Я ничего не ответила – пыталась избегать упоминаний о Дарклинге в разговорах. Когда же я спрашивала о времени, которое Мал провел, выслеживая оленя, он всегда находил способ перевести тему на меня. Я не давила на него. Мне было известно, что его полк пересек границу Фьерды. Полагаю, им пришлось бороться, чтобы сбежать оттуда, и так Мал заработал свой шрам на подбородке. Но он отмалчивался.
Мы шли сквозь рощицу еще голых ив, тонкий лед хрустел под нашими ботинками, Мал указал на гнездо перепелятника, и мне внезапно захотелось просто идти так вечно. Как бы я ни жаждала горячей еды и теплой кровати, я боялась того, что случится, когда все закончится. Что, если мы найдем оленя и я заберу его рога? Как на меня повлияет столь мощный усилитель? Хватит ли мне сил, чтобы освободить нас от Дарклинга? Если бы только мы могли и дальше шагать бок о бок и спать в обнимку под звездами. Может, эти пустынные равнины и тихие рощи смогут приютить нас, как приютили стадо Морозова, и защитить от злых людей? Глупые мысли. Цибея – негостеприимное место, это дикий и пустой мир суровых зим и изнурительного лета. А мы – не странные древние существа, выходящие в мир с наступлением сумерек. Мы – Мал и Алина, и нам не удастся скрываться от наших преследователей вечно.
Мрачная мысль, крутившаяся у меня в голове на протяжении многих дней, наконец сформировалась. Я вздохнула, понимая, что слишком долго пыталась не обсуждать с Малом эту проблему. Это безответственно, и, учитывая, как сильно мы рискуем, дальше этот разговор откладывать нельзя.
Этой ночью Мал почти уснул, его дыхание выровнялось и успокоилось, прежде чем я набралась храбрости заговорить:
– Мал, – начала я. Парень тут же проснулся, все его тело напряглось, и он потянулся за ножом. – Нет, – я положила руку на его предплечье. – Все нормально. Но мне нужно кое-что с тобой обсудить.
– Сейчас? – проворчал он, падая обратно на землю и обхватывая меня рукой.
Я вздохнула. Мне хотелось просто лежать в темноте, прислушиваться к шороху травы от ветра и нежиться в ощущении безопасности, каким бы иллюзорным оно ни было. Но я знала, что это невозможно.
– Мне нужно, чтобы ты кое-что сделал для меня.
Парень фыркнул.
– В смысле, помимо того, чтоб дезертировать из армии, взобраться в горы и еженощно отмораживать задницу на холодной земле?
– Да.
– Хм-м, – уклончиво ответил он, и его дыхание снова стало глубоким, возвращаясь к ритму дремы.
– Мал, – громко позвала я, – если у нас ничего не выйдет… если нас поймают до того, как мы найдем оленя, ты не должен позволить ему схватить меня.
Он замер. Я почувствовала биение его сердца. Мал так долго молчал, что я забеспокоилась, как бы он опять не уснул.
– Ты не можешь просить меня об этом, – наконец отозвался он.
– У меня нет выбора.
Парень сел, отодвинувшись от меня, и провел рукой по лицу. Я тоже приподнялась, крепче укутываясь в шкуру и наблюдая за его силуэтом в свете луны.
– Нет.
– Ты не можешь просто отказаться.
– Ты спросила, я ответил. Нет, – он встал и отошел на пару шагов.
– Если он наденет на меня этот ошейник, ты знаешь, что будет, сколько людей умрет из-за меня! Я не могу позволить этому случиться. Я не хочу быть ответственной за их смерти.
– Нет.
– Ты должен был понимать, что это возможно, когда мы отправлялись на север.
Он повернулся, садясь передо мной на корточки, и взглянул мне в глаза.
– Я не убью тебя, Алина.
– Возможно, придется.
– Нет, – повторил Мал, качая головой и отворачиваясь. – Нет, нет, нет.
Я взяла его лицо в свои холодные ладони и повернула к себе.
– Да.
– Я не могу, Алина. Не могу!
– В ту ночь в Малом дворце ты сказал, что Дарклинг завладел мной.
Он слегка скривился.
– Я был зол. Это было не всерьез…
– Если он достанет рога, я действительно окажусь в его власти. Целиком и полностью. Он превратит меня в монстра. Прошу, Мал! Мне нужно знать, что ты не дашь этому случиться.
– Как ты можешь просить меня об этом?
– А кого еще?!
Его лицо было полно отчаяния, злости и чего-то еще, что я не смогла разобрать. Наконец он кивнул.
– Пообещай мне, Мал, – его губы поджались в тонкую линию, челюсть напряглась. Я не хотела причинять ему боль, но должна была удостовериться. – Поклянись.
– Клянусь, – ответил он хрипло.
Я глубоко вдохнула, чувствуя облегчение. Затем наклонилась, прижавшись к нему лбом, и закрыла глаза.
– Спасибо.
Мы долго так сидели, но потом Мал отклонился. Открыв глаза, я обнаружила, что он смотрит на меня. Его лицо было в паре сантиметров от моего, достаточно близко, чтобы я почувствовала тепло его дыхания. Я убрала руки с его щетинистых щек, внезапно смутившись нашей близости. Он смотрел на меня еще несколько секунд, а затем резко встал и ушел в темноту.
