1
В понедельник вечером гостиная квартиры Леандро заполнилась людьми. Несколько счастливчиков устроились на диване, двух креслах и стульях. Остальным же пришлось стоять у окон или жаться к стенам, а некоторые даже умудрялись принимать участие в собрании из коридора. Причина встречи оставалась для всех тайной. Паниагуа обзвонил соседей после обеда и пригласил собраться и обсудить срочный вопрос, касающийся всех без исключения жителей улицы. Гости чувствовали себя неловко. Они пытались скрыть свое смущение за разговорами о футболе и хорошей погоде. Когда стало ясно, что больше никто не придет, Леандро попросил тишины.
— Полагаю, что Паниагуа желает нам что-то сообщить, — объявил он.
Взгляды всех присутствующих устремились на Паниагуа, стоявшего за креслом между Тано и Мартином.
— Я хотел, чтобы пришли все мужчины, — начал он, — но это оказалось невозможным. Некоторые не смогли отпроситься с работы, а некоторые отнеслись к моим словам с недостаточной серьезностью. Но ничего, скоро новость узнают все. Она имеет отношение к Беато. Он всех нас обманул. Дети, которых мы считаем своими, на самом деле его.
В ответ воцарилось гробовое молчание, так что стали слышны разговоры людей на улице и пение птиц у реки.
— Если я непонятно выразился, скажу по-другому. Беато уже много лет ублажает наших жен.
— Это смешно, — послышался голос из коридора, — моя жена никогда бы со мной так не поступила.
— Вот как? — воскликнул щуплый человек вполне безобидного вида. — А откуда ты знаешь? Я, например, давно подозреваю что-то такое.
— Я знал! Я знал! — зарыдал кто-то, пряча лицо в ладонях.
Теперь после первоначального шока в комнате поднялся гомон. Каждый кричал что-то свое, не желая слушать остальных. Тучный мужчина с мокрыми кругами под мышками призывал остальных поджечь повозку. Работник муниципальной скотобойни вскочил на журнальный столик и предложил изуродовать лицо Беато разделочным ножом.
— На память о нас! — пояснил он.
Мужчина, который рыдал, уткнувшись лицом в ладони, заорал, что надо избить Беато палками, а повозку сровнять с землей.
— Вперед, за ним! — бросил клич тучный мужчина.
— Это же абсурд! — попытался перекричать его Мартин. — Вы что, все сдурели?
Леандро встал со своего места, чтобы навести порядок, когда с улицы послышался душераздирающий вопль. Все прильнули к окнам. Над силуэтами зданий повисла круглая и равнодушная луна, дул свежий ветерок, в котором Леандро сразу угадал надвигавшуюся беду. Посередине мостовой шагал дон Браулио, преграждая путь трем машинам, которые еле тащились за ним, беспрерывно гудя. Он был в домашних тапочках и черном кимоно, в котором обычно разгуливал по своему дворцу. Полуразвязанный золотой пояс болтался под животом и позволял разглядеть пижаму, тоже черного цвета. В одной руке он нес лейку с золотым корпусом, а другой за волосы тащил жену. Она спотыкалась, на ходу кутаясь в пеньюар бледно-розового цвета, и в полный голос орала, чтобы он ее отпустил.
В эти часы улица Луны была многолюдной. Оставалось менее пятнадцати минут до нового представления Беато, в котором его песни под гитару должны были перемежаться с анекдотами и увлекательными историями из жизни. У «Авеню» уже собиралась публика. Завидев дона Браулио в кимоно и его полуголую жену, все остолбенели. Поравнявшись с повозкой, дон Браулио наконец свернул на тротуар. Машины, которые он не пускал вперед, шурша колесами, стали разгоняться, пока наконец не скрылись из виду. Не отпуская жены, он засунул лейку в карман и распахнул облупленную дверь. Он потянул женщину за собой по ступеням, и оба исчезли внутри. Через несколько секунд он вышел из повозки один и остановился на лестнице. Его лицо было искажено яростью, и он вызывающе озирался по сторонам. Он поднял голову к мужчинам, выглядывающим из окон Леандро, и прокричал:
— Я его убью!
Он произнес это один раз, со злобой и болью в голосе. Все застыли в изумлении, и по улице пробежал испуганный шепот. Дон Браулио спустился по ступеням и удалился в том же направлении, откуда пришел.
— Я с ним! — произнес щуплый человек вполне безобидного вида.
— И я!
— Да! Нужно его убить! — закричал работник скотобойни, и на его виске вздулась пульсирующая вена.
