— Вы у Кольки Вихракова поинтересуйтесь, — посоветовал Боцман на прощание, — но про меня ни слова, лады?
Колю Вихракова они нашли на местном рынке, где он торговал «германскими рубашками», явно сшитыми вдалеке от этой самой Германии. Поначалу он явно «включил дуру», то и дело переспрашивая. Потом, видя, что от него не отвяжутся, отошел в сторонку.
— Ну, я знаю, что у твоего отца с Рыбаковым дружбы нет. Вроде и ты парень хороший. Чего надо от Петьки? — Услышав ответ, покурил, поводил глазами по сторонам. — А ты, значит, из Москвы журналист? — обратился он к Корсакову.
Получив подтверждение, попросил его, Корсакова, номер телефона, но московский, рабочий. Достал свой сотовый, набрал продиктованный Корсаковым, и его же, Корсакова, потребовал к телефону. Выспрашивал, где он, и когда будет. Потом совершенно нахально потребовал от собеседников описать Корсакова, переспрашивая и сразу же проверяя и рост, и цвет волос, и отсутствие усов. Потом, не сказав ни слова, набрал еще какой-то номер, и сказал:
— Ты тут номерок запиши. Потом проверь его. Тебя тут какой-то хмырь ищет. С ним Лешка Акимов. Вот. Ты, короче, номер этот проверь, и перезвони этому Корсакову… ты когда в Москве будешь? — спросил хитрован Вихраков у Корсакова. И — снова к невидимому собеседнику: — Ну вот, он завтра с утра будет, так ты и звони.
— Вы звоните в полдень, Петр! В полдень я буду ждать вашего звонка! Но без дураков! Буду ждать! — почти закричал Корсаков, ухватив Вихракова за руку так, что тот не мог и пошевелиться.
Потом руку отпустил и снова протянул свою:
— Благодарю за помощь!
Сразу же заехали на вокзал, взяли билет на ближайший поезд, который в Москве будет рано утром. В редакцию пришел в начале двенадцатого, поболтал с коллегами, что-то услышал, что-то рассказал, с кем-то поспорил, сколько еще мячей забьет любимая команда. Но все время поглядывал на часы. Без пяти двенадцать сел за свой стол. Ровно в полдень зазвонил телефон. Голос у Петра Лопухина был хороший. Не в том смысле, что красивый, это уж природа дает или не дает. Голос у Лопухина был поставленный и уважительный к слушающему, и Корсаков подумал, что, наверное, ученики Лопухина любят его уроки. Разговор получился очень коротким. Договорились, что завтра в полдень Лопухин придет в редакцию. Потом была какая-то суета, какие-то пустые дела, которые Корсакова совершенно не трогали: он жил ожиданием завтрашней встречи. Он боялся загадывать, понимая, что сейчас от него уже ничего не зависит.
Запись телефонного разговора, состоявшегося … июня … года:
НО 1: Ну, вроде заглотил приманку.
НО 2: И что?
НО 1: В Москву рванул!
НО 2: Точно?
НО 1: Сам провожал! В окошке морду его видел, когда поезд уже тронулся.
НО 2: Ну хорошо! Ну молодцы! Рыбакову привет! Должок за нами!
Глава 10
Москва. Июнь
Телефонный звонок разорвал ночную тишину квартиры, и Корсаков в темноте зашарил рукой по тумбочке, спросонья не сразу понимая, какой телефон звонит: городской или сотовый. Едва он ответил, в трубку почти закричали:
— Корсаков, перед кем вы отчитываетесь? Кому вы сказали о нашей предстоящей встрече?
Голос показался знакомым, но сразу определить, кому он принадлежит, Корсаков не смог. Пришлось спросить:
— Кто говорит?
— Вы что, издеваетесь?
Корсаков хотел объяснить, что не может так сразу определить человека по голосу, но в этот момент понял, что разговаривает с Лопухиным и сказал:
— Да! Я вспомнил! Что случилось?
Наступила пауза. Видимо, звонивший решал: поверить или нет. Потом поверил:
— Вот о том я вас и спрашиваю! Вскоре после нашего разговора кто-то стал сюда звонить по телефону, потом кто-то долго в двери стучал. Сейчас, по-моему, все еще кто-то дежурит под окнами во дворе. Я боюсь, понимаете? Просто боюсь. Вы меня защитить не можете, поэтому я просто буду убегать и прятаться.
Вибрирующий голос не оставлял сомнений: и убегать будет, и прятаться. Только — от кого? Его надо было удержать на месте, не дать исчезнуть. Иначе ни о какой сенсации и речи быть не может. Хотя и сейчас у Корсакова еще не было никакой уверенности в том, о чем говорит Лопухин.
— Постойте, Петр Алексеевич! — перебил он. — Вы не думаете, что ваши проблемы связаны не с разговорами со мной, а с вашей… как бы это сказать… мужской активностью?
Лопухин снова замолчал, и Корсаков сразу же почувствовал, что эта версия не оказалась для него совершенно неожиданной.
— Не может быть, — выговорил Лопухин наконец и сразу же спохватился: — Откуда вы знаете?
— Так, значит, кто-то звонил. А прежде вам часто звонили? — попытался перевести разговор в спокойное русло.
— Нет-нет, это невозможно! Решительно невозможно! — будто уговаривая себя самого, воскликнул Лопухин.
— Петр Алексеевич, вы не волнуйтесь. Скорее всего, это просто какая-то… путаница, что ли. Не знаю даже, как назвать. Давайте сделаем вот как: вы мне назовете свой адрес, и я к вам с утра подъеду. И мы все спокойно обсудим, а?
