Артур протиснулся за ней.
– Это вход в пещеры, – пояснил он, – там ждут остальные. Элли, и Такса, и Носач, – он слегка подталкивал ее сзади, чтобы она поторопилась. – Мы перемещаемся группами, чтобы вместе отбиваться от грызунов. Я старший. Я здесь с начала времен. Элли – самая маленькая. Но уже очень хорошо справляется. Она тебе понравится. Носач вредный, но храбрый.
Катя пыталась слушать, но все время отвлекалась. Она цеплялась за выступы. Мха было так много, что, казалось, она обрастет им, пока выберется.
– Давай все по порядку, – попросила Катя, стараясь не удариться головой, – последнее, что я помню, – как в меня стреляли.
– Значит, они попали, – сказал Артур, – мы все здесь такие. Дети, которые застряли между жизнью и смертью. В реальности про нас говорят: борются за свою жизнь. Они даже не представляют, насколько правы.
– Бороться – это, конечно, здорово, – согласилась Катя, – но я бы хотела победить.
Расщелина наконец стала расширяться и привела их в пещеру. Катя направилась к огню, заметила сжавшихся у костра детей. Четверо – две девочки и два мальчика от десяти до тринадцати лет. Красные отблески костра играли на их лицах. Они посмо– трели на Катю без интереса. И снова потянули руки к огню.
– Еще одна, – сказал смуглый мальчик с черными кудрявыми волосами. Катя приняла его за испанца или итальянца.
Светлая девочка с курносым носом глянула внимательнее остальных и снова уставилась на огонь.
– Она не плачет, – сказала девочка, глядя на пламя, – остальные плакали.
– Я тоже не плакал, – возразил Артур. – Что случилось? Где Элли?
Мальчик с кудрявыми волосами пожал плечами.
– Грызуны утащили. Я говорил ей, чтобы не стояла в карауле, но она хотела быть полезной, – он провел рукой над пламенем, – сама виновата.
Миг, и Артур схватил его за ворот драной рубахи.
– Не смей так говорить! – процедил он сквозь зубы. – Ты за нее отвечал!
– Носач снова всех злит, – сказала курносая пламени.
– А я-то что? – Носач начал вырываться. – Ты бросил нас и побежал помогать новенькой, – он кивнул на Катю. Она подошла к выходу из пещеры, раздвинула скрывающие его ветки и огляделась. Лес казался бесконечным морем. То там, то здесь шевелились кроны – грызуны рыскали в поисках добычи.
– Как давно ее утащили? – она повернулась и смерила всех изучающим взглядом. – Они ведь не убивают сразу. Может, нам удастся спасти ее.
– Не будь дурой! – рявкнул Носач. Артур наконец отпустил его, и он растирал руку, всем видом показывая, как ему больно. – Как ты собираешься сражаться с грызунами?
Катя пожала плечами.
– Так же, как и всегда, – ответила она, изучая бесконечный темный лес, – нарвусь на неприятности и разберусь по ходу дела.
Носач хмыкнул. Но Артур проигнорировал его. Он достал из угла самодельный рюкзак из листьев.
– Ведьма ест по утрам, – он принялся складывать запасы в рюкзак: две зажигалки, дротики и деревянный кинжал. – Это значит, что у нас есть еще несколько часов. Но сначала я должен привести тебя к Оракулу.
– Зачем? – удивился Носач. – Новенькая хочет умереть. Так пускай. Меньше голов, за которыми нужно следить.
Артур смерил его недовольным взглядом.
– Потому что это Она, – сказал он, сделав акцент на последнем слове. На этот раз все посмотрели на Катю с интересом.
– Она? – переспросила курносая девочка. – Она не выглядит Ею.
– Так Оракул сказала, – Артур нацепил рюкзак на плечи и повернулся к Кате. – А еще она убила грызуна. Я сам видел.
Катя с достоинством выдержала удивленные взгляды.
– Я пойду первым, – сказал Артур. – Ты за мной. Остальные следом. Носач, ты замыкаешь.
– Ну, конечно, – недовольно пробормотал он, – всегда я.
Они пробирались через кусты и деревья, расцарапывая руки и дорывая и без того драную одежду. Передвигались очень тихо: не наступали ни на ветки, ни на высохшие листья, словно были призраками, а не существами из плоти и крови. Катя не могла похвастаться тем же. Она держалась неплохо, но иногда наступала на сухую ветку, и та издевательски громко трещала под ногами. Все бросали на нее взгляды, в которых читалось сомнение.
– Она не может быть Ею, – возмутился Носач. Мальчик с длинными белыми волосами и клыком грызуна, приделанным к уху вроде серьги, велел ему заткнуться.
Катя только хмыкнула. Она не должна прятаться и бегать неслышно, как крыса. Она воин.
Воин.
Ее размышления прервал Артур. Подойдя к высоким листьям папоротника, он вдруг остановился. Катя заметила на них белые цветы и вспомнила древнюю легенду: папоротники расцветают только в ночь на Ивана Купалу. Но сейчас она находилась в мире снов, и здесь все было возможно.
– Пещера Оракула, – сказал Артур. Он раздвинул листья, открыв низкий свод входа, и пропустил Катю вперед. Она пригнулась, чтобы протиснуться. Через пару метров проход стал расширяться, и Катя оказалась в просторной пещере.