Самые возбужденные высыпали на улицу и отправились на охоту за Беато. Леандро побежал за ними, стремясь их успокоить и объяснить, что они совершают ошибку.
— Пусть кто-нибудь позвонит в полицию, — бросил он от дверей тем, кто еще оставался у него дома.
Леандро выскочил на улицу, запыхавшись от стремительного спуска по лестнице. Он положил руку на грудь и, пытаясь восстановить дыхание, снова подумал, что легкий ветерок всегда предвещает трагедию.
2
Он бежал по улице Луны, рукой держась за грудь. Вдалеке он пытался разглядеть группу мстителей и поэтому не заметил Голиафа, выходящего из «Авеню». Он наскочил на него и отлетел с такой силой, что еле устоял на ногах. Он продолжил бег с колющей болью в боку.
— Что происходит? — крикнул великан вдогонку.
— Ничего. На нашу улицу пришла беда.
На бульваре в церкви францисканцев колокола пробили восемь раз. По тротуарам, пользуясь хорошей погодой, прогуливались обнимающиеся парочки, семьи и компании. Леандро разглядел в толпе голубой комбинезон Тано. Он устремился к нему, стараясь не задевать детей и на каждом шагу извиняясь. Прежде чем поравняться с Тано, он настиг нескольких мужчин, отделившихся от группы.
— Мы направляемся в «Долгое прощание», на случай если Беато вздумает вернуться на улицу, — пояснили они.
— А остальные? — спросил Леандро.
— Домой, к дону Браулио, чтобы решить, что делать дальше.
Он снова бросился бежать. Его сердце вырывалось из груди, а во рту стоял привкус крови. Достигнув особняка, он прижался к стене и несколько секунд пытался отдышаться. В это время соседи уже находились в садике с лекарственными травами. Дон Браулио раздал им мотыги и приказал сровнять его с землей. Когда от сада оставались лишь рыхлая земля и обрубки растений, хозяин «Авеню» достал из кармана лейку и сфотографировал мужчин, с бессильной злобой довершающих расправу над садом. Потом он пригласил их следовать за собой по тропинке, ведущей в особняк.
— Я открыл перед ним двери своего дома. Я предоставил ему свой сад. Я позволил ему выступать в «Авеню», чтобы он мог заработать свои гроши. Я обращался с ним как с братом. И чем он мне платит? Он залезает в постель к моей жене, пока я отдыхаю после обеда.
Они вошли в застекленную дверь и прошли по бесконечному коридору, по обе стороны которого стояли мраморные статуи. Соседи разглядывали все с открытым ртом, восхищенные роскошью, которая напоминала кинофильмы и обложки глянцевых журналов. Затем они поднялись по лестнице и попали в спальню — просторный зал квадратной формы, с лепниной на потолке и кроватью с балдахином в центре. Дон Браулио сорвал простыни с кровати и скомкал их. На выходе из спальни он заметил маленький разноцветный рюкзак, лежащий на комоде.
— Возьмите это, — приказал он и повел мужчин на террасу гостиной.
Он швырнул простыни на плиточный пол, попросил зажигалку и поджег их. Все в оцепенении наблюдали за дикой пляской языков пламени, в то время как дон Браулио раздавал бутылки с джином.
— Это для того, чтобы в последний момент нас не покинуло мужество, — пояснил он.
Мужчины начали пить жадными глотками. Дон Браулио фотографировал лица людей, искаженные спиртным. Кто-то передал бутылку Леандро. Тот отказался. Он пробился вперед и, пытаясь держаться в стороне от огня, призвал всех к спокойствию.
— Мне кажется, что мы можем зайти слишком далеко.
— Разумеется, очень легко так говорить, когда твоя жена не спит с другим, — ответил один из мужчин, не выпуская из рук бутылку.
— Пусть так, — настаивал Леандро, — но это не решение вопроса. Нам нужно всем разойтись по домам, успокоиться и собраться завтра, чтобы решить, что делать.
— Беато развлекался с моей женой на моей собственной кровати. И после этого ты хочешь, чтобы я остался дома и успокоился? — воскликнул дон Браулио. — Для чего? Чтобы он смылся и больше не появлялся в нашем городе? Извини, но я не согласен. Нужно разобраться с ним сейчас же.
— Я тоже застал свою жену с Беато как-то вечером в повозке. Ты не знаешь, каково это, Леандро, — вмешался Тано. — Я очень давно ждал этого дня и не успокоюсь, пока мы не покончим с ним.
В этот момент дон Браулио вспомнил о рюкзаке, найденном на комоде, и попросил его принести.
— Рюкзак принадлежит Беато, — пояснил он, открывая его.
