У Леды внезапно закружилась голова, и она смущенно опустила глаза, мечтая провалиться сквозь землю, лишь бы не показать собственной глупости.
— Я, право, в растерянности, — быстро проговорила она, надеясь не выдать собственного смущения.
— Неужели вы ничего не можете мне предложить? — Хлопнув газетой по раскрытой ладони, Джерард с досадой усмехнулся. — Ну хорошо, давайте спросим по-другому. Как за вами не надо ухаживать?
Леда на мгновение задумалась, и вдруг ей показалось, что с листка блокнота на нее смотрит смущенное, покрасневшее, беспомощное лицо сержанта Макдональда.
— Я бы не хотела, чтобы меня… унижали, — прошептала она. — Я бы хотела, чтобы за меня… заступались.
Почувствовав на себе взгляд Джерарда, Леда невольно вздохнула: ей казалось, что теперь он посмеется над нею или сочтет ее сумасшедшей.
— Что ж, понятно…
— Прошу прощения. Наверное, я сказала что-то не то. — Леда выпрямилась и, крепко сжав ручку, записала на верхней части страницы дату, время и место встречи. — Думаю… полагаю, вам следует начать с разговора с лордом Эшлендом. Спросите у отца леди Кэтрин, хочет ли он, чтобы вы ухаживали за его дочерью. Разрешите записать это в блокнот?
Взяв костыли, Джерард встал и пошел к окну.
— Да, возможно, вы правы. Однако… не следует ли сперва мне поговорить с самой Кэтрин?
— Уверена, она об этом знает. — Леда для убедительности тряхнула головой.
Джерард искоса посмотрел на нее, и она тут же отвела взгляд на орхидею, почти касавшуюся его плеча.
— Помните рассказ Кэтрин об акуле? Похоже, эта история ей очень нравится, а ваше участие в ней просто приводит ее в восторг.
— Да, — кивнул Джерард. — Я тоже это заметил.
— Кроме того, — мягко произнесла Леда, — я уверена, что леди Кэтрин многим вам обязана.
Джерард долго молчал, глядя в окно.
— Хорошо, — наконец проговорил он. — Вы считаете, что мне стоит потолковать с лордом Грифоном? Думаю, в этом есть смысл. — Однако, судя по всему, такая перспектива его совсем не радовала.
— Большинство молодых людей приходят в ужас при мысли о необходимости разговаривать с отцами девушек. — Леда старалась говорить как можно приветливее. — Но в вашем случае все гораздо проще. Лорд Эшленд давно вас знает, так что этот разговор скорее всего будет всего лишь простой формальностью.
— Вы оптимистка, — прищурившись, заметил Джерард.
— Не думаю, что у него будут какие-то возражения, если только… — Леда внезапно осеклась.
— …если только он не узнает меня так же хорошо, как вы?
Леда облизнула губы.
— Надеюсь, я не ошибся в вас, мисс Этуаль. Разумеется, у вас есть власть надо мной, и вы можете погубить меня. Скажите, вы способны на это?
— Нет, — прошептала Леда, сама не зная, что заставило ее сказать так. Однако она была абсолютно уверена в том, что ни при каких обстоятельствах не пойдет докладывать лорду Эшленду, что человек, который хочет жениться на его дочери, — лунатик и вор.
Это была слабость, которую она не сможет простить себе до конца жизни.
Если только…
Глава 16Лезвие сердца
Гавайи, 1879
— Воин, носящий маскировку, должен избегать соленой пищи, приправ, чеснока и других подобных вещей, — сказал Доджун. — Он не должен открываться врагу, оставлять следы и каким-либо образом демонстрировать свои намерения. Страсти не должны выдать его. Одним словом это можно охарактеризовать как нин — терпение, выносливость, настойчивость.
Сотни раз в ушах Сэмюела звучали эти слова. Его интриги были то незатейливы — например, он делал самую большую ставку на аукционе при покупке первого парохода в Гонолулу, — то весьма рискованны, когда Джерард вступил в конфликт с тайным китайским обществом «Хунг Мун» по поводу выплаты денег вымогателям… Как-то утром он наклонился, чтобы зажечь газ на кухонной плите в офисе гавани… и ощутил запах пороха.
— Имей в виду, — учил Доджун, — иероглиф «нин» создается написанием иероглифа «лезвие» поверх иероглифа «сердце». «Шинобидеру» означает «выйти тайно», «шинобикому» — спрятаться внутри, «шинобивараи» — беззвучный смех, «джиги но кокору» — полное сочувствия сердце. Все это твое. Не голодай. Не испытывай желаний. Будь, как лист бамбука, склонившийся под весом капли росы, — листья не сбрасывают капли, но наступает мгновение, когда капли падают сами, и тогда лист, распрямляясь, снова набирает силы.
Сэмюел подумал о листе. Сделал он это бессознательно, но не поставил преград между собой, бамбуком и каплей росы. Краем глаза он увидел, как что-то шевельнулось. Капля упала. Тело Сэмюела покачнулось, и он, ощутив силу, ускользнул от нее.
Высокий и светловолосый, Сэмюел был не просто одним из тех чужаков, которые промышляли в Китайском квартале, — скорее, он являлся одним из самых выдающихся иностранцев, а компания «Арктур» считалась самой крупной из тех, которыми владели иноземцы.