Пол устилало зеленое полотно мха. В углу громоздились сплетенные из листьев корзины и чаши, скудные запасы одежды были разложены в стопки, рядом она заметила деревянное оружие, веревки и безделушки, вроде амулетов и сделанных из листвы куколок. В дальнем углу пещеры на бревнах сидели, сгорбившись, восемь подростков. На вид Катя дала им от двенадцати до семнадцати лет. Выложив на земле круг из камней, они кидали в него камушки. Было похоже на игру, но правила Кате были непонятны.
Она заметила движение слева, повернулась и увидела, как кто-то выступил из тени. Это была взрослая девушка, на вид старше двадцати лет, белая как снег, со светлыми расчесанными волосами, ниспадавшими ниже талии. Одежда на ней была не новой, но выглядела аккуратно.
И Катя сразу поняла, кто она.
– Я знала, что однажды ты придешь, – просто сказала Оракул.
Вятский бездумно смотрел в окно уже минут пять, а в голове снова и снова звучали слова Евы: «Это был твой пистолет». После того как Вятский позвонил Мариам, Ева предложила перенести Катю в свою квартиру. Идея связываться с подругой Бьянки казалась дерьмовой, но у Евы была машина, и ее квартира находилась неподалеку. Так что другого выбора не оставалось.
Теперь Вятский сидел на кухне на широком утепленном подоконнике. Окно было распахнуто, но морозный воздух не помог ему прийти в чувство.
– Эй, бой, не пускают? – спросила Ева за спиной. Она положила руку ему на плечо. Вятский резко отстранился. Его раздражало, что Ева права. Мариам заперлась в спальне с Катей и Гошей, который ей «ассистировал». Конечно, Гоша.
Ева протянула сигарету, и Вятский молча принял. Она уселась на подоконник напротив, так что их ноги теперь соприкасались лодыжками. Ее раскосые глаза остановились на блестящем льду Белой речки.
– Я искала другого охотника, – Ева усмехнулась, – если верить записям родителей, это был мужчина. Опытный и храбрый. Его звали Виктор, и он был очень хорошим охотником.
– Наверное, это был ее отец, – Вятский втянул дым и сморщил нос. Табак у Евы был дерьмовый. – Он умер десять лет назад.
– Мои родители тоже.
Ева открыла окно и выпустила дым, а Вятский выдыхал прямо в кухню. Ему хотелось, чтобы в помещении стало накурено и душно.
– Они были учеными, – зачем-то сказала Ева, – занимались всей этой хренью, связанной с тенями и демонами. Собрали большую библиотеку, сделали, наверное, тонны три записей, – она стряхнула пепел, – у меня ими весь багажник забит. А толку? Больше половины зашифровано. А шифр не знала даже родная дочь. Я искала пять лет, – Ева нервно усмехнулась и выдохнула дым в окно, – этого гребаного охотника, который мне поможет. А когда нашла, эта стерва просто выстрелила. Я спасла ее, а она выстрелила!
Вятский посмотрел на Еву с сомнением.
– Зачем ты его искала? – спросил он хриплым голосом.
– Хочу понять, что за хрень со мной произошла, – Ева подняла руку и посмотрела на ладонь. Вятский тоже посмотрел, но не заметил ничего странного.
– И что за «хрень»? – спросил он и выпустил облако дыма. Дым застилал глаза пару мгновений, а когда он снова увидел Еву, ее лицо было как две капли воды похоже на Катино.
– Ох ты ж… – отшатнулся он. Вятский считал, что многое повидал в жизни. От Кати, Мариам и Гоши наслушался еще больше. Но каждый раз находилось что-то, что удивляло еще больше. – А как ты?..
Он замолчал. Долго смотрел и даже не заметил, как протянул руку.
– Можно?
Ева кивнула. Он осторожно коснулся ее щеки, сначала пальцами, словно боялся, что это иллюзия, потом положил ладонь, провел вдоль линии скул к губам…
Ева отпрянула.
– Эй, бой, – подняла она руки, – это только ее лицо!
Сигарета уже тлела. Длинный серый хвост рассыпался по подоконнику. Вятский одернул руку и зажмурился.
– Прости, – он растер переносицу, – нервы. Так… – Он заставил себя поднять глаза. – Ты можешь сделать такую штуку с любым лицом?
– Не только с лицом. – Ева пожала плечами. Она смотрела на него пытливым взглядом Кати, и Вятский почувствовал себя неуютно.
– Не могла бы ты?..
– Оу, о’кей, – он снова не заметил как, но уже через секунду лицо Евы выглядело как раньше.
Она подожгла новую сигарету, затянулась и продолжила:
– Тела, прически, маникюр… Все внешние приметы в пределах человеческого вида.
– Пол тоже можешь?
– Могу, но показывать не буду, – Ева усмехнулась. – Процесс довольно мучительный. К тому же меня раздражает эта болтающаяся штуковина.
Вятский оставался серьезным.
– Ты демон? – спросил он, не отрывая от нее взгляда. Насколько он помнил по рассказам Кати, существуют только четыре силы: тени, охотники, ведьмы и демоны. Если Ева не относится к первым трем, ответ напрашивается сам собой.
– Бой-я, – сказала она без тени насмешки, – если бы я знала, кто я, я бы сюда фиг приехала.
Глава 4Потерянные дети
– Я знала, что ты придешь, – сказала Оракул, – я ждала тебя.