Внутри были мешочки с лекарственными травами, флакончики с духами и бумажник с небольшой суммой денег и несколькими визитными карточками. На одной из них значился адрес пансиона «Небо» в старом квартале.
Действие алкоголя начинало сказываться. Мужчины осмелели, и им не терпелось выпустить на волю свою ненависть к Беато. Они толпой вывалили на улицу. В дверях дома дон Браулио их снова сфотографировал. Затем он повел их по темным улочкам к старому кварталу. Леандро следовал за ними в нескольких метрах, выбиваясь из сил. Его легкие жег огонь, а все его существо терзали подозрения. К путанице видений прошлой ночи добавилось новое, самое жестокое из всех, ранящее сердце: вдова Гуарас и Беато, обнаженные, сплетенные в объятиях любви.
3
Пансион «Небо» располагался на углу Пласа-дель-Тристе, и о его существовании напоминала только грубая деревянная вывеска, висевшая на балконе. Дон Браулио постучал в дверь. Открыла зрелая женщина развратного вида, одетая в передник и белую мужскую рубашку с закатанными рукавами, низко расстегнутую на груди.
— Вы случайно не знаете некоего Беато? — спросил дон Браулио.
— Нет, — сухо ответила женщина и при виде толпы людей попыталась закрыть дверь.
Дон Браулио просунул ногу в дверной проем и схватился за ручку двери.
— Точно?
— Точно, — ответила женщина спокойно.
— Беато? — послышался голос из глубины пансиона.
Дон Браулио, не переставая придерживать дверь, посмотрел поверх головы женщины и увидел старика в берете, сидящего в пустой столовой. На столе стоял глиняный кувшин и наполовину выпитый стакан вина. Старик поднял стакан и опустошил его залпом.
— Да, Беато, — повторил дон Браулио, — вы с ним знакомы?
— Еще бы я не был с ним знаком! — воскликнул старик, снова наполняя стакан. — Тот еще мерзавец!
Соседи плотнее придвинулись к дону Браулио, чтобы разглядеть старика.
— Он часто здесь бывает?
— Я уже сказала вам, что мы не знаем никакого Беато. Вы что, не видите, что старик пьян и несет всякий вздор? — вмешалась женщина и снова попыталась закрыть дверь. Но дон Браулио опять помешал ей это сделать.
Женщина метнула яростный взгляд на старика, который продолжал разговор, не обращая на нее никакого внимания.
— Каждый год. Обычно он приезжает в ноябре, во время бабьего лета. Но в этот раз он нас подвел.
— Он останавливается здесь?
Старик сделал глоток вина, встал из-за стола и подошел к двери.
— Нет, он здесь не останавливается. Сюда он только водит женщин. В любой час. Иногда нескольких за день. Какой безбожник! — заключил он не без восхищения в голосе. — Но я же сказал, в этом году он нас подвел.
Дон Браулио толкнул дверь и ворвался в тесную прихожую. Женщина и старик попятились и остановились возле входа в столовую.
— Мы хотим посмотреть комнаты.
— Вы уйдете, или я позову полицию, — предупредила женщина.
— Вы никого не позовете, — ответил дон Браулио, хватая женщину за руку. — Послушайте, мы просто хотим убедиться, что здесь нет Беато. Потом мы уйдем, я вам обещаю.
Женщина несколько мгновений раздумывала, упершись руками в бока и нервно постукивая по полу ногой. Потом из кармана передника она достала связку ключей и промолвила:
— Ладно. Вы можете пойти со мной. Остальные — на улицу.
— Вы слышали? — обернулся дон Браулио к мужчинам.
— Я тоже хочу присутствовать, — вмешался Леандро.
Дон Браулио покосился на женщину, которая нехотя согласилась. Соседи из прихожей потихоньку потянулись на улицу, а старик поспешил в столовую и прильнул к стакану.
— Ну и бабник этот Беато! — воскликнул он. — Ну и бабник!
Дон Браулио, Леандро и женщина остались одни в прихожей. Перед ними висело зеркало в человеческий рост в резной деревянной раме ручной работы. В его глади отражались порочного вида женщина и двое мужчин: один старый и изможденный, а другой пьяный, в халате и домашних тапочках.
— Вы всегда так ходите по улице? — полюбопытствовала женщина.
— Я застал Беато в постели с моей женой. Я не успел переодеться, — пояснил дон Браулио. — Она очень красивая… моя жена. Все здесь, — и он достал из кармана маленькую лейку с золотым корпусом.
— Верю. Давайте наконец поднимемся наверх и поскорее покончим со всем этим, — сказала женщина и начала подниматься по узкой лестнице.
