Чем больше об этом думала, тем больше беспокоилась, что Мал прав. Меня преследовало чувство, что я обрекла нас обоих. Я нужна Дарклингу живой, но что он сделает с ним? И так, сосредоточившись на своих страхах и своем будущем, я вдруг задумалась, на что Малу пришлось пойти и от чего отказаться. Теперь ему никогда не вернуться в армию, к друзьям, к должности следопыта. Более того, его обвинят в дезертирстве, может, даже в измене, а наказание за это – смерть.
К вечеру мы забрались так высоко, что даже редкие чахлые деревья исчезли, а земля местами была покрыта зимней изморозью. Наш скромный ужин состоял из твердого сыра и тягучей вяленой говядины. Мал все еще считал, что разводить костер небезопасно, потому мы молча укутались в плед, сгрудившись плотно плечом к плечу. Я почти уснула, когда Мал внезапно произнес:
– Завтра я отведу нас на север.
Мои глаза распахнулись.
– На север?
– В Цибею.
– Ты хочешь отправиться за оленем?! – я не верила своим ушам.
– Я знаю, что смогу его найти.
– Если Дарклинг еще не нашел!
– Нет, – парень покачал головой. – Он все еще на свободе. Я чувствую.
Это до ужаса напомнило мне слова Дарклинга, сказанные по пути в хижину Багры: «Олень предназначен для тебя, Алина. Я чувствую».
– А вдруг Дарклинг найдет нас первым?
– Ты не можешь провести остаток жизни в бегах, Алина. Ты сама сказала, что олень сделает тебя сильной. Хватит ли этой силы, чтобы побороть его?
– Возможно.
– Тогда мы просто обязаны это сделать.
– Если нас поймают – тебя убьют.
– Знаю.
– Ради Святых, Мал! Зачем ты пошел за мной? О чем ты думал?
Он вздохнул и провел рукой по коротким волосам.
– Ни о чем не думал. Мы были на полпути обратно в Цибею, когда пришел приказ вернуться и выследить тебя. Я это и сделал. Тяжелее всего было сбить остальных с твоего следа, особенно после того, как ты фактически объявила о своем присутствии в Раевости.
– И теперь ты дезертир.
– Да.
– Из-за меня.
– Да.
Мое горло жгло от сдерживаемых слез, но голос не дрожал:
– Я не хотела, чтобы так случилось.
– Я не боюсь умереть, Алина, – сказал он суровым и уверенным голосом, показавшимся мне незнакомым. – Но мне хотелось бы дать нам шанс в этой борьбе. Мы должны найти оленя.
Долгое время я обдумывала его слова и, в конце концов, согласилась:
– Хорошо.
В ответ мне донесся лишь храп. Мал уже заснул.
Следующие пару дней мы двигались в быстром темпе, но моя гордость и, возможно, страх, не позволяли просить Мала замедлить шаг. То и дело нам встречались козы, спускающиеся вниз по уступам, а одну ночь мы провели у завораживающе синего горного озера, но это были редкие перерывы в монотонности мрачных скал и свинцового неба.
Угрюмое молчание Мала тоже никак не помогало. Мне хотелось разузнать, как так вышло, что его наняли выслеживать оленя для Дарклинга, и какой была его жизнь последние пять месяцев, но на все вопросы он отвечал неоднозначно и коротко, если вообще их не игнорировал.
Когда я вконец выбивалась из сил или чувствовала сильный голод, то обиженно смотрела ему в спину и размышляла, не дать ли ему хорошенький подзатыльник – может, хоть так обращу на себя внимание. Но бо́льшую часть времени я просто беспокоилась. Беспокоилась, что Мал жалел о своем решении пойти за мной. Беспокоилась, что найти оленя на просторах Цибеи окажется невозможным. Больше всего меня волновало, что Дарклинг сделает с Малом, если нас поймают.
Когда мы начали спускаться по северо-западному склону Петразоя, я не могла нарадоваться, что наконец покидаю пустынные горы и их холодные ветра. Мое сердце екнуло, когда мы добрались до линии деревьев и зашли в приветливый лес. После нескольких дней ходьбы по твердым камням было приятно почувствовать мягкую подстилку из сосновых иголок под ногами, услышать шорох животных в подлеске и вдохнуть воздух, напитанный ароматом хвои.
Мы сделали привал у бурлящего ручья, и, когда Мал отправился за ветками для костра, мне хотелось запеть от радости. Я призвала крошечный концентрированный луч света, чтобы разжечь огонь, но моего друга это не особо впечатлило. Он исчез за деревьями и вернулся с кроликом, которого мы освежевали и пожарили на ужин. С хмурым выражением Мал наблюдал, как я уплетаю свою порцию, а затем, так и не наевшись, вздыхаю.
– Тебя было бы куда легче прокормить, не нагуляй ты аппетит во дворце, – проворчал он, доедая остатки и вытягиваясь на спине, заложив руку под голову. Я промолчала. Впервые с момента, как я покинула дворец, мне было тепло, и ничто не могло испортить эту благодать. Даже его храп.
Нам необходимо было пополнить запасы, прежде чем мы направимся на север в Цибею, но у нас ушло полтора дня, чтобы найти охотничью тропу, которая привела к одной из деревень, расположенных на северо-западе от Петразоя. Чем ближе мы были к цивилизации, тем больше нервничал Мал. То он надолго исчезал, обгоняя меня, чтобы исследовать территорию, то заставлял нас двигаться параллельно главному тракту. Где-то около полудня он вернулся облаченный в уродский коричневый плащ и шапку из беличьего меха.