Доджун по-прежнему требовал от Сэмюела того, чтобы он работал на пределе сил. Они уже давно вступили в странное соперничество. Сэмюел стал захаживать в салуны и вступать — для практики — в драку с пьяными матросами. Пару раз ему встретились агрессивные пьяницы, но справиться с ними оказалось до смешного просто. Доджун, вызвавший его на состязание, действовал иначе. Дергая за невидимые ниточки, он находил слабые места там, где их быть не должно. Именно Доджун противопоставил Сэмюела и «Арктур» каждой группировке, каждому клану в Китайском квартале, а потом позволил самостоятельно искать пути выхода из опасной ситуации. Вариантов было два — действовать силой или хитростью.
Теперь Сэмюел знал, что такое настоящая борьба. Нанес сокрушительный удар — и замер.
Ветер. Огонь. Вода.
И всегда рядом с ним был Доджун, говорящий о мире, наставлявший Сэмюела, когда он приходил в ярость.
— У тебя ни разу не было женщины? — как-то спросил Доджун. При этом его фраза прозвучала так, словно он уже знал ответ.
— Нет, — прошептал Сэмюел, глядя прямо перед собой.
Несколько мгновений Доджун молчал, а потом задумчиво произнес:
— Женщины завоевывают чувства. Лучше всего жить в горах и питаться простой пищей — тогда чувства обострятся и воин может ощутить женщину, даже узнать, что она делает, не видя и не слыша ее. Однако женщины очень желанны, не так ли? Воин должен знать собственные слабости. Женские тела красивы, они грациозно двигаются, у них круглые груди, а кожа сладкая и такая нежная, когда ее касаешься. Ты часто об этом думаешь?
Сэмюел молчал. У него не было слов для того, о чем он старался не думать. Его окружали лишь смутные образы, которые доводили его до отчаяния. Он чувствовал себя униженным, потому что выдал себя, а такого с ним уже давно не случалось.
— Твое тело отзывается даже на разговор о женщинах, Самуа-сан. — насмешливо заметил Доджун.
Сэмюел почувствовал, как кровь тяжело запульсировала в его жилах. Вдохнуть… Выдохнуть… Ничего не помогает. Ему казалось, что он тонет.
Напряженную тишину нарушил тихий голос Доджуна:
— Когда мужчина краснеет при одной мысли о женщине, мы называем это «шикидзо». Женщины отвлекают тебя, сбивают с толку. Но когда мужская страсть обретает реальные очертания, тогда мы говорим о ки, и ки дает рождение новой жизни. Нет ничего плохого в том, что воин ложится с женщиной, однако гораздо лучше, если он этого не делает. Ты не должен поддаваться собственной слабости. Развивай в себе важнейшие качества: смелость, нравственность, сострадание, учтивость, правдивость, честь, верность, и они помогут тебе выстоять.
Как и все, чему учил Сэмюела Доджун, это было очень просто и в то же время невероятно трудно.
— Я советую тебе, — продолжал Доджун, — использовать энергию шикидзо. Для молодого человека это лучший способ удержать себя от неверных шагов.
Сэмюел поклонился.
— Не растрачивай свою жизненную силу на женщин, — еще раз напомнил Доджун.
— Да, Доджун-сан.
— Не забывай, что интерес к ним делает тебя слабым.
— Да, Доджун-сан.
— Ты — воин. Твое сердце — лезвие.
Сэмюел снова поклонился, и после этого Доджун отпустил его.
Глава 17
Миссис Миртл никогда не возражала против легкого любопытства; более того, она считала, что оно добавляет капельку пикантности в разговоры дам, которые хорошо знают друг друга и не имеют дурных привычек вроде склонности к злословию или стремления вмешиваться не в свои дела.
Дамы с Саут-стрит были уверены в том, что этих пороков у них нет, и все же мисс Ловатт на мгновение лишилась дара речи, когда Леда рассказала им о своей новой работе.
— Секретарь! — воскликнула она наконец.
— Боже, какое длинное слово, — пробормотала леди Коув. — Не хотела бы я, чтобы меня попросили произнести его по буквам, хотя, должна сказать, наш дорогой папочка в два счета сделал бы это, причем без ошибок.
— При чем тут это? — Мисс Ловатт, нахмурившись, взглянула на сестру. — Секретарь — человек, который пишет под диктовку, и только.
— Все равно, — быстро проговорила Леда. — И еще — теперь у меня есть собственная спальня, а также я могу получать все необходимое для того, чтобы вести переписку, — чистую бумагу, ручки и так далее. Вместо обычного письменного стола мистер Джерард поставил мне чудесный секретер, который был изготовлен по заказу отца леди Эшленд, покойного графа Морроу. Более того, его светлость сам нарисовал набросок секретера, который сделан из очень дорогого сорта дерева, привезенного с южных морей. Лорд Морроу был большим поклонником путешествий и всевозможных исследований — это рассказал мне мистер Джерард; вот почему дом полон всяких экзотических вещей. Теперь, полагаю, вы понимаете, что это за семья?
— Кажется, я что-то припоминаю. — Мисс Ловатт, прищурившись, посмотрела на Леду. — Трагедия Эшлендов… Боже мой, это произошло лет сорок назад. Вся семья, включая маленьких детей, погибла при пожаре на борту судна, возвращаясь из Индии. Ужасная история… Бедняга старый маркиз остался в своем доме, не имея ничего… Кажется, его наследник был не женат, а семья младшего сына тоже оказалась на злосчастном судне, и все они сгорели, все до единого.