— Некоторые посетители еще не пришли, — добавила она. — Сначала я покажу вам их комнаты, а затем те, которые заняты. Я буду рывком открывать дверь и делать вид, что ошиблась дверью. Понятно?
Они побывали во всех комнатах пансиона. В одной, принадлежавшей старику, выпивающему в столовой, стены были обклеены фотографиями голых женщин. Кровать была не убрана, а на столике располагалась богатая коллекция пузырьков с лекарствами вперемешку с эротическими журналами. В другой комнате они обнаружили мужчину в трусах, который ползал по полу на четвереньках. Его носки были натянуты до голеней, а на глазах была черная повязка. Женщина в подвязках и туфлях на каблуках ходила вокруг него с кнутом в руках. В комнате номер пять они застали молодого человека, склоненного над тетрадью. Он был так поглощен своим трудом, что даже не заметил вторжения. В комнате номер три их взглядам предстала женщина в мини-юбке и кружевных чулках. Ее лицо сновало между ног старика, который при этом безутешно плакал. В нескольких комнатах они обнаружили парочки, занимающиеся любовью. Но нигде ни следа Беато.
— Ну что, вы довольны? — спросила женщина, когда они вернулись в прихожую.
Старик продолжал одиноко выпивать в столовой. Теперь он снял берет. У него были водянистые глаза, а лицо и череп одного цвета с вином.
— Еще один вопрос, — сказал Леандро. — Когда Беато появлялся здесь, он никогда не приводил женщину с каштановыми волосами, грустным лицом и…
— Мне очень жаль. Обычно я не обращаю внимания на женщин, — грубо прервала его хозяйка пансиона.
— Да… разумеется, спасибо.
— Одну секунду, — сказала женщина и извлекла из передника две визитные карточки, такие же, как та, что лежала в рюкзаке Беато. — Возьмите, может быть, когда-нибудь вам захочется нас навестить.
Леандро категорически отказался, мотая головой. Дон Браулио сослался на то, что у него уже есть одна. Из гостиной снова донесся пьяный голос старика:
— Чертов Беато! Ну и бабник!
4
Пласа-дель-Тристе, несмотря на теплую погоду, вымерла. Вечером в понедельник здесь воцарилось затишье. Последние прохожие разбредались по домам. Решетки баров лязгали, ударяясь о мостовую. Вдалеке слышалось урчание мусорного грузовика. На углу, прислонившись к колоннам крытой галереи, ждали мужчины, передавая друг другу бутылки с джином.
— Его здесь нет! — издалека объявил дон Браулио, предваряя вопросы.
Кто-то протянул ему бутылку. Он сделал долгий глоток. Когда его организм уже не мог принимать спиртное, он отнял бутылку от губ и широко открытым ртом выпустил воздух. Он передал бутылку Леандро.
— Пей, — приказал он ему, — пей, а не то свихнешься.
Леандро покорно принял бутылку и сделал глоток. Огненная жидкость обожгла ему горло и пищевод. Тем не менее он снова поднес ее к губам и пил, пока на дне еще оставался джин. Мысль о том, что Беато мог соблазнить вдову Гуарас, отравляла ему душу. Он вообразил, как они ласкают друг друга в постели, и едва не сошел с ума от бешеной ревности. Он вспомнил мужчину, который ползал на четвереньках с завязанными глазами, мятые фотографии голых женщин в комнате старика, сумрачные лестницы пансиона. Перед ним возник образ Олимпии, улыбающейся, с юбкой, задранной до бедер, и Паниагуа, умоляющего, чтобы на сцену «Авеню» вернулась его жена. Что-то внутри него сломалось. Он снова прильнул к бутылке и перестал быть самим собой. Он превратился, подобно всем остальным, в марионетку, управляемую жаждой мести.
— Беато сейчас на улице Луны, — произнес он заплетающимся языком. — Скорее всего, его уже поймали.
— Рано или поздно он вернется в повозку. Там все его вещи, — рассудил мужчина безобидного вида.
— Он у меня дома, — вдруг изрек Паниагуа, который не раскрывал рта с начала преследования.
Они молча отправились в путь, толкая друг друга. С балкона «Неба» женщина наблюдала, как они прошли мимо галереи и покинули площадь.
— Жалкие рогоносцы! — процедила она сквозь зубы с выражением брезгливости на лице.
Потом она повернулась и вошла в пансион. Пустой балкон заливал свет белой и совершенно круглой луны. Деревянная вывеска, подвешенная на двух цепях, раскачивалась от порывистого ветра.