
– Абсолютно верно. Вот мы и получаем таких, как этот болван и пижон Бонзо Мадрид. Вам же знакомы такие орлы, да? Так чего же удивляться, если наши тесты позволяют ему возглавить армию, когда он в деле ни черта не смыслит. Тщеславие и тупость этих современных Кастеров и Хукеров… Ладно, можете сами подобрать имена некомпетентных задавак – эта категория широко представлена в нашем офицерстве.
– Смею ли я цитировать вас, сэр?
– Буду все отрицать. Важно вот что: Боб проштудировал все личные дела слушателей. Мы полагаем, что он попытался оценить степень их лояльности по отношению к тем общинам, из которых они происходят. А также их потенциальные возможности как командиров.
– По своим стандартам пригодности.
– Мы должны дать Эндеру армию. На нас давят, чтобы мы отправили наших лучших кандидатов в Командную школу. Но если мы сместим одного из наших командующих, чтобы расчистить место Эндеру, может возникнуть серьезное напряжение.
– Итак, вы хотите дать ему новую армию?
– Драконов.
– У нас есть еще дети, которые помнят прежних Драконов.
– Верно. И я этим доволен. Имя, на котором лежит проклятие.
– Понял. И вы хотите, чтобы она стала стартовой площадкой для Эндера?
– Он получит кое-что похуже этого.
– Я так и предполагал.
– Мы не дадим ему солдат, кроме тех, которые состоят в списках других армий на списание или на обмен.
– Отщепенцы? За что ж вы его так-то?
– Потому что они считаются их отбросами, согласно нашим стандартам. Но мы ведь не станем сами отбирать ребят в армию Эндера.
– Боб?
– Наши тесты в данном случае бесполезны, не так ли? А ведь среди этих отбросов имеются превосходные курсанты, если верить Бобу. Кроме того, не забывайте, что он специально изучал новичков. Итак, дайте ему поручение. Скажите ему, что он должен создать гипотетическую армию. Составить ее из новичков, ну и из солдат, которых командующие поместили в списки на обмен или на списание.
– Полагаю, этого не сделать без того, чтобы он не понял, что нам известно о его путешествиях по нашим файлам.
– Скажите ему об этом сами.
– Тогда он уже не поверит ничему, что мы подсунем ему для обнаружения в преподавательских файлах.
– Ничего он там не обнаружит, – сказал Графф. – Не нужно нам ему ничего подсовывать, так как его исходная гипотеза неверна. Понимаете? Поэтому не имеет значения, будет он думать, что найденное – фальшивка, или нет: он все равно будет укреплять свою ошибочную теорию, так что нашей безопасности ничего не угрожает.
– Вы, видимо, очень доверяете своей оценке психологии Боба?
– Сестра Карлотта заверила меня, что ДНК Боба лишь в ничтожной степени отличается от нормальной человеческой и разница почти неощутима.
– Итак, он для нас снова человек?
– Когда я принимаю решения, я должен на чем-то основывать их, Даймак.
– Значит, суд присяжных постановил держаться человеческого варианта?
– Вы дадите мне списочный состав гипотетической будущей армии, составленный Бобом, а мы вручим его Эндеру.
– Но Боб, знаете ли, почти наверняка и себя туда включит.
– И правильно сделает, иначе нам пришлось бы разочароваться в его уме.
– А как насчет Эндера? Он-то готов?
– Андерсон считает, что да, – вздохнул Графф. – Для Боба все это пока еще игра, ибо он не знает, что такое груз ответственности. А Эндер… Я думаю, в глубине души он понимает, куда все это ведет. Уверен, он это ощущает.
– Сэр, если вам знаком груз ответственности, то это отнюдь не значит, что другие тоже разделяют это ощущение.
Графф рассмеялся:
– Любите добираться до самой сути, Даймак?
– Что ж, Боб тоже стремится к этому. И если Эндер еще не вполне готов, то почему бы не возложить груз на плечи тому, кто этой ответственности жаждет?
– Если Боб ее действительно жаждет, это свидетельствует лишь об одном: он еще слишком молод. И не забывайте: те, кто жаждет, обязательно всегда хотят доказать свое право. Вспомните Наполеона. Вспомните Гитлера. Они были необычайно решительны в начале, а потому и в дальнейшем им приходилось снова и снова доказывать свою решительность, хотя по ситуации следовало бы проявить осторожность или даже отступить. Паттон, Цезарь, Александр – все они необычайно решительны, и ни один так и не добился поставленной цели. Нет. Это будет Эндер, а не Боб. Эндер ничего не жаждет, стало быть, ему нечего будет доказывать.