На другом конце провода замолчали и после долгой паузы ответили:
— Нет. Никаких контактов сейчас не будет. — И в трубке раздались короткие гудки.
Корсаков вышел на балкон, понимая, что больше не заснет. Ну надо же! Ведь все уже было так близко, так реально, так различимо в этом тумане! И вот на тебе, мордой, как говорится, об стол! Теперь следовало подвести промежуточные итоги.
Все-таки для раскрутки слухов о том, что потомки Николая Романова могут существовать в реальности, есть основания. Досье Степаненко, информация Зеленина, кое-какие мелочи, собравшиеся будто сами по себе, могут дать основу для одной — двух публикаций. Немного? Да, немного, но ничего лучше сейчас нет, а время подгоняет, напоминая, что оно, это самое время, такое текучее и быстрое! Время, как утверждают знатоки, стоит денег. И в данном случае — немалых денег. Но еще дороже само время. Его невозможно пустить в оборот. Оно существует само по себе. Как любовь. Как жизнь. Корсаков понял, что сейчас снова вспомнит Юлю, и заставил себя переключиться на работу. Иногда это помогало. В голове выстраивалась уже какая-то схема. О чем-то можно было бы рассказать просто так, для затравки. Главное — привлечь внимание людей, сделать так, чтобы они кинулись читать, и тогда он, Игорь Корсаков, снова на гребне успеха, снова его мнением интересуются, может быть, позвонят из какой-нибудь солидной западной газеты и предложат стать их корреспондентом по России или даже бывшему СССР. А что! Было бы нехило раскатывать по просторам бывшей великой Родины и время от времени видеть свою фамилию в английском или, например, итальянском варианте. Нехило, нехило! Он продолжал тешить себя выдумками, понимая, что это — защитная реакция подсознания, которое нарвалось на непреодолимое препятствие в виде категорического отказа Лопухина от встречи. Даже не сам отказ от завтрашней встречи огорчал Корсакова. Тут надо было на вещи смотреть и шире, и глубже. Если Лопухина преследуют бойцы Рыбакова, то и к себе домой Лопухин не будет спешить. И что тогда? Столько времени псу под хвост! Корсаков затушил сигарету и лег спать.
Проснулся он в начале девятого в отличном рабочем настроении. Все время, которое провел дома, он намечал расписание на день, зная, что сегодня сделает все. Пусть снова грянет какая-нибудь неожиданность, пусть ему мешает кто угодно, он будет делать то, что должен. Начать следовало с Гены Листвакова, и Корсаков позвонил ему. Листваков был занят, кто-то к нему приехал на весь день, и времени у Гены не было. Впрочем, найдется, если Корсаков сейчас же возьмет ноги в руки, отправится к нему, Листвакову, и если понадобится, то немного подождет. Повторять не требовалось, и Корсаков вылетел из квартиры, на ходу надевая джинсовый жилет с большим количеством карманов. Между прочим, вещь невероятно удобная. Он выскочил из подъезда и рванул за угол, потому что так было короче к метро. Спешить по Москве в это время на машине было верхом глупости. Он шел так целеустремленно, не глядя по сторонам, что не заметил, как какой-то мужчина идет ему наперерез.
— Извините, где тут станция метро? — задал незнакомец дурацкий вопрос.
Корсаков уже готов был его отфутболить, когда прозвучал второй вопрос:
— Игорь Викторович, кому вы говорили о нашей предстоящей встрече? Подумайте хорошенько, вспомните, — попросил Лопухин.
Понятно было, что никто другой об этом спросить не может.
— А вы как меня нашли?
— Жить захотел, вот и нашел, — ответил Лопухин, и ответ этот показался Корсакову исчерпывающим. — Еле улизнул, но боюсь, временно. О черт!
Лопухин стремительно повернулся на сто восемьдесят градусов.
— Что? — спросил Корсаков, и сам увидел ответ.
От угла дома к ним шли два паренька совершенно специфической наружности. Корсакову даже показалось, что он видел их с Рыбаковым в ресторане.
— Так, Петя, не спеша иди назад. Ты видел, из какого подъезда я вышел?
— Да.
— Молодец, держи ключи, код домофона 6814, квартира 94, и жди моего звонка. Все, иди.
Корсаков спокойно миновал мальцов, дошел до магазина, купил какой-то ерунды и сложил все в пластиковый пакет, чтобы было видно: человек выскочил из дома только «за спичками». Что-то все-таки мальцов насторожило, и они, увидев, как Корсаков входит в подъезд, закричали, замахали руками, требуя остановиться. Ага, щяззззззз! Корсаков влетел в подъезд и понесся по лестнице вверх. Бежать надо было на пятый этаж, и силы для этого у него еще были. Надо было только на втором этаже застопорить лифт. Он кинул между дверок лифта какую-то коробку. Теперь дверь не закроется, и ленивые мальчики потеряют минуту, ожидая лифта. Ну, если они не ленивые — хуже. Тогда надо просто быстрее бежать наверх. Номер набирал тоже на бегу, слыша шум снизу. Влетел в квартиру, отталкивая Лопухина, запер на оба замка и специальный засов, который установил когда-то просто так, для смеха. В двери забарабанили, зазвонили сразу все телефоны. Через дверь было слышно требование: «Открой двери, паскуда, тебе ничего не будет»! Да мне и так ничего не будет, хотел ответить Корсаков, но передумал. Были дела и более важные, неотложные.