Я долго не могла заснуть. Мне было холодно, и я чувствовала себя такой несчастной, вглядываясь в ночь. Знала, что он где-то там, бесшумно ходит по свежей траве, неся на себе груз ответственности, которую я на него возложила. Мне было жаль, но я радовалась, что с этим покончено. Я ждала его возращения, но, в конце концов, заснула под звездами в одиночестве.
Следующие пару дней мы провели неподалеку от Черности, исследуя местность на признаки стада Морозова и пытаясь не приближаться слишком близко к заставе. С каждым днем настроение Мала ухудшалось. Он ворочался во сне и практически не ел. Иногда я просыпалась от того, что он крутился и бормотал: «Где ты? Где ты?»
Парень видел следы других людей: надломанные ветки, раскиданные камешки, – то, что было невидимо моему глазу, пока он не указывал, куда смотреть, – но ни намека на оленя.
Однажды утром он разбудил меня перед рассветом.
– Вставай. Они близко, я чувствую! – он сдернул с меня покрывало и стал пихать его в рюкзак.
– Эй! – жалобно воскликнула я, едва протерев глаза и тщетно пытаясь вернуть накидку обратно. – А как же завтрак?
Он кинул мне сухари.
– Съешь по дороге. Сегодня я хочу пойти по западному маршруту. У меня предчувствие.
– Но вчера ты хотел пойти на восток.
– Это было вчера, – Мал надел рюкзак и направился в сторону высокой травы. – Шевелись. Нужно найти оленя, чтобы не пришлось рубить тебе голову.
– Я не просила рубить мне голову, – проворчала я, протирая глаза и плетясь вслед за ним.
– Может, пронзить тебя мечом? Расстрелять?
– Я подумывала о чем-то менее кровавом, например, о сладенькой отраве.
– Ты сказала, что я должен тебя убить. Детали не прилагались.
Я показала язык ему в спину, но была рада видеть его таким воодушевленным. Наверное, это хороший знак, раз он может шутить на подобную тему. По крайней мере, я надеялась, что это шутки.
Западная тропа вела нас через рощи карликовых лиственниц и луга с дурманом и красным лишайником. Мал шел очень решительно и легко. Воздух казался влажным и прохладным, и я пару раз ловила парня на том, что он нервно поднимает взгляд в пасмурное небо, но все равно продолжает идти дальше. После полудня мы добрались до небольшого холма, плавно спускающегося к широкому плато, покрытому редкой травой. Мал зашагал по склону, направляясь то в западную сторону, то в восточную. Он поднимался и спускался, а затем снова поднимался и спускался, отчего я чуть не взвыла. Наконец он подвел нас к подветренной стороне большого скопления валунов, снял рюкзак и сказал:
– Привал.
Я кинула шкуру на промерзшую землю и присела, наблюдая, как Мал беспокойно ходит взад-вперед. В конце концов он сел рядом со мной, не сводя взгляда с плато, и опустил руку на лук. Я знала, что он представлял, как стадо вдруг появляется из-за горизонта, их белые силуэты светятся в сгущающемся сумраке, на морозе дыхание превращается в пар. Может, он просил у святых, чтобы они появились. Это место казалось подходящим для оленя – свежая трава, небольшие голубые озера, светящиеся, как монеты, в лучах заходящего солнца. Когда оно окончательно зашло, мы наблюдали, как плато постепенно окрашивается в синий цвет наступающего вечера.
Затем стали ждать, прислушиваясь к звуку собственного дыхания, стону ветра и шуму просторов Цибеи. Но солнце исчезло, а плато оставалось пустым. Взошла луна, затянутая облаками. Мал не шевелился. Он словно окаменел, вглядываясь вдаль своими голубыми глазами. Я достала еще одну шкуру из рюкзака и накинула ее нам на плечи. Здесь, с подветренной стороны скалы, мы были защищены от сильного ветра, но укрытие это – так себе.
Тут Мал вздохнул и прищурился в ночное небо.
– Скоро пойдет снег. Надо было идти к лесу, но мне казалось… – он покачал головой. – Я был так уверен…
– Все нормально, – я положила голову ему на плечо. – Может, завтра.
– Наших запасов надолго не хватит, и каждый день, проведенный здесь, увеличивает шанс, что нас поймают.
– Завтра, – повторила я.
– Мы ничего не знаем. С тем же успехом он мог давно найти стадо и убить оленя. А сейчас просто охотится на нас.
– Я в это не верю.
Мал промолчал. Я натянула шкуру повыше и позволила крошечному лучу света засиять на моей ладони.
– Что ты делаешь?
– Мне холодно.
– Это небезопасно, – он поднял плед, чтобы спрятать золотистый свет, греющий нам кожу.
– Мы уже неделю не видели ни единой живой души. И от укрытия будет мало толку, если мы замерзнем до смерти.
Парень нахмурился, но затем вытянул руку, играя пальцами со светом, и сказал:
– Это нечто.
– Спасибо, – улыбнулась я.
– Михаил мертв.
Свет дрогнул в моей ладони.
– Что?
– Он мертв. Его убили во Фьерде. Дуброва тоже.
Я окаменела от шока. Они оба никогда мне не нравились, но теперь это не имело значения.
– Я не знала… – я помолчала. – Как это произошло?
Секунду я сомневалась, что он ответит или что мне вообще стоило об этом спрашивать. Мал смотрел на свет, мерцающий в моей руке, и думал о чем-то своем.