Снова будут учиться понимать Николая. Не позволят прошедшим годам омрачить те счастливые годы, которые ждут их впереди.
- Вижу машину! - крикнул Юлиан.
Елена кинулась снимать крышки с готовящихся блюд. Пусть ее Николай сразу войдет в кухню, наполненную ароматами самых душистых, самых свежих яств, которые напомнят ему дни его детства. Что бы они ни ели в их космосе, а такого там не получишь!
А потом она помчалась к двери и встала рядом со своим мужем, наблюдая, как сестра Карлотта спускается с переднего сиденья.
Но почему она не ехала на заднем, вместе с Николаем?
Не имеет значения. Вот открывается боковая дверца, из нее появляется Николай - такой стройный и такой худощавый. Какой же он высокий! И все-таки видно, что он еще мальчик. Что-то в нем есть совсем детское.
Беги ко мне, сынок, беги.
Не бежит. Больше того, повернулся спиной и зачем-то полез в заднее отделение. Ах, он что-то ищет. Надо думать, подарок…
Нет. Еще какой-то мальчик.
Куда меньше ростом, чем Николай, а вот лицом похож.
Лицо какое-то слишком изможденное для ребенка такого возраста, но на нем то же мягкое выражение, что и на лице Николая. Николай прямо расплылся в улыбке. А мальчик не улыбается. Держится как-то неуверенно. Скованно, что ли.
- Юлиан, - говорит муж.
Только почему он произносит собственное имя?
- Наш второй сын, - говорит он. - Они не все умерли, Елена. Один остался в живых.
Надежда когда-либо увидеть тех малюток глубоко погребена в ее сердце. И открывать дверцу, ведущую туда, больно. Она вздрогнула от внезапной боли.
- Николай встретился с ним в Боевой школе, - продолжает муж. - Я сказал сестре Карлотте, что если бы у нас был второй сын, ты назвала его Юлианом.
- Значит, ты знал, - шепчет она.
- Прости меня, любимая. Сестра Карлотга еще не была полностью уверена, что он наш. И в том, что он сможет вернуться домой. Я не мог дать тебе надежду только для того, чтобы тут же отнять ее и разбить твое сердце.
- У меня два сына, - говорит она.
- Да, если ты захочешь. У него была ужасно тяжелая жизнь.
Здесь он чужой. Греческого языка не знает. Ему сказали, что он едет к нам на каникулы. Официально он не наш ребенок, а скорее опекаемый государством. Мы можем не брать его, если ты не хочешь, Елена.
- Помолчи, глупыш, - шепнула она, а затем крикнула приближающимся детям:
- Вот мои сыновья! Они вернулись домой с войны. Бегите же к своей маме. Я так ждала вас обоих столько долгих лет.
Они бросились к ней, и она сжала их в объятиях. Ее слезы капали на них обоих, а руки мужа спокойно и ласково легли на головы детей.
Потом заговорил муж. Елена услышала эти слова и тут же узнала, откуда они. Слова из Евангелия от Луки. Но поскольку он помнил их лишь в греческом варианте, то малыш их не понял. Пустяки. Николай уже начал переводить их на Всеобщий язык, на язык МКФ. И тогда Боб повторил их так, как запомнил со слов сестры Карлотты, читавшей ему:
- Станем есть и веселиться. Ибо этот сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся
«Евангелие от Луки, глава 15, 23-24.».
И тогда малыш расплакался и прильнул к матери, одновременно целуя руку отца.
- Приветствую тебя в нашем доме, братишка, - сказал Николай. - Я ж тебе говорил, что они у нас клевые родители.