– Где ты их взял? – спросила я.
Он виновато потупил взгляд.
– Двери дома были не заперты. Но я оставил пару монет! Должен признать, тут жутковато – все дома пусты. По дороге мне тоже никто не встретился.
– Может, сегодня воскресенье, – я потеряла счет дням еще с тех пор, как покинула Малый дворец. – И все пошли в церковь.
– Может, – согласился он. Но вид у него был обеспокоенный, когда он закапывал старый армейский китель и шляпу под деревом.
До деревни оставалось меньше мили, когда мы расслышали бой барабанов. Звук ударов становился громче по мере нашего приближения к дороге, а вскоре до нас донеслись и другие: колокольчики и скрипки, аплодисменты и смех. Мал залез на дерево, чтобы лучше видеть происходящее, и спустился уже менее озадаченный.
– Там повсюду люди! По дороге движется минимум сотня, и я разглядел двуколку!
– Масленица! – воскликнула я.
На неделе перед весенним постом каждый дворянин должен был проехаться по своей территории в двуколке, груженой сладостями, сырами и сдобой. Процессия обычно растягивалась от деревенской церкви до самой княжеской усадьбы, где крестьянам и крепостным позволялось бродить по залам, открытым для публики, и где их угощали блинами с чаем. Местные девушки надевали красные сарафаны и вплетали цветы в косы, чтобы отпраздновать наступление весны. Масленица была моим любимым праздником в детстве – в приюте отменяли половину уроков, чтобы мы могли прибрать дом и помочь с готовкой. Князь Керамзов всегда приурочивал свое возвращение из Ос Альты так, чтобы попасть на Масленицу. Мы все устраивались в его двуколке, а он останавливался на каждой ферме, чтобы выпить квас и раздать конфеты с блинами. Сидя рядом с князем и приветствуя селян, мы сами чувствовали себя дворянами.
– Мал, давай сходим посмотрим? – нетерпеливо попросила я.
Он нахмурился, и я знала, что осторожность в нем борется с одними из самых счастливых воспоминаний из Керамзина. Затем на его губах заиграла слабая улыбка.
– Ладно. Там достаточно людей, чтобы мы смогли затеряться.
Мы присоединились к толпе, текущей по дороге, проскальзывая между скрипачами, барабанщиками и девчушками, сжимающими перевязанные яркими лентами ветки. Пока мы двигались по главной улице деревни, лавочники стояли в дверях своих магазинов и звенели колокольчиками и хлопали в ладоши в такт музыкантам. Мал остановился, чтобы купить шкуры и пополнить наши запасы еды, но увидев, как он прячет кусок сыра в рюкзак, я высунула язык. Даже если я никогда больше не увижу сыр, меня все равно будет от него воротить.
Не успел Мал меня остановить, как я кинулась в толпу, протискиваясь между людьми, следующими за двуколкой с краснощеким мужиком на козлах, который покачивался из стороны в сторону, сжимая бутылку кваса в потной ладошке, напевал и раздавал хлеб толпящимся вокруг повозки крестьянам. Я вытянула руку и схватила теплую поджаристую булочку.
– Для тебя, красавица! – прокричал мужчина, чуть не сверзившись вниз.
От сладкой булочки пахло просто божественно, и я поблагодарила доброго человека, а затем поспешила вернуться к Малу, оставшись довольна собой. Он схватил меня за руку и потянул в грязный проход между двумя домами.
– Ты совсем с ума сошла?!
– Никто меня не видел. Он принял меня за очередную крестьянку.
– Нельзя так рисковать!
– Так ты не хочешь булочку?
Тут он замешкался.
– Такого я не говорил.
– Я собиралась угостить тебя, но раз ты не хочешь, придется съесть все самой…
Мал потянулся за булочкой, но я начала прыгать вправо и влево, чтобы он не достал. Я наблюдала его удивленное выражение, и мне это нравилось. Я уже не та растяпа, которой была раньше.
– Ах ты соплячка! – прорычал он, снова пытаясь отобрать еду.
– Может и так, зато у меня есть сладкая булочка.
Не знаю, кто из нас услышал это первым, но мы оба враз застыли, внезапно обнаружив непрошеную компанию. Двое мужчин подкрались к нам из-за спины в пустой подворотне. Не успел Мал развернуться, как один из них приставил нож к его шее, а второй прикрыл мне рот грязной ладонью.
– Заткнитесь оба, – прохрипел тот, что с ножом. – Или я перережу вам глотки.
У него были сальные волосы и до комичного вытянутое лицо. Я покосилась на клинок у шеи Мала и слабо кивнула. Второй мужчина крепко схватил меня за руку, но рот освободил.
– Деньги, – сказал Длиннолицый.
– Вы грабите нас?! – вспыхнула я.
– Именно, – прошипел тот, что держал меня, встряхивая меня за плечи.
Я ничего не могла с собой поделать. Меня охватило такое удивление и облегчение, что нас не поймали слуги Дарклинга, что у меня вырвался легкий смешок. Воры и Мал посмотрели на меня, как на сумасшедшую.
– Какая-то она у тебя недалекая, – сказал один.